– Если хочешь избавиться от обузы, девочка, только я смогу тебе помочь. И даже сделаю тебе скидку, если ты доставишь мне удовольствие. Десять процентов, идет?
Джонс наконец нашла в сумке свисток и со всей силы дунула в него. От резкого звука, взорвавшего тишину комнаты, Мясник Джордж подскочил на месте, все еще сжимая в руках стеклянный колпак и скатерть, а затем побежал к двери в смежную комнату. Джонс, дрожа от негодования, бросилась за ним, сбила его с ног и села ему на спину, изо всех сил заломив ему руки назад. С Джорджа сошла вся спесь, и он захныкал.
Через минуту три полицейских выломали дверь и забрали пленника констебля Джонс. На него надели наручники и вывели на улицу.
Старенькое такси все еще стояло неподалеку, возле него Джонс увидела двух мужчин: один высокий и светловолосый, другой пониже и смуглый.
– Это он, – сказал один другому. Сес подошел к констеблю Джонс.
– Это Джордж Флетчер? – вежливо спросил он.
Джонс кивнула.
Сес приблизился на два шага к Мяснику Джорджу, развернул его к себе лицом и нанес ему идеальный удар слева – такого удара в Литтл Лоне не видали со времен полицейской забастовки.[49] Джордж зашатался, его лицо перекосилось, и он бревном рухнул на руки испуганной Джонс. Берт и Сес залезли в машину и были таковы. Джонс и ее помощники загрузили поверженного Мясника Джорджа в полицейскую машину и направились в сторону Рассел-стрит.
– Что за парень так отлично ему двинул? – поинтересовался констебль Эллис.
– Не знаю, но об этом мы докладывать не будем, – ответила Джонс, поправляя прическу. – Так ведь?
– Он и правда Мясник Джордж?
– Да.
– Тогда точно не будем докладывать, – согласился Эллис.
Как и собиралась, Фрина проспала до полудня, попросив Дот не пускать к ней страдающего от любви Сашу. Проснувшись, она съела легкий завтрак и отправилась в мельбурнские купальни. За несколько пенни она получила во временное пользование полотенце, шкафчик для одежды, а также возможность искупаться в огромном бассейне. Она надела короткий черный купальный костюм с открытой спиной и без юбки, натянула на голову резиновую шапочку и стала плавать туда-обратно. Она всегда считала, что плавание стимулирует мыслительный процесс.
Необходимо решить сразу две загадки, размышляла она. Во-первых, Лидия, которая изображает из себя жертву отравителя.
Возможно, отравление подтвердит анализ волос и ногтей, которые прислуга Лидии доставит доктору Макмиллан. Всего вероятнее, это мышьяк – на протяжении многих веков его использовали в этих целях, и, похоже, он все еще в моде. Если Лидия умрет бездетной, Эндрюс унаследует целое состояние – поэтому он главный подозреваемый. Деловые отношения с Бобби не принесут ему прибыли – здесь Лидия права. Бобби Мэтьюсу доверять нельзя. Но можно ли доверять самой Лидии? Коварное ползучее и липучее растение, она обладала деловой хваткой, которой позавидовали бы многие финансисты, и проницательностью в оценке окружающих. Но есть еще одна проблема. Что на самом деле представляет собой купальное заведение мадам Бреда?
Фрина доплыла до бортика бассейна, повернула и поплыла назад. Вода струилась по ее плечам и обвивала шею. Кроме нее, в бассейне никого не было. Каждый всплеск воды отдавался эхом.
Мадам Бреда. Вряд ли она торгует наркотиками. У нее слишком честный и здоровый вид. Однако здание бань большое и с одной стороны выходит на Литтл-Лонсдейл-стрит, логово воров. Фрина смутно припомнила, что на двери здания висела медная табличка, она заметила ее, когда служанка впускала их с княгиней… Что же там было? Она перевернулась на спину и, закрыв глаза, закачалась на поверхности воды. Ага! «Шоссёр и Ко» – косметика. Но Герда не предлагала порошков и средств этой фирмы. На всех банках были наклейки с египетской птицей – символом мадам Бреда. Если наркотики проходили через купальное заведение, «Шоссёр и Ко» вполне могли быть дилерами. А верная Герда – их курьером. Никто, кроме Герды, не мог подложить пакетик с настоящим кокаином Фрине в карман. Следовательно, именно Герда оставила ей записку с советом остерегаться розы.
Мадам Бреда пошла на встречу со своими хозяевами, и Герда отправилась с ней – это случилось, когда Сашу застигли в Тураке. Герде было проще простого обратиться к обитателю дома, пристрастившемуся к продукции «Шоссёр и Ко», и организовать сделку. У Герды был зуб на мадам, и превратить ее Храм Здоровья в царство наркотиков – разве можно придумать лучшую месть?
Слово «храм» напомнило Фрине о Саше и близости с ним. Гм. Служанка в банях мадам Бреда пыталась ласкать ее в откровенно сапфистской манере и, казалось, была очень опытна в этих делах. Может, с этим связано то, что Лидия не забеременела и тем самым навлекла на себя угрозу устранения? Может, она лесбиянка? Эндрюс казался разочарованным – возможно, его жестокость отталкивала жену. Возможно, Лидия была сапфисткой со школьной скамьи, да и ее отец упоминал о беспутной компании, с которой она связалась в Париже. Фрина знала, что в этом городе существует целая субкультура лесбиянок – они носят мужскую одежду, ездят верхом в Буа, встречаются в определенных барах. Ее давний друг жиголо Жорж Сантен однажды сопровождал ее в одно из таких заведений. Его присутствие не раздражало женщин. В отличие от многих жиголо Жорж по-настоящему их любил. Фрина не чувствовала особой склонности к гомосексуальным отношениям, но в лесбийских барах ей нравилось. Они были свободны от мужского господства, там была совершенно особая атмосфера.
– Интересно, где можно найти кого-нибудь из парижских знакомых Лидии? – сказала она вслух, и слова эхом вернулись к ней.
Пора идти. «Сегодня вечером отправлюсь на разведку – посмотрим, что удастся узнать», – решила Фрина, вынырнув у края бассейна. Но кто такая эта роза? Человек? Место? Вряд ли это было предупреждение о взрывающемся букете. Какими свойствами обладают розы? Ароматом? Цвет у них может быть самый разный. Фрина отложила размышления до лучших времен, вылезла из воды и отправилась отмокать в горячую ванну.
В пять она уже была в отеле – как раз когда позвонила доктор Макмиллан.
– Дорогая моя, они поймали Мясника Джорджа! Мне только что позвонил тот душка полицейский. Ему пришлось вызывать полицейского хирурга. Наш знакомый Сес сломал челюсть этому ублюдку.
– Там была драка? – спросила Фрина.
– Насколько я поняла – нет. Просто Сес его ударил. У меня как гора с плеч. Его допросят, как только он сможет говорить, поэтому Элис не придется давать показания. А что вы расскажете о тех жутких мощах, которые вы мне вчера прислали?
– Волосы и ногти? Там есть мышьяк?
– Полным-полно, моя милая. Из анализа волосяного стержня следует, что мышьяк поступал в организм уже по крайней мере полгода. Вам следует заявить в полицию, Фрина. Вы взяли образцы с трупа?
– Нет, это живая дама. Я сообщу в полицию, Элизабет, когда посчитаю нужным. Сохраните эти образцы, они мне еще понадобятся. У вас сегодня есть время поужинать со мной?
– Нет. У меня здесь выкидыш, пациентка поступила только что. До свидания, Фрина, будьте осторожны!
Фрине показалось, что доктор Макмиллан встревожена. Люди постоянно волнуются за нее. «Что ж, тоже занятие», – подумала Фрина и начала переодеваться к ужину.
Она вернулась в свой номер около одиннадцати и нашла Дот за изучением жалких останков одежды из магазина «Пейнс». Высохшее платье скукожилось и покрылось пятнами, а подол, который порвала Дот, был зашит грубо и неаккуратно. Починка одежды была делом чести для Дот. Но Фрина лишь улыбнулась и сказала:
– Замечательно.
Она выглянула в окно, но на улице не было ничего интересного.
– Послушай, Дот, что тебе первым придет в голову, если я скажу слово «роза»?
Дот отвлеклась от мрачного изучения подола.
– Ну как же – цвет, мисс. Ну, такой розовый.
– Да, – произнесла Фрина, которая вдруг все поняла, да так ясно, что у нее закружилась голова. – Конечно. Я не знаю, когда вернусь, но дожидаться меня не надо. Пока меня не будет, Дот, пожалуйста, будь здесь и запри дверь. Не впускай никого, кроме меня. Все поняла? Да, и вот еще что: здесь твое жалованье на неделю вперед и рекомендация – так, на всякий случай.
– Хорошо, мисс. Помочь вам одеться?
– Да, закрой дверь на щеколду и принеси маскировку.
Дот сделала все, как ее просили, и помогла Фрине нарядиться в испорченное платье, искусно продырявленные чулки, стертые туфли и сплющенную шляпу. Три перышка, которые сломала Дот, теперь грустно болтались на плече платья. Фрина сняла все свои украшения и нацепила стеклянные бусы, дважды обмотав их вокруг шеи. Они свисали до самых подвязок с оборками.
– Ваксу, Дот! – провозгласила Фрина. – Я слишком чистая.
Она изобразила на своих шее и ногтях грязные разводы. Чтобы волосы не блестели, она нанесла на них пудру, а щеки густо намалевала румянами, которые Дот приобрела в универмаге Коулза.
