Фрина подкралась к двери с ножом в руке и прислушалась. Она взвесила в руке нож Герды, решила, что он слишком тяжел для внезапного удара, и спрятала его под кровать. Теперь из кухни не доносилось ни звука, зато в коридоре слышались чьи-то шаги. Фрина учуяла восхитительный запах, которым благоухали купальни мадам Бреда, и ощутила невероятное желание пробраться в переднюю часть дома, чтобы немного привести себя в порядок. В комнате Герды нашлись кувшин с водой и раковина, и Фрина, прислушиваясь к шагам в коридоре, принялась дорогим мылом смывать грязь, в которой она извозилась во дворе.
Задув свечу и тут же открыв дверь, Фрина увидела Коки Биллингса. Грызя ногти, он приблизился к парадной двери, открыл ее, осмотрелся, вздохнул и снова закрыл. Ясно было, что он принял дозу некоторое время назад. Поэтому незаметно проскользнуть мимо него невозможно. Саша затих – что они с ним сделали? Может, они убили его? Фрина порылась в вещах Герды и нашла купальный халат. Она сняла свои драные чулки, положила в карман пистолет и снова выглянула за дверь.
Теперь к Коки присоединился Джентльмен Джим.
– Хватит метаться, как зверь в клетке, – проворчал Джим. – Его Величество сказал тебе: не больше четырех доз в день. На сегодня тебе хватит. До завтра – всего три часа.
– Раньше хватало, а теперь уже нет, – захныкал Коки. – Только разок нюхнуть… только разок… у меня нервы ни к черту…
– Нет, говорю тебе. Король сказал – четыре дозы.
– Только одну… одну щепотку… только на этот раз… – умолял Коки.
Джентльмен сдался и вытащил из кармана маленький сверток.
– Запомни, это в последний раз, – сказал Джентльмен и направился на кухню.
Фрина выжидала, пока Коки, сперва сидевший на лестнице с закрытыми глазами, резко сорвался с места и убежал в переднюю часть дома. Он отправился в свой собственный мир и не заметил Фрину.
Ты вся – воспаленная скука
Бесплодных и грязных забав,
Твоя, королева, наука —
Готовка мертвящих отрав.
Алджернон Суинберн «Долорес»[51]
Доктор Макмиллан, разбуженная посреди ночи, получила от немногословного посыльного еще один таинственный сверток и в шлепанцах прошла в лабораторию, чтобы провести уже привычные исследования. Она выяснила, что в пакетике были обычная соль, кошениль и около пяти процентов кокаина, написала краткий отчет, завернула в бумагу образец и свои записки и положила сверток в лабораторный сейф.
– Надеюсь, ее приключения скоро закончатся, – пробормотала доктор Макмиллан, кипятя чайник на газовой горелке в сестринской. – Я очень волнуюсь за эту девочку.
Она уже почти допила чай, когда за ней прибежала взволнованная медсестра-практикантка. Продолжая беспокоиться, доктор залпом опустошила чашку и, печатая шаг, поспешила на роды с ягодичным предлежанием в палату номер четыре.
Дот, лежа в постели, услышала, как кто-то отрывисто постучал в закрытую дверь. Потом раздался щелчок, как будто кто-то открыл замок. Дот замерла, стараясь не дышать: кто-то дважды осторожно толкнул дверь, закрытую изнутри на задвижку. Послышался отчаянный вздох, и замок снова закрылся. Больше за ночь ничего не случилось, но Дот не сомкнула глаз. Она натянула одеяло на голову, сокрушаясь, что покинула Коллингвуд.
Фрина оказалась в кабинете мадам Бреда, вне поля зрения Коки, затем добралась до парных – убедиться, что она находится там, где нужно. Нежный аромат обволакивал ее со всех сторон. Фрина вернулась в кабинет, оставив дверь приоткрытой, и начала свои поиски при свете, который пробивался из коридора. Она нашла запертый ящик, взломала его и вытащила на свет пачку бумаг. Счета из Франции за соли для ванн и косметические средства. «Шоссёр и Ко». Пакетики с розовым порошком. Она вернула бумаги в ящик и отскочила в сторону, потому что Коки Биллингс резко открыл дверь.
– Кто здесь? – спросил он. Фрина заговорила с акцентом:
– Я кузина Герды. Я искала уборную и заблудилась. – Она опустила глаза, чтобы не встретить его взгляд и плотнее запахнула на груди халат.
Ей бы удалось обмануть Коки, если бы его интеллектуальные способности не были разбужены очередной дозой.
– Ты та шлюха! Я видел тебя в Тураке! – воскликнул он и двинулся на Фрину.
На его крик сбежались Бык и Джентльмен и втроем набросились на мисс Фишер. Она с легкостью увернулась от Быка, но в тот момент, когда она доставала из-за подвязки нож, Джим набросил ей на голову полотенце и ударил каким-то тупым предметом. Фрина покачнулась, но не потеряла сознания. Она повисла на руках захватчика, напряженно вслушиваясь в разговор головорезов.
– Говорю тебе, эту шлюху я видел на Турак-роуд в ту ночь, когда мы порезали этого даго! – услышала она объяснения Коки.
– Ладно, тогда мы посадим пташек в одну клетку, и Его Величество займется обоими. Ладно, Бык, не распускай слюни. Она всего-навсего шлюшка. Ни одна леди не наденет такое белье.
Руки Быка потянулись к Фрине, и ей пришлось напомнить себе, что она без сознания и не может дрожать от отвращения.
– Брось ее к тому, первому, может, что-нибудь выведаем, когда они заговорят. Поспеши, Бык, Король будет здесь через час!
Фрина почувствовала, как ее бросили на холодный линолеумный пол и последующие несколько часов светили фонарем ей в лицо.
Она пришла в себя лишь на рассвете, когда самая ужасная в ее жизни ночь закончилась. Она лежала в Сашиных объятиях, и у нее раскалывалась голова.
– Пожалуй, больше не стоит пить коктейли, – мрачно заметила она, уткнувшись лицом Саше в грудь. – Голова болит.
Фрина вспомнила все, как только она проснулась. Саша открыл было рот, чтобы ответить, но Фрина крепко зажала его рукой. Она приподнялась в его объятиях и шепнула ему на ухо:
– Мы не знакомы. – После этого она охнула и заговорила с австралийским акцентом: – Кто ты? – спросила она, испуганно приподнявшись.
Саша понял намек и холодно ответил:
– Меня зовут Саша, мадемуазель. А кто вы?
– Джени Теодор, – ответила Фрина, назвав вместо фамилии первое пришедшее ей на ум имя и очернив тем самым выдающегося политика.[52] – У меня болит голова. Где мы?
Фрина огляделась. Они оказались в маленькой, относительно чистой комнате с красно-синими витражными окнами. Там стояли две кушетки и шкаф с выдвижными ящиками. Чувствовался запах умащений – похоже, комнату использовали как массажную. Фрина посмотрела на себя. У нее вытащили пистолет и нож, забрали халат. Ее нарядом служили лишь французская грация да обрывки платья – даже меньше, чем нужно для купания. Саша сидел на полу, где всю ночь держал на руках спящую Фрину. На нем были фланелевые брюки и темная рубашка, порезанная и разодранная в нескольких местах. Ужас застыл в его глазах.
– Они оставили нам немного воды, можете попить, – предложил он.
Фрина набрала в рот воды и тут же ее выплюнула.
– В этой воде может быть все, что угодно, – объяснила она. – Что случилось ночью?
– Сначала они заперли меня здесь, потом притащили вас. Я боялся, что вы мертвы, мадемуазель, но, слава богу, вы живы. Часа через два кто-то сюда заглянул. Я не смог никого разглядеть, они осветили фонарем ваше лицо, кажется, узнали вас и выключили свет. С тех пор все тихо.
– Что они с тобой делали? – спросила Фрина своим обычным голосом. Уловки тут уже не помогут.
Саша расстегнул рубашку, и Фрина увидела огромные волдыри на его гладкой коже.
– Тушили сигареты, – догадалась она. Саша кивнул.
– Они хотели знать, где сейчас княгиня и Элли. Я им не сказал. Но, думаю, они еще вернутся. – Его голос был полон славянского фатализма.
Фрина почувствовала, что начинает злиться, и вскочила на ноги.
– Уже утро. Они, по крайней мере, могли бы принести нам завтрак. Эй! – крикнула она и ударила ногой в дверь, тут же пожалев об этом – она была босая. – Э-ге-гей! Как насчет завтрака?
Дверь открылась рывком. Бык схватил одной гигантской лапищей Фрину, другой – Сашу. Пленники не сопротивлялись, и он потащил их по коридору из массажной комнаты в помещение с бассейном, где и швырнул на плетеные стулья.
– Ждите! – пробурчал он и захлопнул за собой дверь.
Фрина тут же слезла со стула и проверила все выходы. На окнах были решетки, дверь – на замке, и минимальный набор мебели. Фрина увидела на одном из стульев свою накидку с перьями. Пистолет исчез из кармана, но пачка сигарет была на месте. Они молча закурили.
– Что они с нами сделают? – спросил Саша.
– Наверное, какую-нибудь бессмысленную жестокость, чтобы мы поняли, как далеко зашли в своей глупости, пытаясь сбросить с трона Снежного короля. Ну а потом – добрая старая река и добрый старый камень на шее. Господи, кто же унаследует мое состояние? Я не составила завещания. Я бы хотела оставить все кошачьему приюту.
