Очутившись на сцене, Лола ненадолго дала себе волю. Уж очень приятно было снова окунуться в театральную жизнь, она так долго была этого лишена. Ей поручили роль Луизы – всего шестнадцать строк текста, да надо еще упасть в обморок, а потом очнуться и слабым голосом сказать два слова. У Жанны в роли Мэри текста было ненамного больше, зато была песня. Она пела – унылую шотландскую песню, нарочно утрируя и растягивая слова.
– Не пойдет, – сказал режиссер, – типичное не то…
Лола не могла с ним не согласиться. Даже на репетиции Жанна была сильно загримирована. Лола видела, что грим наложен искусно, глаза у Жанны кажутся больше и ярче, подбородок не выдается. Но к песне робкой северной девушки такой грим никак не подходил.
– Ольга, вы поете? – спросил режиссер.
– Да, немного, – скромно ответила Лола, – я знаю текст.
Она запела – негромко, голосом чистым и нежным, как горный ручеек, иногда голос прерывался – из-за того, что исполнительнице по роли не хватало сил и дыхания – пир-то был во время чумы. Все герои на грани истощения и нервного срыва и во власти страха смерти.
– Если ранняя могила
Суждена моей весне…
– Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне… – пела Лола, и все замолчали и в зале и на сцене.
– Отлично! – с чувством вскричал режиссер. – Девочки, меняетесь ролями!
Ух, как Жанка посмотрела на Лолу! У Мэри-то роль была гораздо больше! Почуяла Жанночка соперницу. Ох, почуяла, у актеров на такие дела нюх, как у охотничьей собаки!
«Еще зарежет, – в испуге подумала Лола, – или отравит…»
К счастью, объявили перерыв, и Лола вспомнила о своем задании.
– Тут кофе пьют? – спросила она Лену Потехину, и та провела ее в уголок, где стоял кофейный автомат и два столика. Столики были уставлены чашками, за ними сидели по двое на стульях. Актеры пили кофе, что-то жевали, разговаривали, только курильщиков выгоняли на лестницу. Лола наклеила на лицо дежурную улыбку, и тут же к ней подскочил актер, который вчера играл в «Каменном госте» Дона Карлоса. Парень что-то говорил и тянул ее к ближайшему столику. В жизни он выглядел не хуже чем на сцене – здоровый, волосы пышные, улыбка хорошая. В другое время Лола с удовольствием бы с ним пообщалась в неформальной обстановке, но сейчас у нее было задание.
Очень кстати в кофейный уголок заглянул какой-то лохматый тип и заорал:
– Николай! Где Николай? Его на месте нету!
– Да тут он я! – Николай высунулся с лестницы и метким броском бросил в урну недокуренную сигарету.
По экономным движениям и пластике Лола узнала осветителя, хоть и не видела раньше его лицо. Тип крикнул что-то про плохо закрепленную стойку и исчез.
– Сейчас иду! – сказал Николай и подошел к кофейному автомату.
Лола кинулась туда же. Ей обязательно нужно было посмотреть правое запястье осветителя, именно там была у Скорпиона татуировка.
– Можно мне стаканчик? – спросила Лола, когда коричневая жидкость уже полилась из автомата.
– Кофе не водка – много не выпьешь! – хохотнул Николай, но протянул ей полный стакан.
Лола обворожительно улыбнулась, взяла стаканчик из рук Николая, но тут же вскрикнула «Ой, какой горячий!» и вылила кофе на рукав пиджака Николая. Со стороны казалось, что растяпа просто не удержала стакан – у девки руки-крюки оказались, даром что с виду хорошенькая.
Николай поморщился, но Лола так искренне огорчилась, что он не стал ругаться.
– Ах, как нехорошо! – расстроилась Лола и попыталась оттереть пятно от кофе.
На самом деле она задрала рукав, чтобы рассмотреть запястье осветителя. Но маневр не удался, потому что под пиджаком у Николая была надета синяя водолазка и манжет ее плотно охватывал запястье. Не могла же Лола раздевать осветителя при людях!
Николая снова позвали, и он ушел, а Лолу перехватил режиссер Виталий Сергеевич. Он сказал, что вполне ею доволен в роли Мэри и что завтра она должна выйти на сцену в пьесе Островского в роли горничной. Конечно, роль маленькая, что называется «Кушать подано!», но это только пока, а буквально на днях он Лоле что-нибудь подберет поприличнее.
– А вы, дорогая, пока осмотритесь, привыкайте к нашему коллективу! – с этими словами Виталий Сергеевич дружески похлопал Лолу по плечу и удалился.
Лола скорчила ему вслед зверскую рожу. Она не могла не понять, что на самом деле означает это похлопывание, и такое ли оно «дружеское». И перехватила взгляд толстухи Тороповой. Она жутко злилась на Лолу из-за того, что ее двоюродную сестру Таню Семенчук не взяли в театр. Сама Торопова хоть и полновата была не в меру, но могла сгодиться на характерные роли, сестрицу же ее можно было охарактеризовать словами из старой песенки: «Моя красавица мне очень нравится походкой нежною, как у слона…». Кроме этого Господь наградил ее ослиным голосом, лошадиным ржанием вместо смеха, к тому же при рождении медведь наступил ей на ухо, так что театр не сильно выиграл бы от такого приобретения. Однако родня есть родня, и Торопова возненавидела Лолу всеми фибрами души.
Сейчас она приняла ее зверскую гримасу на свой счет и резво скакнула в сторону.
Когда Леня вернулся домой, на лице его было такое выражение, как будто он только что по душам побеседовал с тенью отца Гамлета или с другим столь же авторитетным призраком.
Чтобы повидаться с Иваном Игнатьевичем, он отправился в клуб «Армагеддон», однако у старика сегодня оказался выходной и он проводил свободное время в Екатерининском садике за игрой в шахматы. И это в первых числах апреля, когда в скверах и парках вовсю лежит снег, Нева скована льдом и солнышко греет лишь изредка, да и то несильно!
Но любителям шахмат ничто не мешало. Они сидели на скамейках, одетые, как рыбаки для подледного лова – в шапках-ушанках, полушубках и унтах. Пока Леня нашел среди шахматистов-любителей Ивана Игнатьевича, пока ждал окончания партии, пока слушал обстоятельный рассказ старика, он так замерз, что зуб на зуб не попадал. А вредный старик только посмеивался, видя Ленины мучения, и ни за что не хотел пройти хоть к машине, хоть в соседнее кафе – у него, дескать, место занято и партнер давно ждет…
Всю дорогу домой Леня всерьез опасался за свое здоровье.
– Ну, Ленечка, – встретила его Лола на пороге, – расскажи скорее, что тебе удалось узнать. Кто такой Фортель? Знаменитый шпион? Джеймс Бонд на пенсии? Мишка-Япончик? А твоя бабулька? Она Сонька Золотая Ручка? Или они работали на пару, как Бонни и Клайд?
– В этом доме можно получить чашку чаю? – произнес Маркиз вместо ответа. – Я промерз как собака и, кажется, уже заболеваю… по-моему, у меня температура, а ты, вместо заботы и ухода, набрасываешься на меня с порога со своими вопросами!
– Все понятно, тебе просто хочется меня помучить! – Лола дотронулась до Лениного лба. – Нет у тебя никакой температуры! Прекрати симулировать!
– Ну конечно, у тебя не рука, а термометр. Ты определяешь температуру с точностью до десятых! Хоть градусник-то у нас в доме есть?
Вместо ответа Лола удалилась в свою комнату и через полминуты вернулась с градусником. Ни слова не говоря, она протянула его Маркизу. Он с озабоченным видом сунул термометр под мышку и снова повернулся к Лоле:
– Но все-таки могу я рассчитывать на чай? Кажется, я не так много прошу – всего лишь чашку чая с медом и лимоном!
– Когда меряешь температуру, нельзя пить горячее! – отрезала Лола. – Намеряешь слишком много. Сначала температура, потом чай…
Маркиз надулся и уселся в углу кухни, мрачно уставившись в одну точку.
– Ну, все, можешь вынимать! – объявила наконец Лола, взглянув на часы.
Маркиз достал градусник и взглянул на него. На его лице появилось недоверчивое выражение.
– Наверное, градусник неисправен! – заявил он после короткой паузы.
– Ну-ка, дай… – Лола забрала у него термометр и с сарказмом проговорила: – Знаешь, какое у меня в детстве было любимое стихотворение?
– Понятия не имею!
– Я опять лежу в постели, не велели мне вставать, а у меня на самом деле тридцать шесть и пять!..
– Там не тридцать шесть и пять, а тридцать шесть и семь! – обиженно поправил ее Леня.
– Это совершенно нормальная температура! – отрезала Лола. – Чаю хочешь?
– Что-то мне расхотелось… – проворчал Маркиз. – Может быть, чашечку кофе… с коньяком или ликером… У нас, кажется, где-то был «бейлиз»…
– Так и быть, сварю тебе кофе! – смилостивилась Лола. – Только все же расскажи, что тебе удалось узнать от Ивана Игнатьевича. И прекрати капризничать, ты совершенно здоров! Просто ты мнителен, как все мужчины!
Убедившись, что температуры у него нет, Леня действительно приободрился и приступил к рассказу.
– Представляешь, Лолка, – начал он, поставив локти на стол, – этот Фортель и правда легендарный тип. Один из последних настоящих уголовных авторитетов…
– Ну как же, сейчас их тоже много…
– Вот именно – много! Развелось их, понимаешь, черт знает сколько. Каждый хулиган, ограбивший ларек, норовит объявить себя авторитетом. А раньше их были единицы, и каждый действительно пользовался в уголовном мире большим уважением. Так вот и слово Фортеля было законом…
