Я удивилась. Как можно заблудиться, если с этой стороны болота хорошо видна противоположная, а на ней домики садоводческого товарищества. В ответ баба Нюша усмехнулась, слегка поклонилась столу и заявила: «Марево!» До ближайшего строения садоводов-товарищей не меньше полутора километров. Отсюда дома не разглядеть.
Мы, признаться, струхнули. Мало на нас в последние дни свалилось? И до этого не единожды сталкивались с разной чертовщиной. Правда, ей в конце концов почти всегда находилось реальное объяснение. Но ведь имелись и исключения. А сейчас, на ночь глядя, такие страсти от бабы Нюши самое оно! Лучшее лекарство от неуемного любопытства. С необузданным желанием незамедлительно накрыться одеялом с головой. А посему мы легко согласились встретиться с бабой Нюшей завтра утром. Рано она нас не потревожит, на огороде дел полно. Как сами выползем из дома, так и с добрым утром.
До темноты мы обсуждали животрепещущий вопрос, возникший у Наташки: черти грамотные? Вдруг они плохо изучили карту границ своей болотной резиденции. Избушка бабы Нюши как-никак на краю деревни. Можно сказать, на отшибе и рядом с болотом. Если мужик заплутал, что мешает сделать это чертям? Для них вообще закон не писан, и едва ли они имеют приборы ночного видения.
— Черти в своем уме. Водка проклятущая мешает им сбрендить, — миролюбиво пояснила женщина. — Сами не пьют, а вот других на это дело подначивают. Недаром алкашам в «белой горячке» черти мерещатся. — И, взглянув на наши вытянувшиеся физиономии, тихонько засмеялась: — Да не берите в голову, пошутила я.
Смеяться не хотелось. А после ухода хозяйки совсем стало жутковато. И это несмотря на включенный ночник и мои с Наташкой непрерывные переговоры. От дивана до кровати. Каждая из нас боялась бессонницы и надеялась заснуть первой.
Старый дом потихоньку поскрипывал — своеобразный «ревматический синдром». Слух обострился. Постоянно слышались чьи-то горестные вздохи. Может, Наташкины? Но спросить я не решалась, вдруг они из другого источника? Мои волосы заняли устойчивое вертикальное положение. В голову не ко времени полезли жуткие воспоминания об утопленниках, мертвой фрау Райнхильде и пропавших Синициных. О Тукане не думалось. Мы его, слава богу, ни разу не видели. Ни живым, ни мертвым. В тот момент я даже не подозревала, как ошибаюсь.
Устав от бессмысленной болтовни, мы перешли на новый позывной. Пароль: «Спишь?» Отзыв: «Не-а». Через какое-то время, тянувшееся невероятно долго, Наташкин пароль стал вытаскивать меня из состояния дремы, но, очнувшись, я четко шпарила отзывом. Когда кончилась эта партизанщина и мы заснули, не помню.
Разбудил громкий стук в окно. Спросонья не разобравшись, обе проорали «Не-а!» и вскочили.
— Черти заблудились! — испуганно предположила Наташка. — У них сухой закон отменили, вот они и нажрались самогонки. Теперь им везде пьяные собутыльники-алкаши мерещатся, от глюков обратную дорогу потеряли.
Новый стук в окно приобрел требовательный характер. Следом послышался голос бабы Нюши:
— Девки, проснитесь, откройте дверь!
Мы впали в оцепенение. Проснуться-то проснулись, но вдруг это не баба Нюша, а чертова бабушка? Выключив ночник, я бочком пробралась к окну, немного отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Под окном никого не было. «М-марево», — едва слышно пролепетала в темноту комнаты. Но тут раздался мощный стук в дверь. Наверное, колотили ногами. От новой волны страха мы озверели. Включив свет, похватали для самообороны все, что попалось под руки. Хозяйственная Наташка — табуретку, которую я сшибла по дороге к выключателю, все равно не на месте валяется. Я подцепила будильник, родом из прошлого века. Если шарахнуть им нападавшего по башке, он точно не будет думать о секундах свысока. Разве что в положении лежа. С этим «арсеналом» и двинулись к входной двери, за которой голосом хозяйки надрывалась невидимая сущность. На всякий случай припугнули ее смесью угроз, главной из которых, пожалуй, можно считать немедленную мелиорацию, то-бишь осушение болота.
— Да откройте же, бестолковые, дедку убили!!! — зашлась в плаче баба Нюша. — Я его на себе притащила, надо срочно в больницу!
— Мама дорогая!!! — вскинулась Наташка, отшвырнув табуретку. Я завопила куда естественней. Давно смирилась со своей хронической невезучестью, но прямое попадание табуретки в правую коленку окончательно выбило почву из-под ног.
Встретила я бабу Нюшу болезненным воем, сидя на полу и раскачиваясь верхней половиной тела, как маятник. Но им с Наташкой было не до меня. Правда, подруга предложила мне не убиваться по дедке Бирюку до такой степени. Это кощунственно. Мы его всего-то один раз и видели. Встреча, кстати, не из приятных.
Стянув с дивана покрывало, обе исчезли, оставив дверь открытой. При этом баба Нюша сверкнула мокрой и донельзя грязной спиной. Я сочла за благо уползти в безопасное место. Не приведи, господи, наступят или того хуже, уложат убиенного мне на коленки, в том числе на ноющую, больную. Прямо хоть под стол залезай. Повизгивая, я так и сделала, но, как оказалось, просчиталась. Не успела опомниться от боли, как заявилась Наташка и с порога наградила меня обидными званиями. Выяснилось, что я, бессердечная и безответственная, нашла укромное местечко для душевных переживаний в то время как она физически по уши задействована в спасательных работах. Колдун Бирюк Иваныч оказался живучим. Запросил у бабы Нюши странное подтверждение — унесла ли? Она подтвердила, он и успокоился. Потом оказал решительное сопротивление загрузке в машину для транспортировки в больницу, и это с серьезной травмой головы. Против «скорой» тоже был настроен категорично. Уверял, что еще не готов к смерти. Долгов много. А о полиции вообще слышать не хотел.
— Такой порядочный и рассудительный! Может, ему еще раз по голове шлепнуть? — кривясь от сострадания, всхлипнула Наташка. — Только аккуратненько. В качестве временного снотворного. И сразу в больницу. А туда полиция сама нагрянет.
— Не надо, — простонала я из-под стола. — Тащите его сюда. В больнице деда и вправду добьют. Он реальный свидетель преступления с утопизмом.
Наташка округлила глаза, вздернула брови, но усилием воли привела физиономию в нормальное состояние.
— Без тебя знаю! — запальчиво заявила она. Мы это уже обсуждали. А ты не боишься, что дедушка умрет на наших… Нет, лучше на руках бабы Нюши? Они ему более дружественные, даже родные. Иванычу, скорее всего, нужна сложная операция, а не простая перевязка. И я не уверена, что в доме имеются подходящие медикаменты и перевязочный материал.
— Зато он имеется в твоей аптечке, — подсказала я, но подруга меня не слышала. Гнула свое.
— Можно рвануть в Москву, да боюсь, не доедет. Как назло, твой Ефимов отдыхает. Нашел время!
— Он не отдыхает, он работает. В нечеловечески трудных условиях.
— Да какой он человек? Одно слово, хирург-потрошитель. А ты, жена хирурга, мать его детей, зачем под стол забралась? И еще шипишь оттуда. Взрослая баба, а косишь под испуганного котенка. Немедленно вылезай, поможешь нам деда затащить.
Травмированная коленка, о которой я временно забыла, дала о себе знать сразу после неловкой попытки вылезти. Не обошлось без стонов и ойканий. Узнав о причине, Наташка искренне удивилась, с чего это я решила застопорить запущенную ею табуретку коленкой? Она и сама бы приземлилась, не на орбиту же запущена. И ни слова самокритики!
Оставив меня отсиживаться, подруга понеслась на помощь бабе Нюше, но убежала недалеко, до открытого дверного проема. Взвалив раненого дедушку на спину, заплаканная женщина тащила его на закорках, не прекращая слезного речитатива. В основном, жаловалась на несчастливую долю Иваныча и одновременно грозила неведомому злодею карой небесной. Какая жалость, что дедка его поганую рожу не видел. Наташка ей вторила, но угрозы подруги носили приземленный характер: поймать сволочь, дать по башке кирпичом и живым закопать в землю. Вместе с кирпичем.
Выглядел Бирюк страшно. Не потому, что был весь в грязи и в свое время обгорел на пожаре. Просто все лицо, руки, одежда были залиты кровью, и она продолжала вытекать из раны на голове.
— Что ж вы, баба Нюша, так раненого в земле-то переваляли? — не выдержав напряженного молчания, попеняла женщине Наташка.
— Вот те крест! — перекрестилась она. — Такого в избе нашла. Пока тащила на себе, ни разу не уронила. Да он легонький.
Наташка раздраженно отмахнулась. Деда быстро обтерли влажными полотенцами, промокнули насухо и кое-как переодели в старые вещи Михаила. Подруга занялась раной на голове. Стерильные салфетки из ее аптечки быстро пришли в негодность. В ход пошли новые простыни бабы Нюши. Раненый уже не оказывал никакого сопротивления доставке в больницу. Сидя на стуле, то и дело заваливался на бок. Я, как могла, его подпирала. В конце концов он потерял сознание. Ровно до того момента, пока мы не решились все-таки вызвать «скорую».
