Азаза собрала их все в горсть обеими руками, поднесла к губам, закрыла веки и что-то тихо-тихо зашептала, очевидно наговор. Или молитву? Не знаю. В нужный момент она прекратила и резко бросила кости на стол. Всмотревшись в полученную картинку, похолодела и подняла на меня глаза.
– В чем дело? – испугалась я не на шутку. – Что там?
Она лишь смотрела на меня застывшим испуганным взором и не могла вымолвить ни слова…
Ведьма, похоже, совсем выжила из ума, потому что через минуту, хлопнув ресницами, пробормотала что-то абсолютно несуразное, и я почему-то хорошо запомнила ее фразу:
– Жизнь… поменялась… со смертью… местами. – Вот прямо так, с придыханиями и расстановками ответила она.
– Как это? Что все это значит? Азаза, ответьте! Как это жизнь поменялась местами? Эй, вы меня слышите?
Но она меня не слышала. Она снова уткнулась в кости и теперь с ужасом разглядывала правый край вышедшей комбинации. Мне пришлось перегнуться через стол и дурацкий шар и потрясти ее за плечо.
– Да, я слышу, просто… То, что я увидела… Но это к тебе не относится.
– А что же ко мне относится? – обиделась я на то, что от меня пытаются что-то скрыть. Что-то, судя по ее испугу, невероятно важное.
– Книга! Что ты знаешь о ней?
– Только то, что я видела ее в доме у Дианы.
– Но она не сможет никого оживить, зачем ей это?
С металлом в голосе я сообщила:
– Уже смогла.
Азаза вздрогнула.
– Что?!
– Я ведь говорила про гроб, забыла?
– Расскажи подробнее все, что знаешь! Немедленно!
Я хотела было возмутиться, все же это я к ней явилась с допросом, а выходит наоборот, но она, стопроцентно рехнувшись, выбросила вперед руки и сильно прижала мои ладони своими к крышке стола. Так как стол был вполне габаритным, ей пришлось приподняться, и ее лицо оказалось в аккурат над светящимся шариком. Оно диковинным образом преобразилось. Это было… как будто я столкнулась с чудовищем. В этом необычном свете ее кожа посерела, а белки глаз стали еще белее и вроде бы даже на некоторое время лишились своих… зрачков с радужными оболочками. То есть это были просто белки. Белки глаз, выпученные в мою сторону. Взлохмаченные волосы стали отливать серебром. Я понимала, что это всего лишь нетривиальный спецэффект, ведь не могло ее лицо преобразоваться за долю секунды в физиономию Бабы-яги, но меня реально начало трясти.
Стараясь быть лапидарной, я выложила ей подрагивающим голосом все события минувших дней. То есть все те, которые было необходимо озвучить для последующего сложения их в единую понятную, логичную картинку. Конечно, про ужин, танец и приключение в комнате Валерия я умолчала. Сообщила лишь общие приметы: не ест, не пьет, не спит, ничего не помнит, рассуждает о безобразии бессмертия, о, ну и, конечно, имеет в груди дыру, которой позавидует любой бублик, как я могла забыть. Мой скупой рассказ ее удовлетворил.
Не отпуская моих рук, гадалка, продолжая глядеть на меня одними белками глаз, пустилась в эмоциональный монолог на повышенных тонах, суть которого вызвал в моей душе благоговейный трепет:
– Слушай, Катя. Ты зря не уехала, когда я предупредила тебя. Теперь смотри, что произошло или вот-вот произойдет. Если Диана сумела выждать окончание похорон, дождаться, когда все разойдутся, выкопать и открыть гроб, прочитать молитву и совершить обряд, и если у нее все вышло так, как полагается, и труп действительно восстал из мертвых, то дела наши очень, очень и очень плохи! Да, в книге написано, что память вернется к умершему через сорок дней, но это иллюзия. Даже в книгах бывают ошибки. Я не знаю, почему, может быть, для полного возвращения к жизни нужен определенный человек, определенное место, определенная фаза Луны, расположение звезд, я не знаю… Короче говоря, ни у одного бокора последних веков это не получилось. И у Дианы не могло. Хочешь знать, что же выйдет? А вот что. – Внезапно изменившийся голос Азазы, которым она говорила дальше, вселил леденящий ужас в мою и без того трепещущую душу. Он наполнился какими-то шипящими замогильными нотками, от которых тянуло жилы. – Всего за тринадцать дней восставший из могилы бывший человек пройдет путь от человека к нечеловеку. Сейчас он что-то вроде получеловека, но дальше будет хуже. Он перестанет разговаривать. Он не сможет лежать, сидеть, только бессмысленно слоняться. Он не будет думать, рассуждать, чувствовать. Впрочем, я сомневаюсь, что он чувствует что-либо сейчас. Все, что ты видишь в нем, – иллюзия. Он мертв. И он никогда уже не станет живым. – Помолчав, она добавила: – Как бы тебе ни хотелось.
– Мне?! – воскликнула я, попытавшись вырвать свои руки из плена ее ладоней. – Да с чего вы взяли, что мне этого хочется? – снова перешла я на «вы».
Ответом мне… О, боже!.. Ответом мне был раскат такого ужасающего хохота, что я невежливо вскрикнула, молясь про себя, чтобы она побыстрее замолчала.
Она перестала.
Но белки ее глаз продолжали смотреть в мои зрачки. Неотрывно. Испытующе.
– Катя, его не вернуть, – изрекла она наконец грубым голосом. – Как Бог распорядился, так и должно быть. У него была судьба умереть. А мертвым место среди мертвых. Его нужно упокоить.
– Но как это сделать? – Я все-таки выдернула свои ладони, однако с превеликим усилием. Они разболелись от сильного трения о стол, но иначе их было не высвободить. – По телевизору говорили, нужно затолкать его обратно в гроб, затем гроб заколотить и закопать! Ах, да, и губы зашить к тому же! Но это больше похоже на сюжет для мистического сериала. «Сверхъестественное» там или еще что-то.
Азаза вернулась на свое место – о, слава тебе, ночной горшок! – и, походя уже на ту женщину, которую я успела узнать, совершенно нестрашную, ответила:
– Катя, что бы ни писали в книгах, нельзя оживить любого, первого попавшегося человека. Сколь сильным ни был бы шаман, если человек упокоился, то есть умер своей смертью и совершенно не цеплялся в момент смерти за этот мир, если он уже отправился к праотцам, а не застрял между мирами, вернуть его на эту землю, в виде ли зомби или еще кого, не-ре-аль-но. А тем более, если, по твоим утверждениям, это сумела сделать простая девочка, далекая от магии Вуду, лишившаяся ума из-за потери любимого… Значит, этот любимый оставил здесь что-то.
– Что-то? – заинтересовалась я, придвигаясь поближе и ставя локти на стол. – И что же это может быть?
– Я не знаю, – Азаза легко пожала плечами, будто это вовсе не она пять минут назад чуть не рвала на себе волосы, узнав про потерю книги и возможное пользование его непросвещенными. – Ты же живешь с ним под одной крышей, тебе и судить.
Мне не понравился ее двусмысленный тон.
– К чему вы клоните? У нас ничего не было! Мы живем на разных этажах!
– Ну-ну… Катя, не злись, я веду к тому, что в этом я тебе не советчик. Ты одна сможешь выяснить, что вынудило его душу остаться здесь, цепляясь за существование в таких формах. В любом случае, если все-таки допустить, что Валерий умер, а потом ожил, из этого вытекают следующие обязательные факты: первое – он умер внезапно, он ничего толком не успел понять и почувствовать; второе – у него здесь осталось дело, не завершив которое, ему ну никак не хотелось умирать, и это то, что он еще помнит о себе и о своей жизни первые дни, пока не успел превратиться в ходячее Ничто; третье – он ни за что не узнает своих родных и близких, тех, с кем он жил всю свою сознательную жизнь бок о бок, но он обязательно узнает того, кто лишил его жизни. Но, повторюсь, он не вспомнит, что именно сделал этот человек, потому что: четвертое – зомби никогда не знает, что он мертв. То есть первую неделю не знает, пока это еще получеловек, но когда это уже стопроцентный зомби, то, поверь, ему все равно. Вот и все, что я знаю о них, все, что я помню по рассказам матери и бабушки, – развела она руками, как бы подводя итог. – Я могу добавить, что все, что ты слышала по телевизору, – глупости. Тебе как можно скорее нужно найти то, за чем он явился в этот мир, и выполнить это во что бы то ни стало. Понимаешь? Если что, я помогу.
– Спасибо. У меня вопрос. Ведь эта книга существует очень давно. Для чего вообще делают из мертвецов зомби?
– Ну, как рассказывал бабке прадед, их использовали для самой тяжелой работы. Они не чувствуют усталости, они в пять раз сильнее обыкновенного человека, и их не нужно кормить. Крупные землевладельцы просили местных шаманов за символическую плату сотворить для них десяток таких немых исполнителей для работ на плантациях. Обе стороны оставались довольны, платя шаманам, плантаторы выигрывали много больше в будущем, используя зомби, а колдуны тратили на это, насколько я помню из ритуала, одного петуха. Его кровью выводили известный тебе знак, чаще все же на лбу покойника, просто раньше не хоронили простых рабочих в гробах, их заворачивали в простыни и закапывали прямо так, а бесплатную рабочую силу делали именно из рабочих крестьян, а не из знатных граждан, это понятно.
