Мы с подружкой сконфуженно хихикнули, а Инна Михайловна тем временем продолжала:
– Я могу провести очистительный обряд.
– Упаси боже! – поднял лапки кверху Щавелев. – Пить кровь молодого петуха в полнолуние, сидя голышом на его трупе и выполняя при этом тазобедренные движения а-ля члены племени тумбо-юмбо – это не для меня! – И он заржал.
– И давно они так? – шепотом спросила я у Ольги.
– Часа полтора, – с вялым видом ответила она, морща носик.
Ясно, как божий день, что ей невыносимо скучно. Странно, но я теперь питала к ней диаметрально противоположные чувства, чем до нашего путешествия к Валентине Леоновой. Сейчас я Ольгу отнюдь не недолюбливала, поскольку она явно собирала на Серовых компромат, а Серовы на данный момент выступают в этом сценарии в роли героев отрицательных. Видимо, я определила-таки Олину роль в этой пьесе. Вот почему она так отчаянно вертится вокруг Ильи – ей нужны сведения, которыми можно их зацепить. Только зачем ей именно Серовы? Решила воспользоваться предложением Ленки, чтобы заработать денег с помощью шантажа? А если не повезет, и она ничего на них не нароет? Впрочем, она, наверно, не исключала такой вариант, просто хотелось чем-нибудь развлечься. Не сказать, что я одобряю подобный метод заработка, но в данной ситуации с ней следует сплотиться, дабы выяснить, что же ей удалось узнать. Возможно, именно ее сведения и помогут нам обличить преступника. Или преступников – мы же не знаем, сколько Серовых в сговоре. Надеюсь, что не все. В придачу к тому, кто угодно из обитателей этого замка может быть в сговоре с Серовым или Серовыми. Да-а, дела… Ничего конкретного. Вот бы зацепочку какую-нибудь… Вот бы…
– Хорошо, смейтесь-смейтесь, – изрекла Инна Михайловна. – Вижу, ваше строгое воспитание не позволяет вам признать существование сверхъестественных вещей. Наверно, когда вы, будучи мальчиком, только заговаривали об НЛО, отец вас тут же порол, как сидорову козу!
Все, как по команде, приложили ладони ко рту, сдерживая неуместный в сей момент смех. Взрослый мужчина все-таки, да при костюме, неудобно как-то над ним смеяться. Но Михална-то хороша! Просто блеск.
Стоит ли говорить, что Щавель, оправдывая придуманное Пашей погоняло, позеленел. Стискивая ручку кружки до побеления костяшек пальцев, он зло проговорил:
– Не трогайте моего отца, уважаемая. Это сейчас он стар и немощен, а когда-то его имя вызывало зависть у самых известных адвокатов. Во всех газетах писали про Артура Артемовича Щавелева!
Я подавилась рыбной костью. Вот она, зацепочка, о которой я и молила небеса.
– Скажите, хм… – чуть не ляпнула я «Щавелев», но исправила положение, сделав вид, что немного закашлялась, – скажите, пожалуйста, а в вашей семье нет, случайно, традиции называть детей именами их прародителей?
Внук адресата найденного нами письма вздрогнул, заметив, наконец, что я приехала и сижу за одним с ним столом.
– Допустим, имеется такая традиция, – повернул он ко мне свое бледное лицо. – А почему вы спрашиваете? Что за странный интерес к моей семье, дорогуша?
– Меня зовут Екатерина. – Так как обращение «дорогуша» сильно резануло слух. Я ему кто, в самом деле? – Я задала этот вопрос, потому что в таких знатных семьях, какой, по вашим словам, и является ваша, часто ведется сей любопытный обычай. Вот и все. Значит, вашего деда звали Артем Артурович?
– Да, имею удовольствие носить его полное имя, – с важностью ответил адвокат. Можно подумать, до сего момента я знала, как его зовут! При мне, к сожалению, никто его так не величал. Иначе бы догадалась еще раньше.
– И ваш дед также работал на Серовых?
– Это что, допрос? – ухмыльнулся он.
– А вы что, уходите от ответа? – уже совсем обнаглела я. Просто вокруг меня теснилась масса союзников, это давало ложное (а может, и правдивое) ощущение защищенности.
– Вы тоже от ответа ушли, Елизавета, – парировал он стишком. Тоже мне поэт.
– Екатерина!
– Да какая…
– Большая!
– Не надо со мной так разговаривать, Екатерина, – выделил он имя собственное, явно издеваясь. – Вас родители не учили уважать старших?
– Вас я пока еще уважаю, а вот вашего деда не очень.
– Катя! – удивилась Инна Михайловна. Остальные же с непрекращающимся интересом наблюдали за происходящим. – Зачем ты говоришь такие вещи?
– У меня есть на то основания. Его дед был тем еще подлецом.
– Как мне расценивать ваши слова? – пропищал недовольный адвокат.
– Как субъективное мнение постороннего человека, к примеру.
– А вы не в курсе, что я могу подать в суд за клевету? За такие слова нужно отвечать.
– Ты что, угрожать надумал?! – поднялся во весь свой рост Жека, не забыв расправить богатырские плечи, но я жестом попросила его сесть.
– Мальчик, вырасти сперва, а затем «тыкай»! – разозлился мужчина. – Инна Михайловна, я требую от вас разрешения выставить вон этих подростков за многочисленные оскорбления.
Ну, это ты прогадал. Явно не в той стороне поддержки ищешь.
– Я быстрее вас выгоню, – таков был ее ответ.
У него расширились глаза.
– Да что вы? – Длинный узкий палец уперся в меня. – Она назвала подлецом моего деда, весьма уважаемого человека! Я не позволю обижать его память! Да еще и без каких-либо оснований!
– У меня есть основания, – ответила я сама за себя. – Ваш дед, Артем Артурович, конечно, был адвокатом Серовых, но уже после того, как предал Варламовых, на которых работал ранее. – Инна Михайловна и Ольга громко ахнули. – Вашего деда подкупил либо Тихон Серов, либо еще его отец.
– Ха… – только и сумел выдавить Щавель. Однако глаза его теперь смотрели на меня с лютой ненавистью. – Зачем же им подкупать моего деда, по вашему разумению?
– А затем, что ваш дед единственный знал, кто виновен в смерти членов семьи Варламовых. И единственный мог это доказать. Если б его не смогли купить, просто устранили бы. У меня на руках имеется письмо ожидающего своей скорой гибели Ивана Варламова, просящего о помощи вашего дорогого дедушку. А тот просто проигнорировал письмо. По приказу Серовых. Он его даже не вскрыл. А я вскрыла! И узнала много интересного! Кстати, на конверте остались пятна крови, так что экспертиза даже через столько лет сможет подтвердить мою точку зрения. – Я откровенно жульничала: конверт с письмом мы оставили у Валентины Юрьевны, так как он принадлежал ей по праву. И никаких пятен на нем, разумеется, не было. Но сейчас хороши были любые методы.
Ненависть в его взоре через пару секунд сменилась любопытством.
– Вы на кого учитесь, Елизавета?
– Екатерина. На экономиста, а что?
– Хм, а я думал, на журналиста. Тогда была бы понятна тяга сочинять небылицы на ровном месте. Не знаю, чем вам приглянулась история про моего дедушку, но, чтобы душа ваша была спокойна, я расскажу, как обстояли дела в реальности. – Я начала напряженно вслушиваться. – Семья Варламовых, живших по соседству, страдала проблемами… как бы выразиться точнее, по-медицинскому?.. Проблемами в плане головы. Иван – тот особенно. Он мог написать что угодно. И именно шизофрении обязана семья Варламовых тем, что мой дед уволился и перешел на службу к Серовым. Как видите, никаким предательством тут и не пахнет.
Услышав эту историю, все расслабились и вернулись к трапезе. Не знаю почему, но я не поверила ни единому слову.
Взволнованный Женька выловил меня в коридоре.
– Ты что вытворяешь?!
– Если он в курсе той истории, – спокойно объяснила я, – то должен как-то среагировать. Мысль о том, что в моих руках есть вещица, способная подмочить репутацию его семьи, обязана вызвать какие-то действия. А если он сказал правду, – я развела руками, – значит, он сказал правду, и на этом все. Ничего не произойдет.
– Возможно, он думает, что сказал правду. В тридцать девятом году его еще на свете не было. Откуда ему знать, что произошло на самом деле? Напели ему предки про душевнобольных Варламовых, он и поверил.
– Может, и так, – пожала я плечами. – А ты теперь, значит, веришь в рассказ Валентины Леоновой?
– Не знаю, я всегда верю только фактам, а с этим у нас пока проблемы. Но Валентина эта была уж очень убедительна. Ладно, идите в спальню, – узрел он Юльку, стоящую на лестнице в ожидании, когда я освобожусь, – а я буду находиться поблизости, мало ли что.
За сегодняшний день мы так устали, что решили лечь спать пораньше. Пока Юлька разбирала кровать и приставляла стулья, чтобы устроиться на ней поперек, иначе будет тесно, я отправилась на кухню, потому что захотелось пить.
Нина мыла посуду. Когда я взяла графин со стаканом, она обернулась и, спохватившись, залепетала:
– Ой, Катенька, я совсем забыла! Я же не приготовила для Юли комнату! Видишь, без горничных – как без рук.
– Ничего страшного, – заверила я. – Мы с Юлькой решили, что будем жить вместе.
– А не мало ли места вам будет? Давай я сейчас закончу с посудой и быстренько приберу в другой комнате, ведь осталась еще одна свободная.
