От неожиданности я резко села и увидела Ксюшу.
– Полвосьмого, – сказала она, – прикинь, дома никого, кроме папахена, нет. Все уперлись. Ты слышала, как они собирались?
– Нет, – зевнула я, – похоже, крепко заснула.
– Во, блин, – засмеялась Ксения, – я обычно от малейшего шороха вскакиваю, а сегодня прямо камнем храпела, не проснулась от воплей. Хочешь кофе? Чайник горячий.
Я встала, умылась, пошла на кухню и взяла чашку.
– Пить охота, – простонал Петр, появляясь в кухне, – воды холодненькой.
Он отвернул кран в мойке, подставил под струю сложенную ковшиком ладонь и начал с хлюпаньем втягивать в себя воду из горсти. Ксюша сжала кулаки.
– Он болен, – быстро напомнила я, – не отвечает за свое поведение.
– Ты зачем водку пил? – процедила дочь.
– Случайно вышло! – простонал отец.
– Обещал ведь больше ни капли не принимать.
– Ну прости, не удержался, – удрученно ответил Петр.
Ксения сделала глубокий вдох, потом медленный выдох.
– Пап, ты наших родных помнишь?
– Ира, – растерянно произнес Петр, – Лера, ты. Теща теперь есть! Хорошая женщина, вкусно готовит!
– Верно, – согласилась Ксю. – А свою жену ты помнишь? Как ее звали?
– Ира!
– Другой супруги у тебя не было? – проворковала Ксения. – Может, и ребенок был от первого брака?
Глаза Петра сузились.
– Чего? Еще одна жена?
– Да! – подтвердила дочь.
– А как ее звали? – удивился алкоголик.
Ксюша включила чайник.
– Именно это я и хочу узнать!
– Не помню, – протянул Петр, – хотя… девушка молодая, волосы темные, до плеч… ща… ща… полненькая вроде.
– Говори, говори, – подбодрила его дочь, – уже горячо.
– Симпатичная! – воскликнул тот. – Добрая! И ребенок! Точно! Была девочка! Мы жили в доме. Арина, я, дед и… голова! Болит! Не могу! О-о-о!
С протяжным стоном Петр схватился за виски.
– Па, – подергала его Ксения, – а теперь сосредоточься и скажи: где вы жили?
– Кто? – медленно произнес алкоголик. – Кто?
– Арина и ты, – подсказала Ксюша.
Лицо главы семьи стало серо-желтым, губы побелели.
– Я? – спросил он. – Кто я?
– Петр Сергеевич Королев, – подсказала Ксю.
– Маловероятно, – вздрогнул отец, – он идиот! Петька с граблями ходит.
– Где? – не поняла Ксюша. – Кто ходит?
– Наш сад, – сказал Петр, затем неожиданно бабьим голосом продолжил: – Эх, Виктор, что же ты наделал? Я не хотела тебе рассказывать, да и зачем, ты этого не поймешь. А Сонечка? Ей каково? Ты вообще ни о чем не думал? Беда пришла! Хорошо! Я сейчас все улажу. Но с этой секунды слушай меня безропотно.
Ксения попятилась к двери, Петр выглядел совершенно безумным, он стоял, подняв руки, покачиваясь на пятках. Глаза его остекленели, создалось впечатление, что он ничего не видит. Лицо Королева застыло, на нем расправились все складки и морщины.
Мне почему-то стало страшно, я дернула Петра за плечо.
– Очнитесь!
Он не отвечал. Меня пробрал озноб, несчастный совсем тронулся умом, допился до белой горячки.
– Сядьте на стул, – пролепетала я.
– Красный, кожаный, в кабинете, – монотонно произнес отец Ксении.
Она уставилась на него.
– У нас такого нет, опускайся на табуретку!
– Айн, цвай, драй, ты меня не покидай, – пропел алкоголик.
– Нет, нет, я тебя не брошу, хочешь воды? Сейчас наберу, – пообещала дочь и открутила кран.
– Она хранит информацию! – тоном лектора заметил пьяница.
Ксюша уронила в мойку чашку.
– Кто?
– Вода нейтральна, но она обладает знанием, ее можно оживить, превратить, допустим, в инсулин! – заявил Петр. – В принципе трансформация проходит легко, но все зависит от личности. Улавливаешь? Человек изменчив, он состоит из воды, потому легко внушаем. Соображаешь?
Ксюша икнула.
– Да, – на всякий случай согласилась я, – вы совершенно правы.
Петр Сергеевич вздрогнул и стал заваливаться на пол.
– Папа! – заорала Ксюша, кидаясь к нему и пытаясь удержать обмякшее тело. – Даша! Вызывай «Скорую помощь».
* * *
Каталку с Петром «припарковали» возле двери с надписью «Приемное отделение».
– Ждите тут, – велела врач со «Скорой» и ушла.
Сидеть было не на чем, я прислонилась к стене и увидела плакаты, которые уже не один раз попадались на глаза. «Голосуй за Гаврилу Мотивихина» и «Лукьянов – человек из народа». Кому могла прийти в голову идея наклеить агитки возле «Приемного отделения» больницы? Ксюша оперлась на каталку, и вдруг Петр открыл глаза.
– Ты кто? – спросил он.
– Не узнал меня, папочка? Я твоя дочка, – ответила Ксю.
Из груди больного вырвался странный звук, похожий на бульканье.
– Лучше молчите, – испугалась я.
Ну что за больница такая? Бросили тяжелобольного в мрачном ледяном коридоре без помощи!
– Мы одни? – прошептал Петр. – Мы одни?
– Не волнуйся, сейчас врачи бегут! – заверила Ксюша.
Петр попытался сесть.
– Хорошо, что никого нет.
– Лежи спокойно, – испугалась Ксения.
– Арина, – выдохнул алкоголик, – прости меня, прости, я не хотел! Сейчас понял, но тогда нет! Где я нахожусь?
– Ты в больнице, – ласково пропела Ксения.
– Да? – нахмурился Петр. – В какой?
– В очень хорошей.
– Зачем меня сюда привезли?
– Чтобы вылечить.
– Но у меня ничего не болит, – заявил пьяница и спустил с каталки ноги.
Ксюша бросилась к нему и опустила на каталку.
– Папочка, не двигайся.
Петр замер, потом с глубочайшим изумлением спросил:
– Почему ты зовешь меня отцом? Новая шуточка? Может, хватит надо мной подтрунивать? Я думаю, надо ввести людей в курс дела. Софье, конечно, это не понравится, но и мне не по нутру роль болвана. Скажи, Арина ведь ничего не знала? Нет???
– Нет, – быстро сказала дочь, – только ты не вставай.
– Вот видишь, – удовлетворенно отметил больной, – что бы ты там обо мне ни думала, но я способен соображать и делать выводы. Все-таки кандидат наук!
Ксюша разинула рот.
– Ты имеешь ученую степень?
Петр махнул рукой:
– Ну хватит! Все полагают, что работу написала Софья. Да, она мне помогала, но экспериментальная часть была целиком моя. Неужели ты забыла? Сначала я отобрал группу в Пузырске, потом с ними работал. Хорошо, моя диссертация – это часть исследований Нечаевой, но нельзя же сказать, что я вообще ничего не делал! Мне плохо! Тошнит.
– Ляг скорей, – попросила Ксения.
– Вокруг туман, – пожаловался отец.
Я беспомощно оглянулась по сторонам. Куда бежать за помощью? Справа бесконечный коридор, слева сводчатая галерея, и, простите за неуместное сравнение, вокруг могильная тишина.
– Арина, – слабо прозвучало с каталки, – почему меня сюда привезли?
Я поежилась, разговор пошел по кругу. Ксюша наклонилась над отцом.
– Чтобы вылечить. Скажи, что у тебя болит?
– Ничего, только в пот бросает, потом делается холодно, голова кружится. И кажется, что я спал много-много лет. Слушай, а где мои руки?
– Вы не чувствуете пальцев? – испугалась я.
Господи, его парализовало.
– Очень даже хорошо управляю ими, – ответил Петр и, желая доказать это, пошевелил правой ладонью. – Но это не мои руки!
– А чьи? – уточнила я.
– Не мои, – занервничал алкоголик, – кожа странная, ногти другие, куда меня привезли?
– В больницу, – ответила Ксюша, – сейчас придет врач и стопудово тебя вылечит.
Петр приподнялся на локтях.
– Арина, скажи, неужели ты так его любишь?
– Да, да, да, – закивала Ксения.
– Похоже, я умираю, – констатировал Петр. – Арина! – торжественно заявил он. – Прошу тебя! На смертном одре! Ты не имеешь права мне отказать!
– Да, да, да, – твердила Ксю.
Королев стал бледнеть.
– Ты! Ты не Арина! Ты кто? Не узнаю тебя! Все равно помоги, помоги мне! Адрес! Запомни… там живет Оля, сходи к ней, скажи… что я умер!
В глубине коридора показалась фигура в белом халате.
– Сюда! – заорала я. – Скорей! Человеку очень плохо.
Но доктор не перешел на бег, он медленно приближался к нам, зевая на ходу, наверное, спал в укромном уголке и сейчас злился на людей, которые вернули его к суровой действительности.
Петр схватил дочь за руку.
– Волоколамское шоссе, дом семнадцать… Алексеева Ольга Ивановна. Умоляю, сходите, расскажите ей о моей смерти. Позовите ее на похороны. Это моя жена. Девушка! Поклянись, что выполнишь мою последнюю волю!
– Скорей, – закричала я, – сюда! Врач!
– Зачем так нервничать? – вяло спросила фигура в белом халате, отпирая кабинет. – Тащите каталку ко мне. Ну? Чего ждете? Санитаров нет.
* * *
Местный Гиппократ определил, что у Петра давление двести двадцать на сто сорок, и отправил Королева в палату. Мы с Ксюшей вышли на улицу и стали жадно дышать морозным воздухом.
– Жесть, а не больница, – сказала девушка и вытащила мобильный. – Что за черт! Это кто прислал?
Я показала на себя пальцем, потом приложила его к губам. Надеюсь, Ксения вспомнит, что по условиям договора, который я подписала перед началом эксперимента, я не имею права общаться ни с кем из ее и своих подруг или родственников. Но и бросить Петра Сергеевича на попечение равнодушных эскулапов нельзя, поэтому я отправила эсэмэс своей лучшей подруге Оксане, отличному доктору, а потом написала Ксюше: «Не волнуйся. Через час в палату к Петру приедет отличный специалист».
