Самойлов вернулся сторожить машину, а мы трое прошли в действительно очень крохотную кухню вслед за Валентиной Юрьевной.
– Прошу вас, – начала я, когда мы с трудом разместились за небольшим кухонным столом, – расскажите нам все, что знаете, о жизни вашей бабушки Клары и ее брата Ивана.
– Моему отцу было семнадцать лет, когда умерла бабка Клара, – послушно начала она повествование. – Он активно интересовался историей нашего рода, поэтому успел впитать от нее все, что она знала сама. И вот что она рассказала. Гавриил, мой прадед, после революции семнадцатого года принял сторону Ленина. Что вы удивляетесь? Многие дворяне переходили на сторону красных. И наоборот. Варламовы добровольно передали все свое имение государству. А оно было масштабным, ведь моим предкам принадлежал не только замок с окружающей его территорией. Хвойный лес дальше за деревней и роща с парой небольших озер и почти уже разрушенной церквушкой – это тоже бывшее владение князей Варламовых. А Серовы теперь хотят истребить нас всех, чтобы заполучить территорию соседей, после чего очень удачно совместят нефтяную промышленность с деревоперерабатывающей. А может, парк культуры откроют – с них станется. Это ведь исторический памятник.
– Подождите, я ничего не понял, – возмутился сведущий в вопросах истории Логинов. – Зачем вас истреблять, ежели эти земли вам больше не принадлежат? Они принадлежат государству. Все усадьбы были национализированы. И как они сами собираются завладеть территорией? И как вообще Иван жил в этом замке в тридцать девятом году, в разгар репрессий?
Валентина вздохнула.
– Как рассказывал папа, в обмен на добровольную передачу имения республике Варламовым разрешалось там жить по праву прописки. У них даже из имущества вынесли только часть, самое ценное. Почему их не расстреляли или не сослали в глухую Сибирь – никто точно не знает, то есть сначала на это были указания самого Ленина (жена Гавриила, моего прадеда, была дальней родственницей Надежды Крупской), а вот после смерти вождя… Непонятно. Возможно, Гавриил и к Сталину нашел подход. А может, Сталину было уже не до бывших дворян, он был слишком занят укреплением тоталитарного режима и установлением культа личности. Так или иначе, Гавриил и Иван жили в замке до самой смерти. А Клара, моя бабушка, переехала в Москву. Вообще, отец говорил, что о жизни в замке Клара старалась не рассказывать. Она искренне полагала, что здание проклято, и эта тема давалась ей тяжело. Отец все время задавался вопросом, от чего на самом деле умерли предки, но Клара не хотела говорить. То есть она отвечала, что от болезни сердца, но при этом ее лицо приобретало такой вид, что… Как будто сама она считала иначе.
Пока Леонова наливала себе воды, мы трое со значением переглянулись. Похоже, Клара знала о черной мессе.
– Валентина Юрьевна, – обратилась я к погрустневшей женщине, – а почему вы убегали от нашего друга?
– Эх, я думала, что вас подослали Серовы. Дело в том, что они убили моего отца. И теперь охотятся за мной. Они хотят истребить наш род – всех, кто остался в живых. Всех до последнего! – Она стукнула стаканом по столу, благо что он был уже пуст и ничего из него не расплескалось, а мне сразу вспомнились два брата с отцом, и захотелось смеяться над нелепостью услышанных слов. Илья, конечно, скор на расправу, но то, что она сказала… А Вячеслав Тихонович? Вообще добрейший человек. А Андрей… При мысли об Андрее у меня больно кольнуло сердце. Говоря Женьке о том, что Дрюша у меня тоже под подозрением, я сама не очень-то верила тому, что говорю. Ленкиному возлюбленному не хватает только крыльев за плечами да светящегося нимба вокруг головы. Ленка… Как я ей в глаза-то посмотрю?
Логинов, услышав повторно эти слова, разозлился еще сильнее:
– Вы что несете?! Как понимать – Серовы? Что, все, что ли? Так прям и охотятся за вами с двустволкой наготове?
– Не смешно, молодой человек. Слушайте мою историю. Я не ведаю, что произошло с бабой Кларой, хоть она и умерла молодой, но вроде криминалом там не пахло. А вот дальше знаю очень точно.
Выходило следующее. Юрий всю жизнь лелеял в душе мысли о том, что он благородных кровей, к сожалению, во времена Советского Союза об этом распространяться было опасно. Дождавшись распада страны и выхода закона о приватизации, Варламов кинулся изыскивать возможности вернуть себе усадьбу. Это было для него делом чести – жить в замке предков. Он как-то раз приехал в Медведково и весьма опечалился, увидев, во что превращается здание. К сожалению, места культурно-исторического значения приватизировать было еще нельзя, существовала только возможность долгосрочной аренды для юридического лица. Варламов, уповая на скорое принятие закона о возврате земель, юридически называемого реституцией, который был принят уже в Прибалтике, учредил фонд «Дворянское наследие». Подготовив все документы, подтверждающие его родство с княжеским родом, Юрий Арсеньевич начал процесс оформления аренды имения. В этот момент на него выходят люди Серовых. Сначала предлагается мирно отойти в сторону, отдав им все бумаги, подготовленные для восстановления дворянского статуса, и расформировав фонд. Но Александров упрямится, слишком дорого ему было то, что он затеял. Тогда Юрий просто… исчез.
– Его убили, – уверенно заявила Валентина. – За пару дней до этого он велел нам с матерью уехать к дальним родственникам в тмутаракань. Отец беспокоился, что его скоро не станет, и переживал, как бы нас тоже не убили. Мы не верили, что эти люди зайдут так далеко, но все же послушались. И вот он пропал…
– Как это случилось? – поинтересовалась я.
– В последний раз его видели в фонде. Он собирался снова ехать в Медведково, чтобы разработать план по восстановлению здания и территорий и составить смету. Его так и не нашли, ни живого, ни мертвого. Это было в девяносто втором году. Я уверена, что люди Серовых с ним разделались. Даже квартира вся была перевернута вверх дном – очевидно, искали документы. Да не нашли, я их по велению отца с собой увезла к родне. Теперь, чтобы выжить, нам приходится периодически переезжать и умело заметать следы. Например, никогда не жить по месту прописки. Не работать официально. Врача на дом не вызывать.
– Вы переезжаете всей семьей, я правильно понимаю?
– Да, но кроме матери: она так и осталась с родственниками в другой области. А муж посвящен в мою беду. Сейчас он на работе. Но я от него ничего и не скрываю, так что если б он был дома, он бы сидел здесь с нами.
Жека все это время хмурился, что-то обдумывая, наконец сказал:
– Все равно не понимаю. Для чего им документы, подтверждающие ваше прямое родство с Варламовыми? Что им дала смерть вашего отца? Какой-то бред…
– Знаю, что кажется бредом, но я ничего не выдумываю. А о причинах лучше спросите тех, с кем вы живете под одной крышей. Им виднее, за что нас убивать. Чем-то, видать, мешаем.
Тактично выдержав некоторую паузу, Юля робко спросила:
– А как же закон? Он наказывает тех, кто его переступает. Убийцы должны сидеть в тюрьме.
– Девочка, вы читаете слишком много детских книжек. Это если я сейчас убью – меня посадят. Поймите, только заявление успею написать, а когда выйду из участка, могу не надеяться, что дойду до дома живая! Они же только и ждут, когда я проявлю себя, по-другому найти меня не могут.
– Это ужасно, – сконфуженно выдавила Юлька.
Я кивнула.
– Да, – благодарно посмотрев на мою подругу, продолжила хозяйка квартиры, – в современном мире очень сильно превосходство бандитов над рабочим классом. Они смеют делать все то, что заблагорассудится! И ничего им за это не будет. Самая высокооплачиваемая профессия – киллер. А когда-то была – инженер!
– Может быть… тогда лучше отдать им бумаги? – еще более робко и тихо спросила Юля.
– А где гарантия, что после нас оставят в покое? Все равно убьют. И потом… Мой отец погиб за это! Но не отступился! Как я могу? Предать все, за что он боролся? Пойти на уступки этим подонкам? – каждое предложение Валентина Юрьевна выговаривала с особой злостью и ненавистью, под конец она сорвалась и заплакала, вспомнив близких, за которых нельзя отомстить. Жить в вечном страхе – вот участь ее детей и внуков. А виной всему люди, в чьем гостеприимном доме мы осмелились поселиться. Как такое могло произойти с нами? Как такое может коснуться Андрея? Как он может быть в центре этих сумасводящих перипетий?
Боже мой… Я семь дней жила под одной крышей с убийцами! У меня поперек горла встал большущий ком. Неужели все они… Неужели все…
Слава богу, Юля сохранила способность соображать, возможно, просто в силу того, что она пока не жила в замке и потому не приняла эту трагичную историю близко к сердцу.
– Письмо, – ткнула она меня локтем под бок.
– Что? – Я сперва не смогла врубиться, о чем она толкует, до того плохо мне было, но потом озарение, хоть и с опозданием, все же пришло. Покопавшись в сумке, я извлекла конверт и протянула Леоновой. – Взгляните, ваш двоюродный дед Иван искал в письме защиты у некоего Артема Артуровича. Не догадываетесь, кем он мог быть?
