— Ларис, а ты чего сидишь-то, с нами лясы точишь? — опомнилась Валентина. — Ты же к нотариусу опоздаешь!
— Я ведь жду Олега, — расслабленно улыбнулась Лариса. Ей было жарко. Кухня раскалилась от синего пламени включенных конфорок, от кипящего бульона и горячих боков плохо отмытых кастрюль. Лариса сидела у стены и разглядывала потрескавшуюся кафельную плитку, серый от чада потолок, отвратительные липкие полоски с мухами, стол в нагромождении тарелок, кривых алюминиевых ковшиков, жестяных банок с крупой… Она смотрела на бедных затурканных подруг и думала о своем счастье, о начале новой жизни. Валентина и Анфиса переглянулись.
— Постой, а записку-то ты не прочитала?
— Какую записку? — удивилась Лариса.
— Олег сказал, что тебе напишет подробную инструкцию. Он утром приходил.
— Так дайте мне ее! Где она? — вскочила с табуретки Лариса.
Подруги переглянулись еще раз — теперь изумленно.
— Он у тебя в комнате оставил. На столе. Ты не заметила?
Не заметила? Естественно, она ничего не заметила. Что-то неприятное, тупое, холодное дернулось в груди у Ларисы.
— Как он мог оставить записку на столе, если у него нет ключа от моей комнаты?! — воскликнула она.
На самом деле, продав жилые метры. Олег переехал не к Ларисе, а к какому-то приятелю. Коммунальный унитаз и раковина не выдержали бы еще одного активного пользователя. И Олег отказался брать запасной ключ от Ларисиной комнаты, здраво рассудив, что когда нет Ларисы, то и ему там делать нечего.
— Олег сказал, ты дала ему ключ.
— Нет же! — в отчаянии крикнула Лариса. Она метнулась к себе, уже точно зная, что никакой записки там нет. Если б была — она давно бы ее увидела. Кровать, заправленная с солдатской аккуратностью, письменный стол. Стопки книг, компьютер, купленный с рук. Никакой записки. Пульс сто десять ударов в минуту. Конвульсивные сокращения сердечной мышцы. Сто двадцать, сто сорок, сто пятьдесят!
Валентина и Анфиса осторожно возникли в дверном проеме.
— Нет? — тихо спросили они.
— Девочки, я не давала ему ключ — упавшим голосом повторила Лариса.
— А это… Деньги на квартиру… Они как… У тебя или у него были?
Лариса, конечно же, не посвящала подруг в тайну несметного богатства, похороненного под облупленным плинтусом в ее комнате. Как юная газель, переводчица прыгнула в угол. Белая от зародившегося подозрения, влажными руками она отодрала деревяшку и вытянула сверток. Лариса знала — это деньги Олега. Больше в тайнике ничего не было.
Увидев сверток, девушки обрадованно зашевелились, завздыхали. Они решили, что все цело, все на месте, а история с ключом и запиской скоро прояснится. Но Лариса, в ужасе внезапного озарения, медленно развернула пакет. Три тугие пачки долларов, как и прежде, радовали глаз.
— Ух, ты! — восхитились подруги. Они видели подобные «котлеты» по телевизору, но в руках никогда не держали.
Лариса распотрошила одну пачку, вторую, третью… Внутри оказалась аккуратно нарезанная бумага.
Статный, крепкий парень. Сильный, добрый, симпатичный… Он смотрел на нее ярко-синими глазами, отводил от лица волосы, гладил по щеке тыльной стороной ладони («у тебя потрясающе нежная кожа!»)… Он называл ее «малюсенькой»!
Две стодолларовые купюры и четыре по полтиннику. Итого — четыреста долларов. Такой невероятной суммой располагала теперь Лариса. Такая умопомрачительная сумма осталась теперь у нее в руках в результате продажи комнаты и после нескольких лет тотальной, изматывающей экономии.
Ошарашенная, потрясенная, она сидела на стуле в покрывале никчемных бумажных прямоугольников. Оставалась слабая надежда, что синеглазый автослесарь просто неудачно пошутил.
Лариса не слышала, как в коридоре разлился неприятной трескотней допотопный телефонный аппарат.
В комнату, ей уже не принадлежавшую, заглянул, Валентина.
— Там твой риэлтор звонит, — убитым тоном сообщила она.
— Нервничает. Говорит, уже два часа с продавцом ждут вас у нотариуса. Что ему сказать?..
В семь утра сработал таймер у музыкального центра, и комната наполнилась голосом Земфиры. Маша резко подскочила, едва не уронив Эдика. Детеныш, несмотря на запреты и убеждения, ночью вновь приперся спать с мамой и вконец измучил родительницу сопением, пыхтением, беспрестанной возней. Кроме того, из-под подушки торчали два хвоста — валдаевские котята тоже предпочитали делить кровать с Марией.
С легкой грустью вспоминая благодатные времена, когда она встречала рассвет за ноутбуком, Маша подсунула спящего Эдика Илье и отправилась будить близнецов. Но в этом не было необходимости. Четырехлетние юноши, очевидно, уже давно проснулись, так как в и спальне работал телевизор. На экране заманчиво извивались полуобнаженные девицы. Алексей и Антон ее сосредоточенно наблюдали за движениями голых поп и подпрыгиванием почти неприкрытых бюстов.
— Это что? — отпрянула Маша. — Доброе утро! Что вы смотрите?
— Клип, — лаконично ответили близнецы, — пульт под кроватью.
— Почему он под кроватью?
— Упал.
Маша сползала под кровать, отыскала пульт и выключила телевизор. Парни разочарованно вздохнули, но не протестовали. Они знали, что сейчас отправятся в детсад, а это всегда таило в себе интригу и обещало радостные приключения…
Подержанная белая «тойота» с правым рулем ловко маневрировала в утреннем потоке автомобилей. Иномаркой управляла Лиза Виноградова. Рядом с ней сидела Маша, на заднем сиденье развалились, словно поп-звезды в лимузине, здоровякинские близнецы. Они тянули сок из коробочек. Время от времени, проникаясь сочувствием к подруге, обремененной тремя бандитствующими элементами, Лиза подбрасывала Марию и детей до садика.
Лиза Виноградова работала в дизайнерской фирме «Артиссимо». В марте, когда Здоровякины взамен старой квартиры обзавелись четырехкомнатной в фешенебельном трехэтажном доме № 17 по улице Первомайской, Маша обратилась в «Артиссимо» с просьбой довести до ума жилище.
Более милой сердцу клиентки, чем Мария Здоровякина, ни до, ни после у Лизы не было. Никаких воплей по поводу «неправильно!» выбранного оттенка кафеля, никаких соплей насчет «ужасной!» черной точки на перилах дубовой лестницы — с чем постоянно сталкивалась Лиза, работая с другими заказчиками, в основном, «новыми русскими». Маша только попросила, чтобы все было просто, удобно, без острых углов. И чтобы компьютерная техника стояла в уединенном уголке. И поменьше мебели, с которой можно спрыгнуть. И чтобы конструкция книжных полок не позволяла некоторым обезьянам взбираться по ним под самый потолок. И чтобы зазор под кроватями не давал возможности втиснуться туда и застрять безмозглым существам весом в 18 килограммов. А в остальном Елизавета Виноградова получила стопроцентный карт-бланш. И блистательно справилась со всеми поставленными задачами. С тех пор они с Машей стали близкими подругами…
— …Вчера они кинули в кастрюлю с общественным супом трех растущих покемонов. Бабушка подарила. То есть моя свекровь, — продолжала Мария горестное повествование о проделках сочной поросли.
— А что это? — удивилась Лиза.
— Такие маленькие фигурки. В воде увеличиваются до невероятных размеров. И в супе тоже. Вся группа осталась без супа.
— Суп мерзкий! — донеслось с заднего сиденья.
— А вас не спрашивают, — с искренней любовью рявкнула Маша.
— Не дерзи! — получила она в ответ.
— Препираются! — восхитилась Лиза. — А вроде бы совсем малыши!
— Угу, малыши. Суп, значит, мерзкий. А методическая разработка объемом в двадцать печатных листов вкусная? Зачем вы ее съели? Воспитательница собиралась повысить разряд, три месяца готовилась!
— Мы львы! — закричали близнецы. — Мы питаемся!
— Постой-постой, — уточнила Лиза, — они съели двадцать печатных листов, и им ничего не было?
— Как это не было! Полдня простояли в углу.
— Нет, а животы не болели?
— Ничего у них не болело. Особенно у них не болела совесть. По причине полного отсутствия. А зачем вы вчера искусали бедную Ксюшу?
— Мы крокодилы! — зашлись в восторге дети, — мы хотим кусаться!
— Лиза, я думала, Ксюшина мама сама меня сожрет, как крокодил.
— Бедная Маша!
— Да уж, и впрямь бедная, — вздохнула Маша. — Заведующая в пятый раз посоветовала мне показать сладких детишек психологу. Ах, не знаю, что вы будете делать дальше! У вас совершенно неуправляемые дети! Реактивные! Знаете, это ведь не шутки! Тут речь идет о неполноценности! Неизвестно, во что выльется такое вот поведение… — противным голосом изобразила заведующую Мария.
— Мы классные! — завопили с заднего сиденья. — Мы отличные молодые люди. Мама, ты нас любишь?!!
Мария Здоровякина шмыгнула носом.
