– Я, – отрезал Богатов. – Если она улетит, куплю тебе новую. Только скажи, где их продают.
– Сынок, я сама приобрету, ты мне денег просто дай, – расплылась в улыбке пенсионерка. – Договорились?
– Да, – кивнул Степан.
– Значит, ежели красномордая панка усвистит, с тебя двести тысяч рублей, – уточнила молочница.
Я постаралась не расхохотаться. Хорошо, что не долларов или евро. Эх, не продешевила ли молочница?
– И за яйцо отдельно пятьдесят, – добавила Роза. – Тысяч. Рублей.
– Неужели вы думаете, что Степан имеет при себе такую сумму? – не выдержала я.
Бабуля развела руками.
– Нет денег – нет яичка. У меня на него очередь змеится. Лучше средства от сглаза нет. Вмиг порчу убирает, и более ничто плохое на тебя не налипнет. Гарантия. Полная. Всех заколдуют, а тебя нет.
– В моей машине денег полно, – буркнул Степан.
– Может, она и не улетит, – вкрадчиво проговорила предприимчивая молочница. – По рукам?
– Нет! – отрезала я. – В другом месте яйцо купим. Слышала, что у вашей соседки тоже панка есть. Пойду поговорю с ней.
Роза Михайловна не испугалась, ее лицо осветила ехидная улыбка.
– Ступай, милая, побеседуй со Светланой. Может, она сейчас и трезвая. Пьет сильно, жаль ее. И врет много. У Светы живности никакой нет – алкоголичка с хозяйством не справляется. Я никого не заставляю покупки делать. Не хотите яйцо панки? А и не надо. Прощайте, господа хорошие, у меня дел по горло.
Роза Михайловна развернулась и исчезла в избе.
– Кто тебя просил с ней ругаться? – набросился на меня Степан.
Я начала оправдываться.
– Бабка совсем стыд потеряла, заламывает нереальную цену.
– Да я и больше отдам! – взвыл Богатов. – Слушай меня внимательно: из-за копеек торговаться не стану, речь о моей жизни идет. Я в дом, а ты двигай следом.
Степан пнул дверь ногой и вошел в избу. Ругая себя за то, что связалась с алчной старухой, я поспешила за олигархом. Наша семья отнюдь не бедная, но никто вот так деньгами сорить не станет. Хотя, если Богатов считает четверть миллиона копейками… что ж, его дело.
– Снова вы? – защебетала в избе Роза Михайловна. – Гришенька, деточка, ступай займись чем-нибудь полезным, незачем тебе лениться.
Симпатичный подросток взял со стола пластиковый пакет и молча испарился.
– Внучок мой, – улыбнулась бабка, – единственная радость. Чего вернулись?
– Беру яйцо! – отрезал Степан.
– Тю! – всплеснула руками хозяйка. – Сто пятниц у тебя на неделе. То хочу, то не хочу, то кислого дайте, то сладкого намажьте.
Хитрая бабка и самоуверенный бизнесмен повели беседу, а я, решив не принимать участия в разговоре, стала рассматривать интерьер комнаты. На одной ее стене красовался красный ковер с традиционным орнаментом, другая была сплошь увешана фотографиями. Я подошла к выставке снимков и стала рассматривать их. Почти на каждом маячила Роза Михайловна, которая в молодости была настоящей красавицей, носила косу толщиной с мою ногу. Стоп, а это кто? На заинтересовавшем меня снимке оказались запечатлены две молодые женщины, примерно ровесницы. Одна была одета в простое платье и не носила никаких украшений. Вторая – в кружевную блузку, красивую юбку, у нее в ушах висели отнюдь не дешевые серьги, шею украшало ожерелье, в волосах был гребень с блестящими камушками, на пальцах сверкало множество колец. Незнакомка напоминала индийскую невесту, которая в день свадьбы нацепила множество украшений, чтобы продемонстрировать, что она не из нищей семьи.
– Даша, – окликнул меня Степан, – хорош на ерунду пялиться. Нам сейчас покажут панку. И яйцо отдадут.
Я оторвалась от снимка.
– Правда? Очень хочется взглянуть на экзотическую птичку.
– Пошли, милые, пошли, – пропела хозяйка. – Нам в сараюшечку, она тут рядышком… Осторожней, в сенях о бортики не споткнитесь… а тут ступенька… Сюда, сюда, налево не надо, там индюк ходит, злой он у меня, хуже овчарки на людей кидается…
Продолжая неумолчно болтать, Роза Михайловна довела нас до небольшого строения, открыла двери, и мы вошли в квадратную комнату, которая, похоже, служила летней кухней, уже законсервированной на зиму. Небольшая газовая плита была укутана в пленку, на одной стене за не задернутой до конца ситцевой занавеской прятались деревянные полки, около другой стояли картонные ящики. На столе не было клеенки, и пахло какой-то травой. Кособокое окошко оказалось открыто, на неожиданно широком подоконнике стояло гнездо, в нем сидела большая птица причудливого вида с перьями розово-фиолетового цвета. На спине окрас был интенсивным, по бокам делался светлее и светлее, казалось, что краска стекает по птичке дорожками. Голова ее здорово смахивала на куриную, вот только вокруг глаз чернели круги.
– Видите? – еле слышно спросила бабка. – Почему она панка? Потому что на панду похожа.
– Бамбуковые медведи бело-черные, – возразила я.
– Так она и не топтыгин, – логично заметила Роза Михайловна. – Тсс! Ненароком спугнете ее… Она резких звуков боится. Улететь может. И не вернуться. Постоянно опасаюсь, что Гриша зашумит, и – фьюить, нет птицы. Гриша у нас громкий. Гриша вечно с телефоном ходит. Нет мне от Гриши покоя… Ну, мил человек, доволен?
– Удивительная птица! – восхитился Богатов.
– Тсс, – зашипела старушка, – не спугни ее.
И тут у Степана в кармане во весь голос заорал мобильный. Бизнесмен вытащил трубку, мигом отключил звонок, но было поздно – «панка» захлопала крыльями и свалилась за окно.
– Ах ты, боженька мой! – запричитала Роза Михайловна, бросаясь к окну. – Дьявольское изобретение заорало, и улетела птица-то!
Я, успевшая заметить, что крылья «уникального» пернатого с внутренней стороны совершенно белые, изо всех сил постаралась сохранить серьезный вид и не сказала: «Степан, очнись. Панки в природе не существует, нам продемонстрировали наспех покрашенную подмосковную курицу».
– Яичко где? – завопил Богатов.
Старуха вынула из гнезда розово-фиолетовое яйцо и показала его бизнесмену.
– Вот. Целехонькое. Теплое, только что она его снесла.
– Давай сюда! – заликовал бизнесмен.
Бабулька изобразила известную фигуру из трех пальцев.
– Э, нет, денежки вперед.
Степан поспешил на улицу, я последовала за ним. А когда мы очутились у машины, я спросила:
– Ты на самом деле собрался отдать бабке кучу денег?
– Пустяки, – пропыхтел Богатов, открывая бардачок, – главное, яйцо у нас. Антон сделает настойку, и я забуду про свои беды.
Получив из рук молочницы необходимый ингредиент зелья, Степан бегом направился к автомобилю.
– Меня не надо ждать, – крикнула я ему в спину, – хочу погулять.
– Вернулась? – удивилась Роза Михайловна, увидев, что я снова вхожу в избу. – Забыла чего?
Я без приглашения села на табуретку.
– Не прислушивалась к беседе, которую вы вели со Степаном в доме, но, когда он вошел, краем глаза заметила, что он дал вам свою визитку.
– Правда? – заморгала бабка. – Память у меня уж не юная, все из нее выпадает, но раз ты говоришь, так оно и есть.
– Нехорошо, – вздохнула я.
– Чего плохого? – спросила хозяйка. – Я всегда у своих клиентов контакт прошу. Так, на всякий случай.
– Взяв карточку, вы, держа ее перед глазами, начали что-то печатать в своем телефоне, – продолжала я. – Ох, нехорошо!
Роза Михайловна сложила руки на груди.
– Да почему? Номерок в книжку заносила. Бумажка потеряться может.
– Думаю, вы отправили номер телефона своему внуку Грише, – заявила я, – велели ему в нужный момент позвонить Богатову. Ваш внук сидел под открытым окном летней кухни, услышал, как вы твердите на разные лады: «Зашумит Гриша. Гриша у нас громкий. Гриша вечно с телефоном ходит», и звякнул Степану. Трель всполошила крашеную курицу, она захлопала крыльями. Кстати, хочу выразить свое восхищение: вы человек быстрых решений, не успел Степан озвучить желание взглянуть на красномордую панку, как вы велели внучку покрасить несушку. Одного не соображу: как вы с Гришей связались? Эсэмэску-то всего раз отправляли, получив визитку. Или, предвидя желание Степана познакомиться с панкой, заранее нанесли цыпе макияж?
Роза Михайловна молчала.
– Но мальчик накосячил, – продолжала я, – голова несушки осталась белой, розово-фиолетовой была только спина. Хотя идея нарисовать у птицы «очки» панды достойна похвалы. И с леской прекрасно придумано.
Хозяйка сделала брови домиком.
– Вы о чем?
– Судя по тому, как курица рухнула во двор, к ее ноге привязали леску, дернули за нее и потянули, – усмехнулась я. – И прощай, панка!
– Не было такого, – решительно ответила молочница.
– Вы мошенница, – резюмировала я. – Поняли, что Степан готов любые деньги за яйцо выложить, и расстарались.
– Вот те на! – воскликнула Роза Михайловна. – А кто меня просил? Не сама же я придумала сказочку про панку, это вы решили спектакль разыграть, даже заплатили мне тысячу рублей, соблазнили глупую деньгами. А теперь, значит, я аферистка?
