— Когда была жива Вера.
— Не пойду я туда!
— А кто мне вызовет Фиму?
— Вот уж не знаю, надо было раньше об этом думать и договариваться. Вызови его по телефону.
Иванова закатила глаза.
— Сообразила. Зинка нервно реагирует на телефонные звонки и обязательно снимет трубку сама.
— Могу попросить любого прохожего. Пусть позовет мужским голосом.
— Ну да, а Зинка будет стоять рядом и слушать. Как ты не поймешь, ревнует его она.
— Я думала, что в таком возрасте уже не ревнуют.
Иванова сменила тактику.
— Соня, Сонечка, — заскулила она, нежно поглаживая меня по руке и пытаясь чмокнуть в щеку.
Ей это ужасно не идет, и я разозлилась.
— Прекрати, терпеть этого не могу, как лесбиянка себя ведешь. Пойду, пойду к твоему Моргуну.
— Спасибо, — обрадовалась Иванова. — Прикинешься сотрудницей, вызовешь его…
— Не учи, — оборвала я ее, заезжая во двор. — Знаю где кем прикинуться.
Зинка сразу же открыла дверь, узнала меня и, не спрашивая ни о чем, сказала:
— Ефим Борисыча нет дома.
— А где он? — растерялась я.
— Ночевал, думаю, в квартире дочери, а где в данный момент, не знаю.
Информация исчерпывающая, после этого говори “спасибо”, “до свидания” и уходи. Так я и поступила.
— Нам не повезло, его нет дома, — “обрадовала” я Иванову.
Боже, какое горе выступило на ее лице. Сердце мое зашлось от жалость. Плакала ее прощальная речь. Я уже хотела предложить ей попрактиковаться на мне, но Иванова гаркнула во все свое луженое горло:
— Едем!
— Куда?
— В квартиру Веры.
Да, годы делают свое дело. Напрасно я так часто разводилась. Стоило подождать, когда прийдет понимание. Вот Иванова прекрасно понимает своего Моргуна. Вмиг просчитала все возможные варианты.
— Поругался с Зинкой и ушел спать в квартиру дочери, — вводила она меня в курс семейной жизни Моргуна, пока я мчала к дому покойной Верочки. — Черт, неужели опять ушел в запой?
— А разве он из него выходил? — проявила наивность я.
— Конечно выходил. Два дня ходил трезвый, — пояснила Иванова. — Ох, устрою я ему сейчас прощание! Век будет помнить!
Вот и думайте после этого, дорогие мужчины, стоит ли заводить любовниц. Человек сбежал от жены, чтобы не слышать ее лая, так нате вам, любовница его достала и будет лаять так, как жене и не снилось. Нет нигде бедному Моргуну спасения.
И тут я глянула на часы и вспомнила о воре.
— Как хочешь, но через пять минут у меня свидание с Павлом, — сказала я тоном, не терпящим возражений. — Человек обещал мне показать дом.
— Какой дом? — возмутилась Иванова.
— Дом в котором творятся странные вещи. Павел воровал там и прекрасно знает где дом находится.
— У меня несколько часов до поезда. Мне некогда смотреть на твой дом.
— И не надо. Заскочу к Пушкину, отпущу Павла и отправимся к твоему Моргуну. Никуда он не денется, а если денется, так будем его искать. Я человек обязательный и изменять своим принципам не намерена даже ради Моргуна. Раз обещала в двенадцать, буду в двенадцать и ни минутой позже.
— Черт с тобой, — согласилась Иванова. — Тогда я зайду в магазин, куплю сигарет в дорогу. Забыла в дорогу купить сигарет.
Павел тоже отличался пунктуальностью. Он ждал меня под памятником, внимательно рассматривая носы своих ботинок.
Я подошла и извинилась за легкое опоздание. Он охотно меня простил.
— Отпала нужда в твоих услугах, — сказала я. — Вчера нашла дом сама.
— А как же я? — растерялся он.
— Да никак, воруй себе, пока не поймают. Ты же не у бедных воруешь.
— Я вообще не ворую. Это был единичный случай, клянусь, — он принялся бить себя в грудь кулаком.
Я дала ему понять, что мне-то все равно, но вряд ли так думает его сестра Катерина.
— Уж она-то считает тебя образцом поведения, — выступила я с напутственной речью. — Учился бы ты в институте и не лез в сомнительные дела. Видела у кого воруешь. Здесь уже не милиции надо бояться, а самих терпил. Поймают, живым не уйдешь, — сказала я, вспоминая подвал и амбалов. — Ну иди куда шел и меня не бойся. Я тебе не враг, раз уж ты брат Катерины, хоть и у меня ты стибрил кое-что, да понравилось мне как ты с этим поступил.
Поняв намек, Павел улыбнулся хитро и спросил:
— А нет у тебя еще тех цветов?
— А зачем тебе?
— К девушке сейчас пойду, хочу подарить. Она сказала, что любит герани.
Я обрадовалась и помчалась к багажнику. Достала коробку, разорвала ее, ахнула. Цветы находились в плачевном состоянии, но еще дышали.
— Такие пойдут?
Павел с сомнением посмотрел на них, но сказал:
— Пойдут.
— Привяли немного, но их всего лишь надо полить, — принялась я расхваливать свой товар.
— Вообще-то она любит голубые, а у тебя таких нет, — сказал Павел, аристократично почесывая в затылке.
— Голубые бывают гортензии. Они похожи на герани, но не герани. У меня только герани.
— Ну и ладно. Неприлично мне топать с голубыми, подумают черти что.
— И то верно, — согласилась я. — Положение в стране такое, что даже матери своим сыновьям-младенцам стыдятся перевязывать одеяла голубыми лентами. Бери герани, у меня все цвета приличные.
Павел усмехнулся и сказал:
— Лады. Давай два горшка. С красными цветами и белыми.
— Бери больше. С розовыми бери, с абрикосовыми, с малиновыми.
— У меня всего две руки, — напомнил он, и я смирилась.
— Ладно, не хочешь как хочешь. Я же дарю, так еще и не нравится.
— Нравится, спасибо, — рассмеялся Павел, неожиданно чмокнул меня в щеку и побежал.
Я подумала, что славный он парень, милый и без комплексов, хоть и вор. А кто в нашей стране не вор? Пенсионеры и младенцы.
С этими мыслями я уселась в “Хонду” поджидать Иванову. Ее не было довольно долго. Я разозлилась (кто из нас спешит) и пошла на поиски. Нашла ее по громкому мату в соседнем магазине. Иванова ругалась с продавщицей и покупателями, которые доказывали, что в этой очереди она не стояла. Но дружный гам покупателей тонул в мате Ивановой. Продавщица сдалась, обозвала Иванову алкашкой и дала ей сигарет.
— Алкашки “Кент” не курят, — победоносно изрекла Иванова и направилась к выходу.
Наблюдая эту картину, я делала вид, что не имею к Ивановой никакого отношения. Она же возмущенно ругала очередь до самого дома Верочки и увлеклась так, что даже забыла про Моргуна. Я всячески поддерживала ее, говоря, что ростовчане ужасно невоспитанный народ.
Когда я затормозила у подъезда, Иванова, не остывшая от очереди, с той же яростью вспомнила про Моргуна, назвала его подлецом и пообещала набить его пьяную морду.
— Оставайся в машине, я быстро! — рявкнула она и скрылась в подъезде.
Она пошла крыть Моргуна, бить ему морду, а я оставайся в машине. Можно подумать, я могу пропустить такой спектакль. Конечно же я побежала за ней, точнее, пользуясь разницей в возрасте, я вырвалась вперед и вошла в квартиру на два шага раньше.
— Напился и дверь оставил открытой! — сходу убилась Иванова. — Видит бог, я долго терпела! Ох, даже проводить меня толком не смог!
Она рыскала по квартире: первым делом побежала на кухню. Запечатлев на своем лице беспорядок стола, ринулась в комнату, потом в спальную. Я металась за ней, во всем соглашаясь.
Моргун в одежде, ботинках и шляпе валялся на кровати и спал. Рядом валялся его портфель. Он спал там, где совсем недавно лежала его дочь. И так же цветущие герани стояли за его головой. Мне это показалось странным.
Иванова с криком “проснись негодяй!” схватила его за руку и тут же отпустила ее, издав некое подобие визга, насколько это позволял ее бас. Я тоже завизжала, но не кое-как, а внушительно, давая ей возможность слышать как это делается. Иванова с осуждением взглянула на меня и сказала:
— Он мертв.
— Как мертв? — не поняла я.
— Основательно.
Я не поверила и принялась тормошить Моргуна изо всех сил. Иванова взяла меня за плечо.
— Не надо. Он мертв уже много часов.
— Что же с ним? — спросила я, начиная осознавать происходящее.
— Думаю, сердце… не выдержало, — сказала Иванова и поплелась вон из квартиры.
Все дальнейшее было из серии “очевидное-невероятное”. В машине она достала свой телефон, набрала номер и сказала:
— Зина, наш Фима умер.
Потом потребовала отвезти меня к Зине, потом они вернулись и вместе смотрели на мертвого Моргуна, обнимались, кричали и рыдали. Потом я узнала, что они учились на одном курсе и когда-то были лучшими подругами, пока Моргун не встал между ними.
— Софья, смотайся, сдай билеты, я остаюсь, — в промежутке между рыданиями выдала указание Иванова.
Глава 21
Воспользовавшись удачным моментом, я оставила Иванову с ее Зинкой и решила заняться своими делами. Сдав билеты, я отправилась в клуб “Три кота”. По дороге ломала голову над важной проблемой. Если клуб “Три кота” находится рядом с тем злополучным домом, почему я не слышала звуков музыки в тот злополучный день? Ведь вчера в комнату с тайником залетала песенка “Левый, левый, левый берег Дона…”, популярная в этих краях. Правда вчера в клубе было весело как никогда по случаю воскресенья.
