– Ты что это собрался делать, Дроздов? – окликнул его майор.
– Сбить замок, Василий Васильевич! – бодро рапортовал тот.
– А без шума нельзя? – поморщился майор.
– Никак нет! У нас нет ни ключа, ни отмычки!
Амалия Львовна криво усмехнулась.
– Постойте! – вмешалась я. – Там с другой стороны петли фальшивые, дверь можно открыть без шума!
Тип с бакенбардами, отзывавшийся на птичью фамилию Дроздов, недоверчиво покосился на меня, но все же проверил петли и действительно без труда открыл дверь чердака. Майор взглянул на меня с явным уважением.
Мы по очереди вскарабкались по лесенке и проникли на чердак.
– Не шуметь! – прошептал майор, оглядевшись. – Не спугните этого человека! Ну, и куда теперь? – осведомился он, повернувшись к Амалии. Та молчала, набивая себе цену, и тогда я показала следы в слежавшейся пыли, ведущие в дальний конец помещения. Майор кивнул и решительными жестами послал вперед своих орлов.
В прежнем порядке мы пересекли чердак и приблизились к выходу на крышу. Как и в прошлый раз, оттуда доносилось громкое воркование голубей и плеск их крыльев. Выглянув в полуоткрытую дверку, майор увидел Малюту, возившегося возле голубятни, и, оценив его мощную фигуру, повернулся к своим подчиненным:
– Имейте в виду – мужик здоровый, а мне он нужен живым. Так что смотрите у меня, чтобы без проколов!
– Амалия Львовна умеет командовать им, как дрессированной собачкой! – напомнила я.
Майор взглянул на Амалию с некоторым недоверием и наконец кивнул:
– Ну ладно, попробуйте… и смотрите у меня – ваша судьба в ваших собственных руках! Если вы будете с нами добровольно сотрудничать, это будет смягчающим обстоятельством на суде! Суд это непременно учтет!
– На суде?! – раздраженно переспросила Амалия. – Значит, все-таки будет суд?
– А как вы думали? Вы надеялись, что все содеянное сойдет вам с рук?
– Я ничего плохого не сделала! – взвизгнула Амалия. – Я всего лишь пыталась восстановить историческую справедливость! Хотела вернуть то, что принадлежало нашей семье!
– Не думаю, что суд посмотрит на это так же, как вы! – перебил ее майор. – Одно только похищение человека тянет на приличный срок! Оно относится к разряду особо тяжких преступлений. Но если вы будете вести себя разумно…
– Ладно, ладно, поняла! – проворчала Амалия, неожиданно успокоившись, и выбралась на крышу.
– Приглядите за ней! – негромко проговорил майор, и люди в черном устремились вслед за Амалией.
Мы с майором остались в тылу и следили за происходящим.
Почувствовав шевеление, Малюта повернулся к двери.
Я снова увидела его низкий лоб, густые сросшиеся брови и почувствовала невольный страх: от такого громилы можно было ждать любого сюрприза… впрочем, на этот раз я была не одна.
Люди в черном с выжидающим видом стояли за спиной Амалии.
Увидев Амалию, Малюта негромко заворчал, как собака, у которой отнимают кость. Амалия остановилась, уставилась на немого немигающим взглядом и громко произнесла:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто!.. Акапулько!
Я недоуменно нахмурилась: кажется, прошлый раз Амалия говорила что-то другое… произносила какое-то другое ключевое слово… но может быть, я ошибаюсь? На цифры у меня память замечательная, но на всякие мудреные слова…
– Она что-то задумала! – прошептала я, схватив майора за руку.
Реакция Малюты была совсем не такой, как прошлый раз: тогда, услышав кодовое слово, он послушно замер, ожидая приказаний, на этот же раз он еще больше вызверился, низко опустил косматую голову и вдруг устремился в атаку на непрошеных гостей. Амалия с неожиданной прытью отскочила в сторону, и на пути немого оказались двое людей в черном.
Усатый встал в боевую стойку, а второй, с бакенбардами, торопливо вытащил пистолет.
– Дроздов, я же сказал – не стрелять! – выкрикнул майор. – Он нужен мне живым!
Однако его приказ запоздал: торопливый Дроздов уже выстрелил… но его выстрел не достиг цели: в какую-то долю секунды Малюта преодолел расстояние, отделявшее его от подчиненных майора, схватил усатого за плечо и, как полено, поднял его в воздух и отшвырнул в сторону. Тот попытался сопротивляться, размахивая руками и ногами, и при этом ударил по руке своего напарника. Из-за этого пуля полетела в сторону, сбив в полете одного из голубей.
От этого Малюта еще больше разъярился, обхватил Дроздова поперек туловища и потащил его к краю крыши. Усатый тип (кажется, майор называл его Голубевым), пытаясь спасти напарника, подставил ему ногу. Малюта споткнулся, выронил свою ношу и развернулся на месте. Голубев успел вскочить, снова принял боевую стойку и с резким криком ударил Малюту ногой в грудь.
Однако это было то же самое, что бить скалу или столетний дуб. Малюта даже не покачнулся. Он снова налетел на упорного противника, оторвал от земли и швырнул в Дроздова, который стоял на четвереньках, пытаясь собраться с силами.
Оба «орла» повалились на крышу, гулко загремевшую под ударом.
Крыша в этом месте была наклонной, и бойцы, потеряв равновесие, покатились к ее краю. Голубев, оказавшийся впереди, перелетел через узкое ограждение и, едва успев ухватиться за него рукой, повис над семиэтажной пропастью. Дроздов сумел затормозить на самом краю крыши и схватил напарника за запястье. Они замерли в этом неустойчивом положении: один, едва дыша, висел над смертельной бездной, второй изо всех сил удерживал его, боясь пошевелиться и нарушить неустойчивое равновесие.
Теперь перед Малютой стояла только Амалия Львовна. Покосившись на беспомощно застывших на краю крыши бойцов, она криво усмехнулась и повернулась к немому.
Тот, все еще переполненный злобой, двигался на нее, мрачно сверкая глазами.
Амалия попятилась и торопливо проговорила:
– Девяносто восемь, девяносто девять, сто…
И тут я высунула голову в дверь у нее за спиной и выпалила:
– Пномпень!
– При чем тут Пномпень… – раздраженно пробормотала Амалия, тряся головой и собираясь с мыслями. – Не Пномпень, а…
– Куала-Лумпур! – крикнула я, пытаясь сбить ее с толку.
Расстояние между Малютой и ее хозяйкой неумолимо сокращалось. Амалия пятилась, тряся головой, как после купания, и пытаясь сосредоточиться.
– Аддис-Абеба! – выкрикнула я, судорожно вспоминая школьный учебник географии. – Браззавиль!
Я пыталась запутать Амалию, помешать ей вспомнить настоящее ключевое слово, и, кажется, это мне пока что удавалось.
Между Амалией и Малютой оставалось не больше двух шагов.
– Акапулько! – выкрикнула я.
Это было то самое слово, после которого Малюта озверел и набросился на подчиненных майора. Наверное, это слово включало в его голове вместо беспрекословного подчинения хозяйке приступ неуправляемой ярости. Вот и сейчас, услышав его, немой взревел, как раненый зверь, в один прыжок подскочил к Амалии, обхватил ее длинными руками и легко, как перышко, оторвал от крыши. Амалия закричала от ужаса, принялась бить Малюту маленькими сухими кулачками по лицу, по голове…
Наверное, для него эти удары были не опаснее щекотки, но под их градом Малюта инстинктивно зажмурился. Не разбирая дороги, он сделал несколько шагов вперед, неловко повернулся и вдруг оказался на самом краю крыши.
– Стой! – крикнула я в ужасе и бросилась за ним, пытаясь удержать.
Конечно, такая задача была бы мне не по силам. Легче, наверное, было бы удержать руками разогнавшийся грузовик или товарный состав. Но в любом случае я опоздала: Малюта сделал еще один шаг вперед, его нога ощутила пустоту…
На какое-то мгновение немой гигант завис над пропастью, как бы раздумывая: подчиниться закону всемирного тяготения или взмыть в небо, как птица?
И только его любимые голуби, словно пытаясь помочь хозяину, кружили над ним, тревожно хлопая крыльями.
И в эту долю секунды Амалия вспомнила ключевое слово:
– Монтевидео! – выпалила она, уставившись в мрачное лицо Малюты.
Слепая ярость мгновенно сползла с этого лица, уступив такой же слепой покорности… но было уже слишком поздно: сжимая хозяйку мощными руками, немой рухнул в бездонный проем двора.
Через секунду снизу донесся глухой удар.
Я стояла, скованная ужасом.
Все происшедшее казалось мне чудовищным сном.
Вдруг мимо меня, тяжело топая по гулко грохочущей крыше, пробежал майор. Он подбежал к своим подчиненным, барахтавшимся на краю крыши, опустился на колени рядом с Дроздовым и протянул Голубеву ремень:
– Хватай, Толик!
Тот, уже теряя надежду на спасение, из последних сил цепляясь за руку напарника, ухватил ремень свободной рукой и намотал его на запястье. Майор напрягся, потянул ремень на себя, Дроздов, со своей стороны, тоже поднатужился, и совместными усилиями они втащили Голубева на крышу.
Двое в черном сидели на крыше, отдуваясь и виновато переглядываясь.
– В спортзал! – недовольно проговорил майор, оглядев свое воинство. – Немедленно подтянуть физическую подготовку! С каким-то голубятником справиться не смогли!
