— Войдите.
Приглашение прозвучало предельно холодно. Комната предстала в точности такой, какой запомнилась мне с прошлого вечера, — идеальное местечко для приготовлений к погребению и родам. Массивный гардероб являлся вратами в потайную комнатку. Тяжеленные грязно-коричневые занавеси были раздвинуты — работка для двух крепких мужчин. Мебель, не иначе, покупали на вес, как уголь, — по столько-то за тонну. Неподвижной фигуркой посреди кровати Генриха Восьмого о четырех столбах, несомненно, была Мэри. Не могли же Джеффриз и Пипс подсунуть какую-нибудь пакость в постель своей хозяйки.
Из-под одеяла высунулась рука и отдернула обшитый золотой тесьмой полог.
— Поставьте мой чай на столик и обождите снаружи, пока я снова не позвоню. Вы имеете дело с женщиной, которая давала интервью "Нью-Йорк Таймс" и дважды приглашалась на передачу "Добрый вечер, Соединенные Штаты". Я больше не ребенок, которого можно пугать сушилкой для одежды.
Конечно, Мэри — кто же еще? Когда она села, я едва не вскрикнула. Солнце беспощадно высветило бесформенный "улей на ее голове и лицо, густо намазанное какой-то жирной дрянью. Рта и в помине не было, а на том месте, где положено находиться очкам, темнели дыры. Очки же лежали рядом с телефоном на тумбочке возле кровати. Видимо, Мэри по близорукости приняла меня за Пипса или Джеффриз. Признаться, я вдруг почувствовала себя виноватой — как будто прокралась к ней обманом. Бедная Мэри! Я так и представляла, как моя кузина Ванесса или же Валисия Икс восхищенно тянет: "Такими уродинами не рождаются, над этим надо хорошенько потрудиться". Ночнушка Мэри с длинными рукавами была скромной и безнадежно целомудренной.
— Это я, Элли Хаскелл! — На цыпочках я двинулась вперед, и сумка, висевшая на плече, предательски зашлепала меня по бокам. — Извините за вторжение, но я подумала: вдруг вам захочется прокатиться с нами в Грязный Ручей? Мы тут собрались…
— Что? Вы зовете меня? — Мэри вздрогнула и ударилась головой о спинку кровати. — Я не ослышалась? — Она потянулась за салфеткой, но вовсе не разразилась слезами. Вместо этого принялась стирать с лица жирную маску. Отбросив в радостном возбуждении темно-оранжевые простыни и гобеленовое покрывало, она соскочила с кровати. — Теола всегда вбивала мне в голову, что я не умею заводить друзей, нет во мне изюминки, но вчера вечером я сразу поняла: мы с вами родственные души. У вас такой же униженно-растоптанный вид, как и у меня.
— Благодарю вас. — Я постаралась выглядеть польщенной.
— Вам-то это идет. — Мэри отбросила в сторону салфетку. — Лапочка, дайте-ка мне, пожалуйста, мой халат. О, до чего же весело — ну прямо как утро после ночного девичника! Сегодня я угощаю.
— Нет-нет, что вы! — запротестовала я.
— Вы правы. У лучших друзей так заведено: каждый платит за себя. А двух других нам придется весь день таскать за собой?
Тьфу! Я никак не могла отыскать ее халат среди прочей одежды, сваленной на стульях и свисавшей с подоконника. У меня зарождалось подозрение, что Мэри, подобно влюбленной школьнице, проникается ко мне чрезмерной симпатией. Самое время вспомнить слова моей мамочки: "Элли, деточка, если ты действительно хочешь быть популярной и всеми любимой, стань отшельницей. Таким образом ты сделаешься притчей во языцех; тебя будут приглашать на вечеринки, заведомо зная, что ты не придешь; мимолетное твое появление будет вызывать переполох, и тебе никогда не придется иметь дело с людьми".
Курсируя по коврику из шкуры медведя гризли к черному мраморному камину и обратно, я чуть не споткнулась о пояс халата. Попыталась передать халат Мэри, но та как раз надевала очки. И тут зазвонил телефон. Обе мы уставились на него, не веря своим ушам.
— Джеффриз сказала, что здесь его нет… — с укоризной заметила я.
Тррррррр! Тррррррр!
Мэри, лицо которой после жирной маски выглядело желтым, как топленое масло, сделала шаг к тумбочке, протянула руку и… замерла.
— В смысле, телефона-то? — Не сводя глаз с аппарата, Мэри сделала один шаг вперед, два назад. — Слушайте больше этих змей, Кулинаров! Валисия Икс не хотела, чтобы кто-нибудь из кандидатов узнал, что здесь есть телефон, — мол, пусть не хитрят и ни к кому не обращаются за помощью.
Телефон продолжал блеять.
— Хотите, я отвечу? — предложила я. — Представляю, как вас достали эти репортеры.
— Да, наверное, это они и есть! Или же мой издатель… — Лицо ее смягчилось, но трубку она сняла так, словно это была дохлая крыса. — Алло?
И тут, прямо на моих глазах, Мэри будто съежилась — как ни бредово это звучит — до размеров ребенка. Я смогла представить ее с хвостиками и в панамке, вроде той, что я носила в школе святой Роберты. Я нависала над крошечной Мэри с халатом в руках, она же обессиленно опустилась на край постели.
— Теола! — Она вцепилась в трубку обеими руками, костяшки ее пальцев посинели. Боженьки! Что-то мне не нравится, как она дышит! Эх, была бы под рукой кислородная подушка или хотя бы нюхательные соли Примулы Трамвелл. И если б я еще не ушибла колено о рыцарский сундучок. Ну да ладно! Мэри выпрямилась. Рот ее окреп, а стекла очков дерзко блеснули.
— Хватит умничать, Теола, где ты находишься? — Голос ее сорвался на визг. — Угадать? Да на кой мне это? Не собираюсь я участвовать в твоих дьявольских игрищах… Ну ладно — Флорида! Что значит — холодно, как в могиле? Ведь в Майами никогда… черт, опять ты со своими дурацкими шуточками! Но я не обижаюсь, а чтоб тебе это доказать… — из горла Мэри с шипением, будто газировка, вырвался смех, — позволь мне купить тебе какое-нибудь славное местечко за городом, например мавзолей на кладбище "Веселые луга"? Мне это по средствам. Миллионы, которые мне приносит «Мамочка-монстр», столь же грязны, как и твоя интрижка с мальчиками Тарзуки — папой, сыном и дедулей. Что значит "заткнуться, пока не поздно"? Как ты намерена меня заткнуть — выбросишь мои игрушки в мусорный ящик? Ну уж нет, публично каяться я не собираюсь. — Теперь голос Мэри звучал отрывисто. — А еще ты испортила мой шестой день рождения, настояв, чтобы мне выкрасили волосы под цвет твоих и чтобы мы с тобой оделись в одинаковые платья — будто сестрички. В результате все подумали, что я твоя маленькая старенькая бабулька. — Прерывистое дыхание Мэри наверняка было слышно аж в Грязном Ручье. — Так вот, послушай меня, Теола: хочешь, чтобы я написала в продолжении о том, что у тебя каменное сердце и силиконовые мозги? Либо ты будешь обращаться со мной как со взрослым человеком, имеющим право на собственное мнение, либо я не желаю тебя знать, отныне и навсегда… Что-что? Ты собираешься отсудить у меня каждый пенни, что я заработала на «Мамочке-монстре»? Не смеши! — Смех ее весьма смахивал на истерику. — Твои дни как комедийной актрисы сочтены, Теола Фейт.
— Может, мне выйти… — встряла я.
— Нет-нет, прошу вас! — Мэри закрыла ладонью микрофон. Лицо ее напоминало недопеченную лепешку.
Помня, что мне следует беречь силы, я опустилась в кресло с ручками в виде львиных голов.
— Значит, снова угрозы? — Мэри резко встала, грудь ее под девичьей ночнушкой судорожно вздымалась; каким-то образом она ухитрилась обмотаться телефонным шнуром. — Ну-ка, еще раз… что ты хотела бы со мной сделать? Минутку, погоди! Почему бы тебе не повторить это при свидетеле — как ты запихнешь меня ночью в багажник своей машины и, нежно укачав, сбросишь с вершины утеса? — Трясущейся рукой Мэри протянула мне трубку, едва не задушив себя шнуром.
Выкарабкавшись из кресла, я толком не решила, что делать: то ли размотать шнур, то ли выслушать Теолу и тем самым помешать ее коварным замыслам, — но крик Мэри: "Элли, выслушай ее! Она это серьезно!" — пробил броню моей британской сдержанности.
— Слишком поздно! Она повесила трубку. — В глазах Мэри застыло бессмысленное выражение. Трубка выпала из ее руки, а сама она привалилась ко мне. Я робко потрепала ее по плечу.
— Ну полно, полно! — промямлила я, пытаясь прорваться сквозь ее рыдания.
— Если бы только я сумела выяснить, где она находится. Чем больше между нами штатов, тем спокойнее я себя чувствую. — Лицо Мэри было перекошено от ужаса. — Вы не знаете, какой она может быть! Мне надо немедленно отсюда бежать! — Она метнулась к гардеробу, распахнула дверцу — и остановилась.
— Нет! — Мэри прижала пальцы к вискам, сдвигая стрекозьи очки на лоб. — Нынешняя, заново родившаяся Мэри Фейт, любимица литературных кругов, не убегает, поджав хвост! На этом острове я в такой же безопасности, как во всех прочих местах. А кое-чему могу положить конец уже сейчас! — Твердым шагом она направилась к тумбочке. — Больше ты мне не позвонишь, мамочка-монстр! — И с этими словами с силой дернула телефонный шнур.
Тем самым обелив доброе имя Джеффриз. Теперь в Менденхолле уже точно не было телефона.
