— Слушайте, а почему вы не ждали под дверью? Вдруг бы кто-то пришел вас спасать? — задала я вопрос, который не давал мне покоя последние полчаса. Я все шла и думала, может, я зря отправилась в путь и надо было дожидаться помощи у дверей?
— Понимаете ли, — запинаясь, начал адвокат, — оставаться под запертой дверью, когда перед вами маячит реальная возможность найти выход, показалось мне глупостью. Первые пять часов я еще ждал, а потом решил выбираться сам. Я же понимаю, что где-то здесь должен быть выход. Только вот где?
Я усмехнулась, вспомнив, как Иван фактически то же самое говорил своей Любаше. Негодяй оказался тонким психологом и рассчитал все до мелочей.
— Нам еще повезло, что я в тот день зашел в супермаркет за продуктами, — горделиво сообщил Анатолий. — А ведь могли бы очутиться в ловушке без еды, без питья… А так нам с Ромой удалось продержаться до вашего прихода.
Мужчина, который стоял передо мной, больше не казался вальяжным господином, каким он выглядел в салоне «Моды Италии». Теперь это был насмерть перепуганный человек. Думая, что Ромка его не слышит, юрист вытянулся в струнку, привстал на цыпочки, чтобы достать до моего уха, и громко зашептал:
— Сначала я радовался, что он меня нашел, а теперь даже не знаю, хорошо ли это. Держитесь от мальчишки подальше. Этот парень не так прост. Он выследил меня по окуркам, а это, согласитесь, мало кому под силу. Хотите знать, почему я скормил ему все, что у меня было? Голодный крысеныш смертельно опасен! Я глаз не сомкнул и вам не советую. У него в жестяной банке что-то гремит. Думаю, это нож.
У меня мелькнула крамольная мысль: если бы адвокат знал, что в тайнике Ромка прячет не холодное оружие, а стальной каблук сестрицы, выдавая его за зуб дракона, спал бы он спокойно? Или каблук господин Буйский тоже бы расценил как предмет, пригодный для лишения его жизни?
Пока я в упор рассматривала оплывшую фигуру адвоката в мятых брюках и заляпанной грязью рубашке, Анатолий вдруг жалобно прошептал:
— Нет ли у вас чего поесть?
— Ты-то как сюда попала? — с любопытством спросил Ромка, игнорируя громовой шепот товарища по несчастью.
Лучше бы он этого не спрашивал. При воспоминании о том, как я попала в подземелье, ком подкатил к горлу, и снова захотелось плакать. Чтобы не зареветь, я нащупала в сумке надкусанную плитку горького шоколада, подаренного мне вероломным Иваном, отломила небольшой кусок, а остальное протянула адвокату. Изголодавшийся юрист выхватил угощение у меня из рук, жадно впился зубами в шоколад и заговорил, ища у меня поддержки:
— Вот выйдем отсюда, будете свидетелем в суде. Я эту бабу лет на десять укатаю.
Запихнув остатки шоколада в рот, он приосанился и с достоинством продолжал:
— Да, есть у меня маленькая слабость, ну и что? Люблю красивые женские вещи и ничего не могу с собою поделать. Надо же понимать, что если вещь по-настоящему красивая, то она и дорогая, и никаких денег не хватит, чтобы купить себе все, что понравится. А сдавать купленный товар в установленные законом сроки не запрещено, так что с ее стороны ко мне не может быть никаких претензий. Сядет, сядет она у меня как миленькая! Она же, гадина, знала, что не выпустит меня из этого своего склада! А все равно, когда дверь захлопнулась, прокричала с той стороны, что сквозняком дверь закрыло и она отправляется за помощью. А за какой такой помощью, когда у них там подпольная студия по производству пиратских видеодисков? Думала, я слепой и ничего не увижу?
— Напрасно вы злитесь на Лидию Петровну, — утешила я разошедшегося Буйского. — Женщина ничего не знала о нелегальном бизнесе своего сына. К тому же буквально через десять минут после вашего разговора хозяйку «Моды Италии» сбило машиной.
— Это не имеет значения, — буркнул юрист. — Сядет ваша Лидия Петровна, как миленькая сядет.
И, отшвырнув фольгу от съеденной шоколадки, засобирался в путь.
Освещая дорогу сомнительным факелом, сработанным из остатков адвокатского пиджака, мы продолжили поиски выхода. Плутали мы по подземным ходам и переходам довольно долго, как вдруг адвокат остановился у одного из ответвлений тоннеля и застенчиво обратился ко мне:
— Простите, запамятовал, как вас зовут…
— Марго меня зовут, — озверев от свалившихся на мою голову бед, с вызовом рявкнула я.
— Прошу прощения, Марго, — торопливо продолжил товарищ по несчастью, косясь на темную дыру бокового тоннеля по правую руку от себя. — Нет ли у вас бумажки? Очень надо, а мы с Ромой свои запасы израсходовали.
— И даже портфель мой сожгли, когда ночью грелись, — довольным голосом пояснил Ромка.
Сначала я раздраженно сказала, что никакой бумажки у меня нет, но потом все-таки сменила гнев на милость и принялась рыться в сумке в поисках чего-нибудь подходящего. И, представьте себе, нашла! И не какой-то там прайс-лист цветочного салона или буклет мебельной фабрики, а план графского подземелья, по которому мы сейчас плутали! Как же я забыла, что именно на плане я записала адрес суда, где мне предстояло разводиться с Цуциком, а потом прихватила листок из «Аскольдовой могилы», чтобы не забыть название улицы и номер дома!
Отказываясь верить своим глазам, я извлекла из сумки спасительный документ, но томившийся ожиданием Буйский стремительно вырвал бумажку из моих рук и метнулся за угол. Я заорала так страшно и пронзительно, что перепуганный адвокат в ту же секунду выскочил из тоннеля назад и торопливо вложил схему в мою панически простертую ладонь.
— Это план! — кричала я не своим голосом. — План вот этого подземелья! По нему мы выберемся на волю! Я его из «Аскольдовой могилы» стянула, а вы хотели с ним так поступить!
Юрист тут же передумал идти за угол и вместе с нами склонился над картой. Факел догорал, и Анатолий с тяжелым вздохом снял с себя рубашку, оставшись в несвежей на вид майке. Достал из-за пояса брюк плоскую флягу «Мартеля» с остатками напитка и, пропитывая янтарной жидкостью тонкую рубашечную ткань, жалобно затянул:
— Пиджак уже сгорел, а костюм у меня, между прочим, от Бриони. Хорошо хоть коньяку в этот раз взял побольше, как знал… Элитным алкоголем сорочку от Хуго Босс поливаю, чтобы сжечь за пару часов! Кому скажи — не поверят!
Ворча, посмеиваясь и сокрушенно качая головой, адвокат соорудил из проспиртованного тряпья новый факел.
— Мы только что были в тупике, но в каком? — бормотал он, изучая схему подземелья.
— Да вот же тупик, — подсказывал Ромка, тыча пальцем в угол карты.
— Ну да, как же, тупик! А если мы были не в этой стороне, а вон в той, — оборвал юрист мальчишку, указывая на точно такой же закуток в противоположном конце листка.
— Вот бы нам выйти на какое-нибудь приметное место, — мечтательно прикрыл глаза Ромка. — Вон, в центре схемы, круглый зал с четырьмя выходами. Попасть туда — и ничего больше не надо.
— Это же винный погреб! — обрадовалась я. — Я знаю, как туда пройти! Пойдемте обратно, откуда мы пришли, а там уж я сориентируюсь…
Руководствуясь моими указаниями, довольно быстро мы нашли помещение с бочками, оказавшимися, к глубокому разочарованию Анатолия, совершенно пустыми. Пока юрист осматривал покрытую вековой пылью деревянную тару, Ромка исследовал рельсы.
— Интересно, куда они ведут? — задумчиво проговорил мальчишка, морща похожий на пельмешку нос.
— К черепу на шубе, — чуть слышно ответила я.
— Врешь! — недоверчиво прищурился любитель всего загадочного и непознанного.
— Не вру. Я там пару часов назад все обшарила, — безразличным голосом ответила я, хотя внутри у меня все так и сжималось от жутких воспоминаний о пустых глазницах, глянувших на меня из темноты.
— Обшарила, и что? — притопнул от любопытства Ромка.
— Там череп прямо на шубе лежит, — замогильным голосом поведала я. И выдвинула гипотезу: — Должно быть, Иван еще кого-то запер здесь прошлой зимой, а человек не сумел выбраться и помер. Хотя, может, это и убиенный граф Аскольд Володин. Я читала, дворяне любили ходить в шубах. Да что я тебе, Ром, рассказываю? Сходи, посмотри. Сам узнаешь.
