– Как-то неаккуратно у вас, – сказала молодая дворничиха. – Пол, что ли, помыть некому?
Мужчина вместо ответа смущенно пожал плечами.
– Тряпка-то хоть есть?
Варвара помыла полы, потом протерла окна, потом принялась за стирку, но малахольный Василий все не проявлял инициативы. Тогда Варвара стала протискиваться мимо него в узком проходе между кухонной дверью и холодильником и все же добилась своего. Взяла, так сказать, инициативу в свои руки. Василий вяло подыграл темпераментной дворничихе, и они наконец оказались на раскладном полуторном румынском диване.
На диване Василий оказался еще хуже, чем Варвара ожидала, но ей от него было нужно совсем другое. Ей от него были нужны квадратные метры.
И через два месяца, умело изобразив пару приступов тошноты, она сумела привести его в ЗАГС.
У Василия обнаружилась мать, болезненная старушка, которая жила в коммунальной квартире на Васильевском острове. Василий у нее был поздний и единственный ребенок, и она была ради сына готова на все, даже переехала на старости лет в коммуналку, чтобы у Васеньки была возможность без помех наладить личную жизнь и создать семью. Сыночек по части личной жизни не блистал, и старушка обрадовалась его неожиданной женитьбе. Правда, выяснив, что Васина избранница – дворничиха из провинции, она немного поскучнела, но оживилась, когда сынок намекнул на скорое прибавление семейства. Старушка мечтала о внуках.
После свадьбы приступы тошноты как-то сами собой прекратились, а Варвара на все вопросы мужа и свекрови отвечала уклончиво. Правда, свекровь в их жизнь не особенно вмешивалась, будучи женщиной интеллигентной. Варвара вообще очень любила интеллигентных людей: они дают себя обобрать практически без сопротивления и еще потом рассуждают на тему собственной вины и первородного греха.
Поскольку Вася, как уже отмечалось, не блистал на румынском диване, в доме у молодоженов стал бывать участковый уполномоченный, лейтенант милиции Сифонов. Лейтенант был серьезный, обстоятельный мужчина с хорошо развитой практической жилкой, и он очень скоро в задушевной беседе с Варварой намекнул, что тщедушный Василий совершенно не вписывается в их дальнейшие планы. То есть что он – совершенно лишний на этой жилплощади.
– Да ты что, Сенечка, – ужаснулась Варвара, чуть не скатившись с румынского дивана. – А если поймают?
– Ты, Варвара, говори да не заговаривайся, – строго одернул ее лейтенант. – Я служитель порядка и никакой уголовщиной не занимаюсь! Я предлагаю решить вопрос строго в рамках закона!
Варвара и сама подумывала о чем-то подобном, поэтому поняла участкового с полуслова.
С этой минуты жизнь Василия в корне изменилась.
Стоило ему не то что повысить голос, а хотя бы громко окликнуть жену или просто громко позвать ее к столу, как она вызывала участкового и жаловалась, что ревнивый муж снова устраивает скандалы и дебоши, угрожает ей рукоприкладством. Если же Василий ненароком выпивал стакан пива, она тут же по знакомству организовывала ему путевку в медвытрезвитель. Когда компрометирующего материала на мужа накопилось более чем достаточно, дворничиха и милиционер приступили к решающей фазе операции.
– Бей, Сеня, – решительно сказала Варвара, встав перед любовником в позе несгибаемой партизанки. – Бей, дорогой!
Лейтенант Сифонов, который проживал в милицейском общежитии и очень давно мечтал о собственной жилплощади, вложил в удары всю свою нерастраченную любовь к хорошей жизни, и через несколько минут Варвара выглядела так, как будто ее пропустили через барабан для измельчения бытовых отходов.
Когда Василий пришел с работы (надо сказать, что он последнее время не торопился домой, все чаще заходя с коллегами в недорогую рюмочную), его ждала избитая жена и суровый участковый.
– Ну что ж, Василий, – строго проговорил лейтенант. – Доигрался ты, брат! Это уже не шутки, это – срок, и срок немалый. Нанесение тяжких телесных побоев, да еще отягчающих обстоятельств целая вагонетка… Варя, между прочим, уже и справки получила по всей форме… Покажи, Варюха!
Варя помахала перед носом мужа пачкой желтоватых бумажек, и Василий понял, что жизнь его кончена. Взывать к жалости этих двоих было бесполезно, это он знал из опыта прежних столкновений.
Словно сквозь вату или сквозь толстый слой воды до него доносились слова участкового:
– А ты еще и в состоянии алкогольного опьянения, это суд тоже учтет… Так что сам выбирай – или на зону, или…
Вася много слышал о тех ужасах, какие происходят на зоне, и твердо знал, что там ему не выжить, и поэтому, услышав, что есть какой-то другой вариант, ухватился за него, как утопающий хватается за соломинку.
– Или – что? – проговорил он со слабой надеждой.
– Или сейчас же выписываешься на жилплощадь своей мамаши, Евгении Васильевны! – прогремел голос участкового, как голос судьбы.
– Но ведь там… только десять метров! Меня туда не пропишут!
– А это, брат, уже не твоя забота, – успокоил его лейтенант. – Ну, решай – на зону или к маме?
Василий колебался недолго, и через неделю он переехал в мамину коммуналку. Бедная старушка не выдержала крушения всех своих надежд и вскоре скончалась.
Правда, не только Вася с мамой пережили глубокое разочарование.
Лейтенант Сифонов, который уже радостно предвкушал переезд из милицейского общежития в уютную Варенькину квартирку, неожиданно узнал, что его подруга успела молниеносно обменять доставшуюся ей жилплощадь на равноценную в другом районе города. Узнав это, участковый длинно и цветисто выругался, но ничего другого сделать не мог – в том районе его связи не действовали.
Поменяв место жительства, Варвара задумалась и о новой работе. Поскольку никакого образования у нее не имелось, а прежние знакомства после операции с квартирой привлечь было нельзя, ей светила только какая-нибудь вовсе незавидная работенка. Вспомнив свою прежнюю должность и то, что ей приходилось наблюдать в жилконторе, Варвара снова устроилась дворником по новому месту жительства. Начальник жилконторы удивился, узнав, что новому дворнику не нужна ведомственная комната, но удивление его продлилось недолго.
Отработав два месяца, Варвара попросила начальника принять ее по личному вопросу. Войдя к нему в кабинет, она вкратце изложила все, что успела накопать за время своей работы, и предложила начальнику на выбор – или она передает все материалы в прокуратуру, или он назначает ее паспортисткой, и в дальнейшем они вместе плодотворно трудятся на ниве обогащения.
Начальник немного подумал.
Если Варвара, проработав всего два месяца в незавидной должности дворника, успела так много накопать – способности у нее явно большие, а работа в жилконторе организована из рук вон плохо. Так что стоит прибегнуть к услугам способной женщины, чтобы прекратить утечку информации. Ну а потом… Потом можно будет ее саму аккуратно подставить.
Итак, из кабинета начальника Варвара вышла уже паспортисткой.
С виду эта должность кажется незавидной, и зарплата вызывает у случайных знакомых сочувственные вздохи. Но способный человек (а Варвара Полуденная безусловно была в каком-то смысле способным человеком) мог извлечь из этой скромной должности огромную пользу.
Варвара тщательно контролировала всех проживающих на подведомственной территории одиноких старичков и старушек, следила за их состоянием здоровья, за тем, навещают ли их какие-нибудь родственники и что эти родственники собой представляют. Этими бесценными сведениями Варвара понемногу делилась с одним очень опасным человеком, с которым познакомилась в предыдущий период своей жизни через лейтенанта Сифонова. Опасный человек, который с гордостью носил скромную кличку Градусник, принимал на себя заботу о здоровье и благополучии перспективных старушек, выплатив Варваре вполне приличное вознаграждение. Варвара делилась с начальником жилконторы и жила в свое удовольствие. Начальник жилконторы, убедившись, что новая сотрудница хорошо отрабатывает свою зарплату, оставил мысль отделаться от нее, хотя и придерживал на всякий случай кое-какой компромат.
И все были довольны. Конечно, все, кроме одиноких старушек, но кого они интересуют?
И вдруг на фоне этого скромного благополучия, которое Варвара создала, можно сказать, собственными руками, возник призрак быстрого и крупного заработка.
На вверенной жилконторе территории, помимо прочих, находился большой и представительный, так называемый сталинский дом. И на пятом этаже этого дома в так называемой профессорской квартире проживал известный ученый, академик Арифметиков. Квартира академика была непростая, она была объединена из двух трехкомнатных квартир и имела сказочную по прежним временам площадь. Академик, сухощавый подтянутый старик восьмидесяти пяти лет, бодрый для своего возраста, проживал в этой огромной квартире с женой и домработницей, вызывая восхищенную зависть окружающих. Еще у старика был внучатый племянник Гера, непутевый молодой человек с более чем сомнительными наклонностями.
