Однажды главврач клиники попросил меня срочно приехать, в его кабинете я увидела Филиппа Леонидовича. Он рассказал о твоей болезни и попросил:
– Сергей не сделал ничего хорошего за всю жизнь. Он сеял лишь горе, боль и смерть. Антипенко ждут в аду черти. Предоставь брату возможность хоть как‑то искупить грехи. Пусть он спасет хоть одного человека. Антипенко идеальный донор для Леонида. Я готов заплатить за почку любые деньги.
Я подумала, что Филипп Леонидович прав. Сергею дан шанс, пусть он об этом не узнает, но на Страшном суде, восстав из гроба, он сможет сказать: «Господи, я подарил жизнь незнакомцу».
Господин Верещагин щедро заплатил за почку. Я обрела душевное спокойствие и финансовое благополучие. Зачем же я пишу тебе?
Сергей никогда ничем не болел. У него не было даже насморка, он получил бычье здоровье, мог без проблем прожить полтораста лет. А вот психика его оказалась изломана, как сухая ветка. Он был полным социопатом, не имевшим понятия о жалости, милосердии и благородстве. С младых ногтей он убивал животных, их мучения доставляли Сергею радость. Садист, психопат, убийца – вот его краткий психологический профиль. Ни воспитанием, ни репрессивными мерами, ни сеансами психотерапевта его нельзя было исправить. Он генетический урод, мутант без совести, мусор человечества.
Давая согласие на пересадку его почки, я не подозревала, какой опасности подвергаю тебя. Правда открылась лишь после прочтения книги американца, доктора Майкла Джордана. Его труд называется «Память тела». Донесу до тебя ее содержание. На основании многолетних наблюдений Джордан сделал вывод, что вместе с пересаженным органом к новому владельцу от донора переходит его душа. Значит, ты унаследовал сущность убийцы. Если бы я ранее изучила труд Джордана, ни за что не дала б согласия на пересадку его почки.
Леня, я с тобой не знакома, встречаться с тем, в ком теперь живет душа Сергея, не хочу и боюсь. Но поскольку я в некотором роде являюсь виновницей того, что случится с тобой в дальнейшем, считаю своим долгом тебя предупредить. Леонид, ты начнешь слышать голос, он закричит: «Убей, убей, убей». В эту минуту вспомни, что Антипенко малая твоя часть, и сопротивляйся изо всех сил, борись. Сергей не отстанет, он живет в тебе, захочет взять верх, захватить главенство. Борись с ним. Иначе ты станешь убийцей, пустишь свою жизнь под откос, очутишься в колонии специального содержания. Одна радость: сидя в тебе, там окажется и Сергей. Леня, держись подальше от юных девушек. Помни, Сергей млел от пятнадцати‑семнадцатилетних. Вроде у тебя есть младшая сестра Ирина? Сведи общение с ней к нулю. Антипенко не спит. Я желаю тебе мужества. Только очень стойкая, несгибаемая, гранитная личность способна противостоять натиску Антипенко. Он родился монстром, оборотнем, и Сергей отныне часть тебя. Удачи! Успеха! Душевного спокойствия! Тебе будет страшно, но ничего не бойся! Помни, мир принадлежит бесстрашным героям, а не избалованным мажорам. Мой последний совет: никому не рассказывай об Антипенко. Не поймут. Испугаются. Не захотят общаться с криминальной личностью. Объявят тебя изгоем! Выгонят из семьи! Вытурят из Москвы! Храни секрет! Если хочешь получше разобраться в проблеме, почитай подшивку журнала «Необъяснимое» за прошлый год и книги, список которых я привожу ниже. Более писать не стану. Ни своего адреса, ни телефона не дам. Не пытайся отыскать мой след. Бесполезно, после смерти Антипенко я сменила имя, фамилию, переехала в другой город. Галины Антипенко более нет, есть другая женщина, в семье которой не было убийц.
Здоровья тебе и успешного сопротивления злу!»
Я отложила листы.
– Ужасно, правда? – еле слышно спросил Леня.
– Глупо, – ответила я, – миллионы людей на Земле живут благодаря донорам. Ничьи души вместе с почкой или сердцем никому не переходят. А переливание крови? Знаешь, сколько ее нужно для любой операции? Тебе просто хотели испортить настроение, выбить из равновесия!
Леня бросился к книжным полкам.
– А вот и нет! Я занялся этой проблемой, увлекся психологией. Даже пожалел, что отец не настоял на моем психологическом образовании, оно мне может помочь разобраться в себе. Доступно объясняю?
Мне пришлось кивнуть. Сейчас не время спорить с Леонидом и объяснять ему, что на психфак набирают людей, которые мечтают помогать другим, разгребать чужие, а не свои комплексы, фобии и беды.
Леня потряс толстым томом.
– Тут много интересного! Мартину К. вживили донорскую роговицу. Добропорядочный, тихий семьянин превратился в буйного, неуправляемого мужика, такого же, как его донор. Монашка Елена после переливания крови пустилась во все тяжкие, пристрастилась к алкоголю, начала курить травку. Учительница Антонина вообще захотела сменить пол, она уверяла, что после шунтирования чувствует себя восемнадцатилетним солдатом.
У меня лопнуло терпение.
– Стоп. Шунты – это части вены, которые кардиологи берут из нижних конечностей самого больного. В книжке неувязочка!
Леонид показал на компьютер.
– Интернет! Там…
– Полно ерунды! – возмутилась я.
– Сайт «Чужие», – не останавливался Верещагин, – люди рассказывают, как их подчинили души умерших доноров. Ну почитай! Все правда!
– В Сети плавает масса дураков, среди них есть те, кто видел инопланетян, Годзиллу, общался с Тутанхамоном и вчера сражался в армии Александра Невского против псов‑рыцарей, – улыбнулась я.
– Не смешно! – топнул ногой Леонид. – Я теперь часто поздним вечером слышу голос! Начинаю засыпать, а он бубнит: «Убей, убей, убей».
– Поэтому ты попросил установить в спальне кофе‑машину, наливаешься эспрессо, пытаешься бодрствовать, чтобы не слышать эти слова? – догадалась я.
Леонид сгорбился.
– Верно. Антипенко днем не проявляется, оживает к ночи. Иногда он говорит около полуночи, порой раньше, никогда после часа.
– Любопытный график, – протянула я. – А зачем ты под диван залезаешь?
– Страшно, – по‑детски произнес Леня, – жутко. Он мне приказывает убивать.
– Можешь вспомнить его слова точно? – попросила я.
Леонид сел в кресло и по‑женски втянул на него ноги.
– Разное произносит. Иногда просто ноет «убить, убить» или конкретно велит: «Ступай, зарежь Белку». Вот тогда я под софу и лезу, нос в пол уткну, уши зажму и повторяю: «Нет, нет, нет, уходи вон». Но Белку я убил! Ничего не помогло!
– В Москве грызуна трудно поймать, – попыталась я вернуть Леонида к действительности.
Младший Верещагин свесил голову на грудь.
– Сейчас расскажу. Некоторое время назад голос по‑другому зазвучал, не так, как раньше.
– С этого момента поподробнее, – оживилась я. – Что изменилось?
Леонид сложил руки на груди.
– В тот день я вернулся домой около восьми, принял ванну, вылез и слышу: «Выпей воды, выпей воды, выпей воды. Выпей, и я уйду навсегда. Дай водички на прощанье».
Леня обрадовался. В массе материала, который он находит в Сети, есть сообщения от людей, которых покинула подселенная душа. Донор уставал бороться с хозяйской личностью и исчезал. Перед тем, как оставить чужое тело, он, как правило, просил об услуге. Одни требовали вкусной еды, другие желали прогуляться по памятным местам. Если исполнить их просьбу, чужеродная энергетика исчезнет навсегда.
Леня бросился к бутылке с минералкой, которая всегда стояла у него в спальне. Дом Верещагиных громадный, это не малогабаритная однушка, в которой дотягиваешься рукой до холодильника, не вставая с постели. За каждым пустяком на кухню не набегаешься. Зои, горничная Леонида, отлично изучила повадки хозяина, она всегда следит за наличием напитков в спальне, регулярно пополняет запасы шоколада в тумбочке у кровати, приносит фрукты.
Верещагин залпом осушил бутылку.
– Хорошо, – просвистел голос, – теперь отдохни.
То ли от нервного напряжения, то ли от слишком быстро проглоченной жидкости у парня закружилась голова, перед глазами замелькали разноцветные мухи, зашумело в ушах. Леонида охватила апатия, не хотелось шевелиться, он словно заснул наяву. Внезапно дверь в комнату отворилась, появилась фигура в черном, лицо скрывал капюшон. Незнакомец схватил Леню за руку, парень без сопротивления встал, вышел в коридор… дальнейшее Леня помнил плохо. Способность воспринимать действительность вернулась к нему в маленькой гостиной. Комнатой практически не пользуются, и Леня не понимал, как он в ней очутился. Парень сел на диване, на котором до этого лежал, зажег торшер и едва не упал в обморок.
На полу распласталась кошка Аллы Константиновны, дряхлая, почти лысая от старости Белка. Она была вся в крови, рядом валялся нож с широким лезвием. Несмотря на странное состояние, а Леня ощущал себя словно с похмелья, он запомнил позу, в которой лежала кошка. Белка валялась на боку, странно вытянув абсолютно прямые лапы. Она казалась замороженной. Кровь блестела в электрическом свете, напоминала лак для ногтей и даже показалась ошалевшему парню нарисованной масляными красками. Уже через пару секунд Леня в ужасе хотел убежать, но тут он увидел свои руки. И ладони, и пальцы покрывала темно‑бордовая, липкая, специфически пахнущая чем‑то кислым жидкость. Леонид сообразил, что это он убил Белку. Самое жуткое состояло в том, что он абсолютно не помнил, как это случилось.
