Месяц назад ему позвонил знакомый директор букинистического магазина и предложил: «Поступило издание по анатомии, середина девятнадцатого века. Не хотите посмотреть?» Отец поехал – и обнаружил на томе свой экслибрис. Видимо, не все книги сгорели, кто-то из пожарных украл кое-что из библиотеки. Естественно, я возмутился: «Букинист должен знать фамилию человека, который сдал ему атлас. Надо поехать к нему и…» Отец меня остановил: «И ничего. Доказать, что том украден, не представляется возможным. Наверняка грабитель давно продал его честному человеку». Но я кипел: «Надо наказать вора!» А отец отмахнулся: «Не стану этим заниматься. Хорошо, что атлас вернулся».
Антон забрал у меня книгу и понес ее к шкафу.
– Виктор Маркович всегда ставил штамп на первой странице? – спросила я.
– Раньше да, – подтвердил гомеопат, – а потом перестал. В советские времена почти во всех книгах был чистый лист. Вот, смотри…
Доктор поставил атлас на место, взял другую книгу и принес мне.
– Это труд по истории, его издали в семьдесят пятом году. Открываем. Что ты видишь?
– Наверху фамилия автора, посередине название, внизу год издания, – перечислила я, – еще графический рисунок, какая-то зверушка сказочная.
– Переворачиваем страницу. И что теперь? – тоном педагога продолжил Антон.
– Чистый лист, – ответила я, – просто белый.
Гомеопат провел ладонью по бумаге.
– Верно. В просторечии его называли «страницей для автографа», автору полагалось именно здесь ставить свою подпись. Тут же помещали экслибрис или печать библиотеки, если книга хранилась в каком-то фонде. Ну а дальше уже шел текст. А вот в наше время чистого листа нет. Его убрали из соображений экономии, для сокращения расходов на производство.
– Поняла, – сказала я, – на книгах, выпущенных до перестройки, Виктор Маркович ставил экслибрис на чистой страничке, а на тех, которые появились позднее, шлепал штамп…
Антон взял со столика толстый том и открыл его.
– Вот сюда, на внутреннюю часть обложки.
И вдруг в наш разговор ворвался посторонний голос.
– Вы что, не слышали, как мама на завтрак зовет? – спросила Нина, заглядывая в библиотеку. – Все давно за столом. Чем вы тут занимаетесь?
– О книгах болтаем, – пояснил брат.
– Идите скорей в столовую, – поторопила Нина, – кофе остывает. Ну, не тормозите, вставайте.
Мы с Антоном миновали коридор, спустились на первый этаж. Нина вошла в столовую, я хотела последовать за ней, но гомеопат придержал меня за локоть и шепнул:
– Пожалуйста, ни слова о квартире на Арбате. Я воспользуюсь твоим советом, сделаю ремонт и лишь потом расскажу про апартаменты маме. Не проговорись случайно.
– Ты о чем?
У Антона вытянулось лицо.
– О «гнездышке» на Арбате.
Я широко раскрыла глаза.
– О каком? Кому оно принадлежит? А, поняла, ты хочешь купить отдельное жилье. Центр города не советую, очень дорого, шумно и грязно. Лучше твоей семье оставаться за городом.
Лицо доктора разгладилось.
– Спасибо. Я тебе еще пригожусь. Только позови – мигом прискачу.
– Хорошо, Сивка-бурка, вещая каурка, – хихикнула я и вошла в столовую.
– Дашенька, вы плохо спали? – забеспокоилась Луиза. – Такая бледная, прямо синяя.
– Она и раньше розовенькой не была, – заметила зловредная Виктория, – здоровый цвет лица бывает только у женщин, которые качественно питаются. Те, кто сидит на диетах, напоминают гнилую капусту. У моей бабки такая весной в подполе валялась, серо-зеленая, склизкая – брр…
– Очень красивые чашки, – быстро нашла другую тему для беседы Нина, – я их раньше не видела.
– Дешевка, – скривила губы Лариса, – современная поделка, такие на любом рынке купить можно.
Феликс перевернул блюдце.
– Сомневаюсь, что такие на базаре встретятся. Видите, тут красный круг, в середине две буквы А.К. и надпись «Limoges. France». Это клеймо Клинберга, владельца фарфорового завода в Лиможе. Предприятие меняло клейма. Использовали его пару десятилетий. По нему сразу можно определить возраст сервиза. Так что он не молод, но это как раз тот случай, когда чем старше, тем дороже.
– Откуда вы все это знаете? – восхитилась Нина.
– Из книг, – пояснил Феликс.
– А я вот что ни прочитаю, враз из головы вылетает, – вздохнула Виктория. – Вчера детектив Смоляковой закончила и уже забыла, о чем там речь шла.
– Если вы говорите о романе «Умка и Тупка», то в нем рассказывается о девочке, которая убила бабушку, – напомнила я.
– А вы откуда знаете? – изумилась Кузнецова.
– Классный вопрос, – рассмеялся ее супруг. – Даша тоже читать умеет.
– Вот видишь! – обрадовалась Виктория. – Васильева с умным профессором живет, а тот ей не запрещает детективы читать. Ты же постоянно ко мне из-за дюдиков приматываешься.
– Вы это видели? – нервно спросил Кирилл, входя в столовую и швыряя на стол перед Луизой газету. – Видели уже рассказ о подвигах? Опять этот мерзкий Александр Сергеевич Пущкин разбушевался.
– Кирюша, – поморщилась вдова, – дорогой, это ведь «Желтуха». Я такими изданиями не интересуюсь.
– Почему? – спросила Вера. – У меня времени на изучение прессы нет, но на работе у нас многие эту газету утром покупают, а потом прочитанное обсуждают. Вроде издание посвящено знаменитостям разного калибра, печатает всякие пикантные подробности из их жизни.
– Журналисты врут, – остановила Хватову Луиза, – придумывают бог весть что, делают репортажи из спален, больничных палат. Знаю, многие люди жаждут знать, в каком виде известный телеведущий по дому разгуливает и сколько у него при живой жене любовниц, но мне это совсем не интересно. Вот уж не ожидала, Кирюша, что ты покупаешь бульварный листок.
– Сегодня купил пасквильный ежедневник впервые, – возразил зять, – да и не взял бы его, кабы не Круглов.
– Кто? – не поняла Нина.
Кирилл сел рядом с женой.
– Наш сосед, который живет в помпезном безвкусном доме с белыми колоннами.
Елена поморщилась.
– Да уж, чудовищный особняк. Отделан снаружи панелями в псевдогреческом стиле, в саду стоят гипсовые копии богов Олимпа, входная дверь, обрамление окон, балясины балконов покрыты сусальным золотом… Так все «красиво», что оторопь берет.
Кирилл протянул руку и взял со стола газету.
– Поехал на работу – мне сегодня надо было рано появиться, завтрака ждать не стал, – захотел пить, не нашел в машине минералку, притормозил у магазина в городке. А там у кассы Круглов стоит. Увидел меня и заржал.
– Ржут лошади, – подал вдруг голос Миша. – Некрасиво так говорить о человеке, люди смеются.
Кирилл сердито посмотрел на племянника. Елена нахмурилась, строго сказала сыну:
– Вот уж что совсем некрасиво и недопустимо, так это делать замечания взрослым. Немедленно извинись перед дядей!
– Когда я сказал в пятницу «Машка ржала в классе», меня бабушка из-за стола выгнала, – неожиданно заспорил мальчик. – Объяснила как раз так: «Ржут только лошади». Если это слово нельзя про людей говорить, то нельзя всем, а не только мне.
– Почему он не в школе? – процедила, глядя на жену брата, Нина.
– У нас сегодня день культуры, – ответил сам Миша, – уроков нет, в два часа дня идем всем классом в театр.
– Немедленно отправляйся в детскую и подумай о своем поведении, – велела Луиза.
– Нет, пусть останется, – возразил Кирилл, – ему тоже будет интересно послушать, что «Желтуха» написала.
– Кирилл, что ты говоришь? – возмутилась Елена. – Ребенок и «Желтуха» – это нонсенс.
– Дайте мне высказаться! – повысил голос Кирилл. – Круглов вот эту пакость показал и заржал: «Круто. Мне нравится. Молодец. Не ожидал от Шкодина такого». Я газетенку взял, а в ней про нас такое! Даже на службу наплевал и вернулся. Знаете, чем он занимался?
Антон уронил нож на тарелку, изменился в лице и отрезал:
– Не стоит пересказывать во всеуслышание мерзкие, лживые сплетни про отца. То, что написано в газете, Виктор Маркович никогда не совершал. И любил только маму, а…
Я что есть силы пнула Антона под столом. Тот ойкнул и замолчал.
– При чем тут мой тесть? – изумился Кирилл. – Не о нем речь. Зачитываю. «Задатки делового человека часто проявляются в детстве. Внук недавно умершего академика Виктора Шкодина определенно станет крупным бизнесменом. Мальчик ходит в четвертый класс, но уже хорошо зарабатывает. Примерно пять-семь тысяч в неделю. На чем юное дарование делает бабки, спросите вы? Но лучше спросить: на ком?»
– Что? – ахнула Елена.
– Слушай дальше! – велел Кирилл и стал читать. Все слушали как завороженные. – «В семье Шкодиных живет очень красивый черный кот редкой породы анубис. Цена такого животного на рынке около тридцати тысяч, да его еще и не достать. А вот в зоомагазине торгового центра крохотного подмосковного городка анубисы появляются регулярно, примерно раз в неделю. Владелица торговой точки имеет лист ожидания, она звонит очереднику, и кота сразу забирают. Свидетельство о рождении и родословная, подтверждающая благородное происхождение, прилагаются. Вот только подмосковные анубисы всегда уже взрослые. Торговка объясняет, что хозяйка бедолаги скончалась и ее родственники выставили кота на продажу.
