— Никита по-настоящему в нее влюблен. Он даже приходил ко мне и уговаривал отдать Ленке квартиру Леонида, чтобы Ленка могла уйти от мужа. Он не стал бы ее убивать.
— Ревность. Ваша Неволина меняла любовников, как перчатки.
— Нет. Ленка несколько раз повторяла, что не хочет бросать Никиту. Что на данный момент он ее вполне устраивает.
— Да? Возможен другой вариант. Обуховский убил Неволина из-за квартиры. Он знал, что все унаследует сестра, и помыслить не мог, что та откажется от наследства. Неволина каким-то образом раскусила любовника. Как по-вашему, она простила бы ему убийство брата?
— Нет, — твердо ответила Тамара, — не простила бы.
— Вот парень и вынужден был ее убить. Чтобы не сесть в тюрягу. Тут уж не до любовей. К тому же его связь с Неволиной была вовсе не бескорыстной. Обуховский живет в тесной «двушке» с родителями и парой младших сестер. Он даже пытался переселиться в общагу, да его не пустили. Обеспеченная дамочка с собственной квартирой — то, что ему требуется до окончания института.
Помолчав, Тамара уточнила:
— Это Никита звонил Леониду на сотовый? В шестнадцать сорок.
— Да. Откуда вы знаете?
— Ленка смотрела список звонков, и я поняла, что какой-то звонок она от меня скрывает. Я случайно увидела время и номер.
— Сходится, — обрадовался Лазаренко. — Неволина узнала номер любовника, но не поверила, что тот может оказаться убийцей. Она спросила про звонок, а красавчик испугался разоблачения и ее убил. Пожалуй, стоит делать ставку на него.
— А Валера Галеев? — заинтересовалась Тамара. — Вы не знаете, он случайно не был у Леонида в день убийства? Он так странно себя ведет.
Сыщик пожал плечами.
— Вы же сами сказали, Неволина не стала бы распространяться про месячные чужому мужику. И укол, наверное, сделать не позволила бы.
— Галеев когда-то был ее любовником, — заметила Тамара, — и Ленка вряд ли его стеснялась.
Ей почему-то хотелось расширить круг подозреваемых. Один-единственный — это слишком конкретно, слишком страшно.
— Был любовником? Вот сволочь, а мне ничего не сказал…
— Так вы с ним разговаривали! — догадалась, наконец, Тамара. — Он из-за вас забрал с выставки мой портрет? Это вы поставили ему синяк?
— Я человек законопослушный и синяков никому не ставлю, — усмехнулся Лазаренко. — По крайней мере, при свидетелях. Бедный Галеев шел, упал, очнулся — гипс. Обычная история! А вообще он из породы трусов. Из страха будет лизать тебе сапоги, а любое проявление снисходительности считает слабостью. Не очень-то верю, что он убийца. Без крайней необходимости такой тип не стал бы рисковать. Нет, Тамара Тиграновна, красавчик подходит больше.
— Вы так уверены, что винавата не Катюша? — вырвалось у Тамары. Эта мысль давно сидела в подсознании и просилась наружу. Катюша, пусть будет она!
— Дело не в том, в чем уверен я, а я том, во что поверит милиция, — рассудительно сообщил собеседник. — Во-первых, у Катюши нет мотива. Более того, у нее есть письменное свидетельство страстной любви Неволина. Во-вторых, девочка сумела обаять Корягина, и тот костьми ляжет, но не согласится ее обвинить. В-третьих, она очень разумно себя повела в последние дни — кстати, в отличие от вас. Бегает по Союзу художников, демонстрируя скорбь, и попутно завела массу полезных знакомств. За нее найдется, кому вступиться. Да и я не верю, что Неволина позволила бы ей себя убить. Она могла потерять бдительность с мужчиной… дамочка привыкла, что те ходят у нее по струнке, и расслабилась. Но Катюше она бы не доверилась. Вот вы бы, Тамара Тиграновна, позволили Катюше сделать себе укол? То-то. Неволина не глупее вас. Короче, ситуация мне ясна. По большому счету, нечего расстраиваться, что Неволину убили. Вместо нее сразу появился не менее надежный подозреваемый. Даже более надежный. Два убийства дают более надежную информацию, чем одно.
Лазаренко удалился. Тамара с горечью осознала, что ответила на все его вопросы. А ведь собиралась выгнать мерзкого типа или хотя бы замкнуться в гордом молчании! Почему она вечно поступает не так, как нужно? Ленку убили, а она ее предала. Тамара вбежала в соседнюю комнату.
— Мама, скажи, что я не очень плохая… пожалуйста…
— Ты очень хорошая и добрая девочка. Я все знаю, Василий Петрович мне рассказал. Бедная Ленка! Кстати, тебя не удивило, как он здесь оказался? Я сама открыла ему дверь. Смотри…
Надежда Дмитриевна встала и неуверенно прошлась. Тамара слабо улыбнулась.
— Спасибо, мамочка! А я думала, уже никогда не будет ничего хорошего. Все плохо.
— Все так плохо, что дальше должно стать лучше, — заверила Надежда Дмитриевна. — Кстати, звонила Люська, спрашивала, не нужна ли помощь. Я ответила, что пока нет. Про Ленку я тогда еще не знала.
— Она, наверное, обижается, — вздохнула Тамара. — Я так давно с ней не виделась. Но у меня нет сил кому-то все рассказывать, даже Люське. Она такая энергичная…
— Вообще-то вы виделись вчера. Она сидела со мной, пока ты была на похоронах. Ты забыла?
— Вчера… — потрясенно повторила Тамара. — А мне казалось, так давно. Столько всего произошло… я за эти дни прожила целую жизнь.
— Может, это и к лучшему, — отвернувшись, произнесла Надежда Дмитриевна, и голос ее дрогнул. — Когда теряешь любимого человека… да еще такого, на котором для тебя держалось все, до последней мелочи… хочется… — она запнулась.
— Я б хотел забыться и заснуть, — тихо продекламировала Тамара.
— Да, девочка. Но этого делать нельзя, и чем раньше ты поймешь это, тем лучше. Жизнь продолжается, хочешь ты того или нет.
Тамара поцеловала мать и вернулась к себе. Как ни странно, ей стало легче.
Утром позвонил Дима. Его голос был печален, но тверд. Тамара была этому рада. Вчерашний взрыв эмоций всегда такого спокойного Ленкиного мужа ее потряс. Она знала, что Дима любит жену, однако не подозревала, насколько. То, что у него хватило мужества взять себя в руки, внушало уважение.
— Тамара, у меня к вам несколько вопросов. Я не хотел бы обсуждать их по телефону.
— Хорошо. Куда мне подъехать?
— Лучше я подъеду, у меня машина. Через полчаса вас устроит?
— Да.
Выглядел Дима изможденным, но держался хорошо. Ровный тон и ничего не выражающее каменное лицо. Тамара подумала, что это лучшее, что может продемонстрировать человек в подобном состоянии. Притворяться невозможно, остается только спрятать свои чувства на самое дно души.
— Тамара, сегодня я наткнулся у себя в кармане на одну вещицу. Вот.
Дима протянул изумленной Тамаре маленькую золотую фигурку. Тамара повертела ее в руках. Изящная кошечка с изумрудными глазами, держащая что-то в лапках. Тамара машинально надавила пальцем. Появился огонек.
— Красивая зажигалка, Дима.
— Я обнаружил ее в кармане черного пиджака. Это не моя. Черный пиджак я последний раз надевал по похороны Лени. Я подумал и вспомнил. У меня в тот день испортилась зажигалка, а со спичками возиться я не привык.
— Да, я тоже помню. Вы попросили зажигалку, а я ответила, что ни я, ни Леонид не курим.
— Правильно. Сперва я мучился со спичками, потом мне попалась на глаза зажигалка. Я обрадовался и машинально сунул ее в карман. Сунул и забыл, понимаете?
— Да. Вот эта зажигалка? Вы нашли ее в квартире Леонида?
— Да. Я решил, это может оказаться важным. На ней что-то написано, но не по-русски и не по-английски.
— Французский, — констатировала Тамара. — "Гению подиума от любящего друга. Мишель".
Глаза Димы сузились.
— Не эту ли штучку искал Ларин? Гений подиума… кто еще?
Тамаре стало грустно. Дима, наоборот, явно воспрял духом.
— Мне отвезти это в милицию или вы обратитесь к вашему сыщику? Я не верю госструктурам, а у Лазаренко материальная заинтересованность. Я понимаю, до Лены ему нет никакого дела, но он ищет убийцу Лени, а мою Лену убил тот же мерзавец! Я ведь просил ее не заниматься расследованием, но она никогда меня не слушалась. Почему я не мог ее заставить? Почему, Тамара? Почему я не настоял на своем?
"Потому что ее характер сильнее", — подумала Тамара. Между тем Дима резко смолк и сжал кулаки, словно душа неуместные эмоции, а потом продолжил с прежней выдержкой:
— Вы обратитесь к Лазаренко, Тамара?
— Хорошо.
— Еще я привез вам дарственную. Лена даже позаботилась ее нотариально оформить… я думаю, у вас не будет серьезных проблем.
— Но я… но вы… — пролепетала Тамара.
— Как вы понимаете, мне Ленино наследство уж совсем ни к чему. Еще Лену оно могло интересовать в память о брате, а меня нет. Я поступаю, как она хотела. Вот документы. Похороны завтра, приходите.
— Дима, — неуверенно произнесла Тамара, — если виноват Ларин… как могла Ленка позволить ему сделать себе укол?
