Бородач отпустил напарника и пропыхтел:
— Мне, это, в ларек надо! У нас там сколько одной свинины пропадает и говядины…
— Ну сам посуди, Макарий, — терпеливо ответил ему тощий, — нам теперь на рынок возвращаться никак нельзя, ларек наш засвечен…
— Как это — засвечен?
— Засвечен — значит, нельзя больше туда приходить!
— И баранины…
— Да забудь ты про свою баранину! Нас там эта тетка видела. Значит, пока с ней не разберемся, ничего не попишешь…
— А может, Сардина, заляжем на дно да переждем, пока все не устаканится?
— Ну вот, хоть немножко соображать начал! Переждать — оно, конечно, хорошо, только для этого деньги нужны, а где их взять?
— Мясо продать…
— Да забудь ты про свое мясо! Пока мы его продадим, нас менты за шкирятник зацепят…
— А тогда я к Антонине подамся… Антонина, она меня завсегда примет! Пересижу у нее, пока все не образуется…
— Да нужен ты Антонине без денег!
— Да ты что?! — Макарий побагровел. — Антонина, она завсегда меня примет!.. Она не из-за денег, она меня как человека… у нее ко мне это… как его… чувство!
— Забудь про свою Антонину! — оборвал его тощий. — У Антонины тебя тоже менты караулят!
— А чего же делать-то? — пригорюнился Макарий. — Где же денег взять? Мясо, ты говоришь, продать нельзя…
— Денег нам сам знаешь кто даст. И спрячет нас. У него и места хорошие есть, и денег много. А только он нам не поможет, пока мы не найдем Мормыля. А про Мормыля та тетка знает. Они вместе с Мормылем от нас убежали… так что, Макарий, хочешь не хочешь, а надо нам здесь ее караулить!
Сардина осторожно отодвинул напарника от двери сарая и выглянул на улицу.
Отсюда хорошо просматривался вход пансионата, где жила та женщина, которая помешала им разобраться с Мормылем. Они с Макарием караулили ее уже третий час, но пока безуспешно.
Ничего, рано или поздно появится! Сардина знал, что иногда в их нелегком криминальном бизнесе терпение и выдержка важнее силы и даже хитрости. Правда, Макарий в смысле терпения был не лучшим напарником. Зато когда нужна была грубая сила — бородач стоил четверых, а то и пятерых.
— Слышь, Сардина, — промычал Макарий через четверть часа. — У тебя пожрать ничего нету?
— Нету! — отмахнулся бандит. — Что я тебе — обед из трех блюд должен предоставить?
— Ну, не обед, ну хоть ветчинки кусок!.. — мечтательно протянул мясник. — Очень есть охота!
— Ветчинки! — передразнил его Сардина. — Обойдешься! Вот дело сделаем, и покормлю тебя как следует! Шашлык тебе приготовлю, настоящий, из баранины…
— Да я до тех пор с голоду умру! — ныл Макарий. — У меня организм большой, мне усиленное питание требуется!
— Да погоди ты! — шикнул на него Сардина, припав к двери. — Из-за твоего нытья чуть ее не пропустили!
— Кого? — переспросил Макарий.
— А кого мы здесь, по-твоему, караулим? Антонину твою, что ли?
— Антонину?! — обрадовался Макарий.
— Ох, трудно с тобой! Тетку мы караулим, которая нам с Мормылем не дала разобраться! И вот она как раз вышла! Только если ты и дальше тормозить будешь, мы ее снова упустим!
Он осторожно приоткрыл дверь сарая и выскользнул на улицу. Макарий последовал за ним, что-то бормоча себе под нос.
Та вредная тетка действительно шла по улице, настороженно оглядываясь по сторонам.
Сардина двинулся за ней, нащупывая в кармане складной нож.
Правда, потом он вспомнил, что убивать женщину им не велели, ее нужно похитить, отвезти в тихое место и как следует потрясти, чтобы узнать, где прячется Мормыль. Потом, конечно, от нее можно и нужно избавиться, но не раньше, чем она выложит им все, что знает.
Это, конечно, гораздо труднее, чем убить. Посреди бела дня похитить человека на городской улице — непростая задача, особенно если напарник у тебя — здоровенный тупой идиот.
Пока они препирались с Макарием, тетка успела пройти почти до самого угла и сейчас свернула на боковую улицу.
Сардина крадучись дошел до поворота и посмотрел, куда шла настырная тетка.
Настроение у него еще больше испортилось: она направлялась прямиком в отделение милиции.
Опоздали!
Наверняка она идет туда, чтобы рассказать, что видела в мясном ларьке и куда подевался окаянный Мормыль.
Попытаться перехватить ее, пока она не вошла в ментовку?
Нет, это уж нужно быть полным отморозком, чтобы похитить человека прямо на пороге милиции!
Придется подождать ее где-нибудь неподалеку и перехватить на обратном пути.
Сардина огляделся по сторонам.
Прямо напротив милиции стоял газетный ларек. Весь город знал, что торговавшая в этом ларьке Лизка Караваева по четвергам встречается с милицейским шофером Ринатом. Так что ларек был заперт, и до четырех часов никто в нем не появится, хотя легкомысленная Лизавета прикнопила к окошечку записку «Буду через полчаса».
Сардина расхлябанной походкой приблизился к ларьку, остановился, воровато огляделся и ловко открыл хлипкую дверку обыкновенным гвоздиком. Проскользнув внутрь, поманил Макария.
Мясник еле умостился за стойкой с газетами, а сам Сардина занял удобную позицию около неплотно закрытого окошечка, откуда можно было наблюдать за входом в милицию.
Снова потянулись бесконечные минуты ожидания.
— Ух ты, — раздался вдруг за спиной Сардины голос Макария. — А у нее тут еда припрятана!
— Какая еда? — недовольно переспросил Сардина, покосившись на напарника.
— Да вот, сыру кусок! — отозвался тот, чавкая. — Сухой, правда, но все-таки еда…
— Ты что — совсем сдурел? — шикнул на него Сардина. — Это же она отравленный сыр для мышей положила!
— Правда, что ли? — опешил Макарий, и лицо его перекосилось. — Ох, и правда, отрава…
— Выплюнь скорее! — рявкнул на него напарник. — Ну, Макарий, ты совсем тупой!
— Не говори так, Сардина! — окрысился на него мясник. — Я не тупой, просто очень голодный!
В ту же секунду он согнулся пополам и позеленел.
— Ну как с тобой можно работать! — зашипел Сардина и повернулся к Макарию.
В это время возле ларька притормозила черная машина с тонированными стеклами. Одно стекло слегка опустилось, из него высунулась рука в черной перчатке и забросила в неплотно закрытое окошко ларька небольшой шарик матового стекла. Шарик упал на пол, разбился, и ларек наполнился желтоватым дымом.
Сардина удивленно оглянулся, закашлялся и упал как подкошенный.
Макарий продержался чуть дольше. Он тупо уставился на упавшего напарника и спросил того:
— Ты чего, Сардина, устал, что ли? Сам же говорил, следить надо за той теткой…
Он хотел добавить еще что-то, но тоже закашлялся и повалился рядом со своим приятелем.
Выйдя из отделения милиции, Надежда Николаевна увидела на другой стороне улицы газетный киоск. Она подумала, что стоит купить свежие газеты, возможно, найдется среди них местная газетка, а в ней уж наверняка отражено такое важное событие, как ночной пожар в гараже «Ангелов ада». Вполне возможно, что там Надежда найдет какие-нибудь полезные сведения.
Киоск, однако, был закрыт, и на окошечке красовалась косо приколотая записка: «Буду через полчаса». Неизвестно, сколько времени эта записка здесь уже провисела, может, со вчерашнего дня.
Надежда Николаевна не слишком огорчилась и отправилась домой, то есть в пансионат. Нужно было заняться мелкими хозяйственными делами, потому что эта растелепа Галка наверняка дуется и ничего не сделала.
Однако дойти до пансионата на этот раз было непросто, поскольку навстречу Надежде опять двигалась демонстрация. Плакаты были те же самые — насчет защиты старого парка, насчет отставки мэра и прочее в том же духе, только сегодня шума было больше, крики громче, и милиции по сторонам улицы заметно прибавилось. Впереди толпы двигался тот же мужчина в белом шарфике, который руководил демонстрантами, как опытный дирижер.
Надежда свернула в проулок, чтобы разминуться с шествием.
При этом она, конечно, вспомнила, чем прошлый раз закончился такой обходной маневр, вспомнила, как вокруг нее носились мотоциклисты, как жутко ревели мощные моторы их машин, но подумала, что два раза такое не повторится, да и вообще «Ангелам ада» теперь не до нее, у них самих большие неприятности.
При этой мысли она почувствовала мстительное удовлетворение.
Она, конечно, понимала, что нехорошо радоваться чужому несчастью, но ничего не могла с собой поделать.
Если центральная улица, с которой Надежду согнали демонстранты, была вполне городской, то, свернув в проулок, она оказалась в глубоком захолустье. Вместо каменных и кирпичных городских домов здесь за невысокими заборами из покосившегося штакетника прятались симпатичные одноэтажные домики с аккуратными палисадниками и нарядными ставнями — то зелеными, то желтыми, то темно-красными.
