Я прищурилась и поднесла фотографию к самым глазам, хотя близорукостью никогда не страдала.
Мне не почудилось. Родинки над верхней губой не было.
* * *
Я, наконец, скрутила пейзажик в рулон и отправила его в компанию к «обнажённой», в свой объёмный тканевый рюкзачок.
— В конце концов, — сказала я себе вслух, — родинку запросто можно убрать фотошопом.
«А зачем?» — задал кто-то внутри меня гаденький, никчёмный вопрос.
Я не стала на него отвечать.
Я вышла из кабинета, закрыла за собой дверь и… вместо того, чтобы поспешить покинуть квартиру, стала искать комнату, в которой жила.
Свою спальню я нашла сразу. Её выдавала будуарная роскошь, и свадебное платье, отчего-то висевшее прямо на стене. Словно какого-то продвинутого дизайнера осенила идея повесить наряд невесты вместо картины. Рядом висела и широкополая шляпа. Я сняла её со стены, надела и посмотрела в зеркало. Жаль, что совсем не помню своей свадьбы. Ну ничего, будет другая, с Геральдом, где-нибудь на островах. Сейчас очень модно — на островах.
Вот она, настоящая жизнь!
Я представила, что ворую картины для Павлика, и рассмеялась, глядя на себя в зеркало. Всё-таки родинка определённо придаёт мне то, что называют спорным понятием «шарм». Зачем её было убирать фотошопом?..
Я подмигнула отражению в зеркале, повесила шляпу на место, взяла рюкзак и направилась к выходу. Как только я очутилась в тёмном коридоре, то поняла, что в квартире я не одна. Чувствуя, что сердце от страха сейчас перестанет биться, я нащупала выключатель — огромную плоскую кнопку, и множество точечных, ярких светильников вспыхнуло под потолком.
Перед входной дверью сидела огромная чёрная собака и смотрела на меня очень задумчиво. Ни в облике, ни в поведении этой собаки не было ничего агрессивного, но я отчётливо поняла: из этой квартиры выйти я не смогу.
Я слышала, что есть такие замечательно обученные собаки, которые беспрепятственно запускают грабителей в квартиру, позволяют им разжиться хозяйским имуществом, а потом вылезают из засады, садятся на пороге и выйти непрошеным гостям не дают. Ворам приходится дожидаться хозяев, в особенности, если квартира находится на высоком этаже — случай как раз мой.
Сердце упало. Так бездарно провалить операцию я не могла. Почему Геральд ни слова не сказал о собаке?! Не знал? И как собака может жить без хозяев, ведь её нужно кормить и выгуливать… Мысли путались, словно длинные нитки, которые хочешь смотать в клубок, но не можешь найти конец.
Стоп. Это моя собака. Ведь я Жанна, я здесь жила, и огромный лохматый кобель должен хорошо меня знать. Вот поэтому-то он не рычит и не лает.
— Здорово, — улыбнулась я псу. — Забыла, как тебя звать, но ведь это для нас не проблема?! Дай мне пройти и дави дальше хозяйский диван.
Я сделала шаг к двери, но пёс резко вскочил, оказавшись размером с телёнка. Он зарычал, обнажив такие клыки, что все киношные монстры показались мне убогими плодами чахлой фантазии бездарных художников.
Я отскочила назад, и тут из кухни, в развалку, с абсолютно заспанной мордой, вышла вторая точная копия такого же чудища. Я даже решила, что у меня от страха поехала крыша и начало двоиться в глазах, но второе чудище широко зевнуло, показав пасть величиной с чемодан и зубами акулы. Собака посмотрела на меня с невероятным презрением, зарычала, и лениво плюхнулась на пол рядом с собратом.
— Парни, — взмолилась я, — неужели вы не узнали мамочку? Я Жанна, Жанна, меня даже охранник узнал, а ведь я не совала ему в пасть колбасу, как наверняка совала её вам!
Парни ответили дружным рыком.
— Пустите мамочку, козлы лохматые! — я резко рванула к выходу, но собаки вскочили и продемонстрировали полную готовность порвать меня на куски.
Я застыла в движении, как в детской игре «Замри» — с поднятой ногой и вытянутой рукой. Одна мыслишка сверлила мозг, перекрывая своей остротой мой страх: если я тут жила, почему собаки меня не признали?
Я попятилась назад, к двери «своей» спальни, достала из кармана джинсовой куртки сотовый и набрала Геральда.
— Где ты? — послышался его взволнованный голос. — Я жду в условленном месте, считаю секунды! По моим расчётам ты давно должна быть в машине!
— Почему ты не сказал мне, что в квартире находятся две огромных собаки? — стараясь оставаться спокойной, спросила я.
На том конце трубки повисло молчание. Потом, севшим от волнения голосом, Геральд сказал:
— Эти собаки должны тебя знать. Они не могут нам помешать! — голос сорвался на крик. — Ты должна выйти!!
— Они не выпустят меня из квартиры, — тихо сказала я.
— Делай что-нибудь! — закричал Геральд. — Думай, предпринимай! Мы не можем провалить это дело!
— Я не могу выйти из квартиры, — ещё тише и почти по слогам повторила я.
Он что-то кричал там, в трубке, но я его уже не слышала.
Я слушала совсем другой звук — скрежет проворачиваемого в замке ключа.
Собаки резво вскочили и синхронно завиляли хвостами.
* * *
Окончательно поняв, что это не глюк, за секунду до того, как открылась входная дверь, я успела заскочить в спальню, которую считала «своей». На двери был замок, но я не смогла понять, как он работает и, чтобы не создавать лишнего шума, оставила его в покое.
Страха не было. Был огромный всепоглощающий ужас, и оказывается, у него, ужаса, имелось лицо — бледное, плоское, с круглыми, как блюдца глазами без цвета и без зрачков.
Геральд что-то кричал в трубке.
— У меня проблемы, — шепнула я в трубку, нажала отбой, и припала ухом к двери.
— Мальчики! Мальчики! — послышался женский голос и дробный цокот когтей по паркету. — Вы меня залижите до смерти! Да подождите вы, мне позвонить надо! Почему-то квартира не стоит на сигнализации! А я ставила! Точно помню, что ставила! Отстаньте, вы, троглодиты! Сейчас разберусь с проблемой, покормлю вас и погуляю! — Голос был слегка встревоженный, но весёлый, и принадлежал пожилой женщине. — Алло! Охрана? Здравствуйте, это Антонина Антоновна говорит, горничная Анкилова! У меня почему-то квартира с охраны снята, а я ставила, точно ставила! Как Жанна Игоревна вернулась?! Как дома? Как одна? А Сергей Мефодьевич? Эй, Жанна Игоревна!
Я услышала, как, шаркая, она пошла разыскивать хозяйку по комнатам. Несмотря на то, что квартира огромная, пройдёт совсем немного времени, и она откроет дверь этой спальни.
Я метнулась к окну. В голове созрело решение. Хоть я и боюсь высоты, выход был только один. Придётся повторить тот финт, о котором мне рассказывал Геральд: по карнизу дойти до соседского балкончика, а там… там я что-нибудь наплету и соседи выпустят меня через свою квартиру.
— Эй, Жанна Игоревна, куда вы запропастились? — Голос прозвучал совсем близко.
Я рванула на себя тяжёлую оконную раму из тёмного дерева и коленками встала на подоконник. В комнату ворвался свежий вечерний воздух, я глянула вниз и закрыла глаза.
Больше не буду смотреть. Сейчас просто встану на широкий карниз и пойду…
Вот она, настоящая жизнь!
Я открыла глаза и стала смотреть, куда мне ступить.
Никакого карниза не было. Вообще никакого — ни широкого, ни узкого. На ровной кирпичной стене не было ничего, на что можно было бы наступить и добраться до соседского балкона.
Я забыла о страхе, забыла об ужасе, высунулась почти до пояса из окна и посмотрела по сторонам. Ничего похожего на соседский балкончик в обозримом пространстве не было. Может быть, это не та комната, в которой запирал меня муж? Но я точно помню, как Геральд сказал «он закрыл тебя в твоей спальне»! Вряд ли в квартире есть ещё более личная моя спальня, чем та, в которой висит свадебное платье.
— Жанна Игоревна, да где вы? — Голос раздался под дверью.
Пропасть внизу показалась мне менее опасной, чем этот голос. Если бы здесь был хоть самый маленький, крошечный карнизик, я побежала бы по нему на цыпочках, не раздумывая, как балерина к надёжным рукам партнёра.
Но карниза не было, балкона не было, и вдобавок у меня громко затрезвонил мобильный. Наверняка это Геральд пытался выяснить, выбралась ли я из квартиры.
Ручка на двери повернулась.
Я одной рукой нажала отбой на сотовом, другой зашвырнула рюкзак с торчавшими из него полотнами под кровать, сдёрнула покрывало и нырнула под одеяло, накрывшись им с головой.
Ничего в жизни я не делала быстрее.
Сердце колотилось так, что вместе с ним пульсировало и одеяло.
— Жанна Иго… — Голос навис надо мной как гильотина. Если я покажусь этой старой мымре, сойду ли я за хозяйку? Ведь ни карниза, ни балкона нет! И родинки на фотографии нет.
— Спите, душечка? А чтой-то вы внеурочно так прикатили, да ещё одна? Ой, а окошечко зачем нараспашку? Почему кондиционер не включили? А отчего Сергей Мефодьевич не приехал?!
