— То-то его жена обрадуется!
— А у него есть жена? Впрочем, не исключено. Что ж, надо было думать, за кого замуж выходила.
— А ты думала?
— Это не мое хобби. Я просто любила Димку со всеми его недостатками, которые постепенно переросли в мои достоинства. Выдержка, великое терпение, например… Не уводи разговор в сторону.
Пока Наташка грамотно рассуждала о вреде алкоголя, я торопливо приводила себя в порядок, время от времени напоминая, что сами пить не будем. Она как раз дошла до «членовредительства» в интимном смысле этого слова. Алкоголизм и импотенция связаны между собой намертво. Гордиевым узлом. Сие обстоятельство меня насторожило. Если подруга продолжит беседу в этом русле, ничего хорошего не получится. Потому я и озадачила ее другой темой: придумать повод, по которому мы вообще заявимся к трактористу. Сошлись на том, что желаем снять домик для летнего проживания. Может, кого-нибудь из жителей порекомендует. В прошлый раз вроде как не доехали из-за утонувшей машины, так, может, в этот раз повезет. Если, конечно, нас не опередили люди на черном «катафалке». Тракторист должен знать хозяина машины. Из чувства зависти непременно обругает. Для такого повода ему и водку покупать не обязательно.
— Ты предполагаешь, что Ангелину с матерью, а теперь и с дочерью прячут в этой деревне?
Честно говоря, мне это тоже в голову приходило. Но я промолчала. С одной стороны — знак согласия, с другой — неуверенности. Наташка предпочла первый вариант и сказала, что деревня нам почти по пути. Легкая прогулка (небольшой крюк километров в семьдесят с гаком) перед тем как заточить себя в пансионат, даже полезна.
Ближайшая деревня с забавным название «Пупыри» располагалась в двух километрах от шоссе. Россия-матушка богата остроумными людьми. Пограничной полосой между деревней и задворками садоводческого товарищества служил болотистый перешеек, кое-где поросший уродливыми карликовыми деревцами. Из коричневой жижи выпячивали себя ярко-зеленые кочки. Протяженность перешейка составляла меньше километра в длину и от силы метров пятьсот в ширину. Сквозь редкую поросль кустов и скособоченных деревьев проглядывали крайние дома садоводов. К добротным деревенским домам примыкали сады-огороды, дальше шел луг, а может, заброшенное поле, заканчивающееся у кромки настоящего леса. Несколько «навороченных» коттеджей удивляли своей замысловатостью и являлись, скорее, бельмом на глазу, нежели украшением деревенского ландшафта. Справа, чуть в стороне от крайнего дома, виднелась старая церковь. Туда мы и завернули.
В церкви чинно шли ремонтные и реставрационные работы. Задрав подол рясы и с тревогой поглядывая на хмурое небо, местный батюшка критиковал качество бетона, который двое энтузиастов-рабочих не вовремя замесили и плохо закрыли кучу мешков с цементом. Перекрестившись, мы сдали назад и подрулили прямо к магазину, дверь которого, несмотря на «слезную» погоду, была открыта настежь.
Покупатели отсутствовали. Симпатичная пухленькая продавщица с крашеными в рыжий цвет волосами скучала, коротая время за вышиванием рисунка по схеме. Наметанным глазом оценив нашу покупательскую инициативу, посоветовала взять творог и сметану — натуральные продукты из натурального молока с натуральными сертификатами качества. Попробовав один раз, подсядем на них «тока так!». Мы дружно поблагодарили и, не сговариваясь, отметили талант и усердие продавщицы в плане вышивания. Благосклонно кивнув, женщина пожаловалась на отсутствие свободного времени. Крутится дома как белка в колесе, только на работе и отдыхает. Муж Пашка, хоть и не пьет, на технике помешался. Весь двор техническим хламом завален, куры того и гляди лапы переломают. Сам с бесконечным ремонтом каждый день грязный, как черт, не настираешься. Да еще норовит в таком виде дома за стол сесть. Две девки, здоровые кобылы, палец о палец не ударят, чтобы матери помочь, и свекровь — зараза. С утра до позднего вечера, больная, у телевизора сидит.
— Свекрови, они такие, — любезно поддакнула Наташка. — И мужья-трактористы тоже… такие.
— Да ладно! — отмахнулась женщина. — Мой-то ветеринар. А ремонт техники, начиная с телеги до тракторов, — любимое занятие в свободное время. Может всю ночь проколупаться. А вы в гости к кому или так, заблудились?
— Да мы, собственно… — начала я.
— … не первый день сюда собирались, — подхватила Наташка.
— За творогом со сметаной. Дачники с той стороны, — я махнула рукой в сторону подруги и она быстренько отскочила влево, — очень нахваливали.
Заметив, что у продавщицы вытянулось лицо, я тут же сообщила, что хвалебные речи слышали очень давно. А не далее как позавчера проезжали мимо и решили заглянуть в магазин.
— Вообще-то творог со сметаной мне из Дмитрова только первый раз привезли. Взяла на пробу. До этого перекупщик возил — сплошное дерьмо.
— Они, перекупщики, такие!.. — с жаром подхватила Наташка. — А мою приятельницу не слушайте, она вечно все путает. Позавчера мы сюда завернули в поисках домика на лето.
Изобразив на лице досаду, я шлепнула себя ладонью по лбу и обругала свою совсем плохую память. Оттеснив меня широким жестом к витрине с бакалеей, Наташка принялась разливаться соловьем, рассказывая, как нам не повезло в трех местах. Не повезло и по дороге в Пупырышки.
— Пупыри! — поправила я.
— Не принципиально! — огрызнулась подруга, приникнув вплотную к прилавку. — И только мы, значит, свернули с шоссейки, как навстречу трактор! Езжайте, говорит, бабы, отсюда куда подальше и еще дальше, сейчас труповозка с полицией вам навстречу поедет.
— Это не трактор, а тракторист сказал, — упрямо внесла я поправку.
— Нет, ну я поражаюсь! — сверкнула на меня глазами Наташка. — Мы не дурнее тебя. Помолчи, если можешь. Та к вот, — продолжила она откровение продавщице, — пришлось развернуться и прямым ходом домой. А сегодня решили все-таки в вашу деревню наведаться. Место уж очень хорошее, да и тракторист наверняка пошутил.
Женщина встала, свернула вышивку, положила в пакет и, наклонившись, сунула его куда-то вниз. Наверное, под прилавок. Мы, можно сказать, «развесили» уши в ожидании эмоционально приукрашенного рассказа о трех утопленниках в машине. Тем удивительнее показалась ее реакция.
— Творог со сметаной будете брать? — деловым тоном спросила она, словно не слышала Натальину страшилку.
— А як же! — удивилась Наталья внезапной метаморфозе с продавщицей. В отличие от меня. Всему виной была открытая дверь магазина. В нее бесшумно вошел весьма странный тип, при виде которого у меня невольно открылся рот. Едва ли к его физиономии подходило слово «лицо». Скорее, маска. Ее словно перепахал на зиму пьяный тракторист — то яма, то канава, то бугор. Глаз практически не видно, брови отсутствовали, зато имелся шишкообразный нос небывалой ширины и рот в тонкую прямую линию. Голову венчала кепка в черную и серую крапинку. Руки пришелец прятал в карманах старого пиджака. На ум невольно напрашивалось определение «лапсердак» — старинное длиннополое одеяние польских и галицких евреев. В возрасте страхолюда можно было ошибиться, но необычная для дождливого дня обувь — серые валенки с галошами, выдавали в нем старика.
— Подходите сюда, дедуля, — залебезила продавщица. — Женщины еще не определились с покупками. Пока надумают, я вас обслужу.
— Все языком треплешь, отпускница, — недовольно прогудел старик.
Честное слово, мне показалось, что он сказал это, не открывая рта. Голос был глухим, словно из глубокого колодца. Наташка, собиравшаяся было заартачиться, обернулась и мигом проглотила язык. На сей раз мне пришлось сдвигать ее, беспамятную, в сторону.
Старик прошел мимо нас, словно не заметив, и бросил на прилавок раритет — сетчатую «авоську».
— Как обычно, — заявил он продавщице и сурово добавил: — Ты, Лидка, лишнего-то не болтай.
Лидка испуганно кивнула, подхватила «авоську» и сноровисто принялась пихать в нее продукты. Руки женщины дрожали, что очень понравилось старику. Судя по еще больше истончившейся ниточке губ, он улыбался.
Получив заказ, дед вынул из нагрудного кармана пару купюр и, бросив их на прилавок, заявил стоявшей по стойке «смирно» продавщице:
— Лишек зачтешь другим разом.
Мы с Наташкой еще дальше сдвинулись к стене, освобождая старику место для прохода, хотя его и без того было достаточно. Уж очень хотелось, чтобы он поскорее покинул помещение. Пришелец словно прочитал наши мысли, круто развернулся и уставился на нас, казалось, слепыми глазами. Сатанинская улыбка стала еще шире. Как ни хотелось, но отвернуться, чтобы не видеть этой ужасной маски, не получалось.
— Я-то уйду, — задушевно проскрипел он, вызывая желание заткнуть уши, и тряхнул «авоськой», — да напасти с вами останутся. Нельзя тревожить прах мертвых. — Где-то на улице каркнула ворона. Старик поднял вверх скрюченный указательный палец: — Господь отводил вас от неправильного пути, не послушались знака. Езжайте отсюда восвояси!
