– Что? – ахнула Елена.
– Слушай дальше! – велел Кирилл и стал читать. Все слушали как завороженные. – «В семье Шкодиных живет очень красивый черный кот редкой породы анубис. Цена такого животного на рынке около тридцати тысяч, да его еще и не достать. А вот в зоомагазине торгового центра крохотного подмосковного городка анубисы появляются регулярно, примерно раз в неделю. Владелица торговой точки имеет лист ожидания, она звонит очереднику, и кота сразу забирают. Свидетельство о рождении и родословная, подтверждающая благородное происхождение, прилагаются. Вот только подмосковные анубисы всегда уже взрослые. Торговка объясняет, что хозяйка бедолаги скончалась и ее родственники выставили кота на продажу.
Ваш покорный слуга, корреспондент «Желтухи», заинтересовался этим странным явлением. По данным кошачьих выставок, в столице есть всего два анубиса – кошка Маркиза и кот Сан Саныч. Последний является любимцем семьи академика Шкодина, недавно скончавшегося в преклонном возрасте. И откуда в магазине появляется череда редких котов? После журналистского расследования мне удалось докопаться до истины.
Сан Саныч очень умен, ласков с людьми, охотно идет на руки, послушен и – прекрасно знает дорогу домой. Множества анубисов, у которых умерли хозяева, нет. Есть один Сан Саныч. Он сидит в вольере, ожидая человека, готового выложить тридцать тысяч. После того как сделка состоялась, покупку несут в машину. Кот аккуратно открывает лапой дверцу перевозки (замечу в скобках: снимаю шляпу перед Сан Санычем, испытываю глубочайшее восхищение его умом и хладнокровием), благополучно выпрыгивает из контейнера и удирает. Куда котик спешит? Конечно, домой. Он же прекрасно знает дорогу.
Итак, утром-днем Сан Саныча продают, к ужину или на следующий день анубис уже снова в своем уютном гнездышке в доме Шкодиных. Огорченный покупатель бежит к торговке, а та ему объясняет: магазин не несет ответственности за животное, которое вынесли за порог, теперь за него отвечает владелец, надо быть аккуратным, хорошо запирать дверцу. А вскоре тот же анибус опять выставляется на продажу. Мистика? Вовсе нет. Дело, оказывается, вот в чем. У покойного академика есть внук Миша, сын популярного в узких кругах гомеопата Антона Шкодина. У Мишеньки бизнес с владелицей зоомагазина: мальчик приносит кота, ушлая хозяйка его продает, Сан Саныч удирает от нового владельца, возвращается домой, школьник через неделю вновь приносит его в лавку. Гениально!
Юный мошенник…»
Кирилл отложил газету.
– Далее читать не стану, там два абзаца стеба над нашей семьей. Название статейки «Хождение кота за три магазина». Значит, этот Александр Сергеевич Пущкин слышал о книге Афанасия Никитина «Хождение за три моря». Образованный, однако, борзописец.
– Миша… – обморочным голосом протянула Елена, – Миша! Миша!
– Мамочка, это неправда! – с самым честным видом заявил ребенок. – Газета врет!
Лена выдохнула.
– Сейчас же позвоню Юрию Петровичу. Все, надоело! Пусть подаст на мерзопакостное издание в суд, потребуем миллионную компенсацию.
Степан молча встал и подошел к коту, который раскинулся на диване.
– Не тронь дерьмо, и оно не завоняет, – элегически заметил Анатолий. – Не в Америке живем, где от прессы огромные суммы за клевету отжать можно, а нашим журналюгам копейки присудят выплатить, если вообще что-то присудят. Лучше молча проглотить обиду и забыть. Если тяжбу затеете, они еще чего-нибудь набрешут, покруче, чем с кошаком, историю придумают. Примутся вашу фамилию в грязи еще пуще полоскать.
– Это он! – воскликнул Степан. – Даша, смотри, шерсти нет!
Я молча кивнула.
– Видите? – не успокаивался Богатов. – У него на хвосте лысина! Все заметили?
– Да, проплешина, – согласилась Луиза, – я вчера обратила на нее внимание, позвонила ветеринару Паше, он сегодня приедет. Пока он предполагает аллергию, но без осмотра диагноз поставить не может.
– Да здоров ваш Сан Саныч, не волнуйтесь, – заявил Степан. – И вчера точно сидел в зоомагазине, это у него шерсть для настойки состригли.
– Ничего не понимаю, – растерялась Нина.
Богатов рассказал, как мы с ним добывали ингредиент для зелья, и завершил историю пассажем:
– Стопудово именно Сан Саныч в клетке сидел. Мои слова его хвост подтверждает. Это не плешь. Луиза, подойди поближе и посмотри, сразу поймешь, что шерсть сострижена. «Желтуха» не соврала.
– И еще кроссовки, – я видела в магазине детей, вернее, их ноги. Ребята требовали от продавщицы денег. Один был в обуви, которую носит ваш мальчик, – с буквой «М», которая переливается и мерцает, – сказала я.
– Миша! – закричала Елена. – Михаил!
– Это не я, это Катька придумала, – заныл ребенок. – Рагозина в магазине договорилась и деньги себе забирала, мне чуть-чуть давала.
Елена с Ниной вскочили, Луиза схватилась за голову.
– Позор! Внук Шкодина аферист!
– Ладно вам парня ругать, – ухмыльнулся Кузнецов, – наоборот, его за коммерческую жилку похвалить надо. Круто пацан завернул. Прибыльный бизнес. Вот увидите, Мишка ваш олигархом «намбер уан» станет, вы все за его счет жить будете.
– В детскую шагом марш! – заорал Антон. – Под домашний арест! На хлеб и воду! Никакой другой еды не давать неделю! Книги-игрушки убрать! Планшетник отнять! Гулять запретить! Из особняка не выходить! Нина, позвони Рагозиным, сообщи, чем их Катерина занимается. Борис! Эй, Борис!
В столовой появился управляющий.
– Вы меня звали?
Шкодин показал пальцем на сына.
– На конюшню его!
На лице Бориса промелькнуло удивление.
– У нас нет лошадей.
– Не сметь спорить! – пошел вразнос гомеопат. – Ишь, разговорился… Всем меня слушать! После смерти отца я в семье главный! Я, я и только я!
Губы Луизы растянулись в ироничной улыбке, но она живо погасила ее.
– Выпороть мерзавца! Чтобы сесть месяц не мог! – бушевал отец «бизнесмена». – Бить до кровавых соплей! В подвал его! К крысам!
Миша вскочил, открыл окно и выскочил в сад.
– Немедленно поймать! – завопил Антон. – Живо!
Борис ушел. Гомеопат закашлялся, Елена заботливо подала мужу стакан воды:
– Выпей, милый.
Он резко оттолкнул ее руку, вскочил и выбежал из столовой. Стало тихо.
– Пойду пройдусь, – сказала я, – подышу свежим воздухом.
Я поспешила к двери. Вышла в коридор и сбросила Богатову эсэмэску: «Не забыл про наш поход за яйцом?»
– Здрассти, люди дорогие, – залопотала Роза Михайловна, выходя на крыльцо своего дома. – Что за забота вас ко мне привела? Творожку хотите? Сметанки?
– Нам нужно яйцо красномордой панки, – заявил Степан, – говорят, оно у вас есть.
Роза Михайловна прищурилась.
– Может, и так. Купить желаете?
Богатов вытащил портмоне.
– Да!
– Однако не дешевое оно, – пропела бабка. – Птица-то редкая, только у меня живет. И все яйца давно под заказ распределены. Их врачи берут, знахари, колдуны всякие. Очень сильное средство. В особенности от сглаза да порчи.
Я во все глаза смотрела на милую бабульку. Ну и ну! Она не растерялась, решила продать крашеное куриное яйцо как можно дороже. Сегодня утром, когда мы с ней договаривались о спектакле для Степана, Роза показалась мне бесхитростной доброй старушкой. Завершая беседу, я дала ей тысячу рублей и сказала:
– Спасибо вам за помощь.
– Что ты, деточка, – запричитала молочница, пряча купюру, – зачем так тратишься? Понимаю, мужчина болен, надо ему пособить, я и за так комедию сыграла бы, жаль же человека.
Но сейчас бабка явно набивала цену на яйцо. И очень искусно. Не такая уж она, оказывается, и наивная.
Степан потряс кошельком.
– Бабка, хватит гундеть! У тебя есть красномордая панка?
– Имеется птица, – подтвердила Роза Михайловна.
– Покажи! – велел Степан.
– Ох, милок, пугливая она, – снова завела свою песню старушка, – и злобная. Еще клюнет тебя, не дай бог, в глаз, окривеешь.
– Я куплю яйцо за любые деньги, – заявил Богатов, – но сначала хочу на эту панку взглянуть. Условие такое: вижу пернатое – беру яйцо; не вижу – не беру. Всучивай товар кому другому, меня обдурить невозможно. Не резиновыми тапками у дороги торгую, крупным бизнесом ворочаю.
– Так по тебе, сынок, и видно, – залебезила молочница, – а я баба деревенская, неграмотная, но Бога боюсь, поэтому не мошенничаю. Да и зачем мне людей за нос водить? Сидит себе в сараюшке панка-то эта красномордая. Да только вот дело какое. Она же трепетная, нервная, увидит вас – в истерике забьется, не дай бог, улетит прочь. Что мне тогда делать? Панка дорогая, двести тысяч за нее уплачено было, да еще потрачено немало, чтобы вырастить. Цыпленком ее брала…
Я втянула голову в плечи. Ай да Роза Михайловна! Две сотни тысяч за птичку! Понятно, что она хочет накрутить цену на яйцо, но наглеть-то не надо!
– Вспорхнет, и нет ее, – пела молочница. – Кто расход покроет?
