– В спортзал! – недовольно проговорил майор, оглядев свое воинство. – Немедленно подтянуть физическую подготовку! С каким-то голубятником справиться не смогли!
– Ничего себе – голубятник! – обиженно отозвался Дроздов. – Да он один целого взвода спецназа стоит!.. Стоил… – поправился он, взглянув в провал двора.
– Это не человек – это живой бульдозер… был! – поддержал напарника Голубев.
– Что же теперь делать? – вмешалась я в их разговор. – Что будет с Леонидом Борисовичем? Ведь, кроме Малюты, никто не знал, где его держат… а теперь, выходит, и вовсе никто не знает!
В это время в кармане у майора зазвучала старая мелодия «Уходим в далекое море». Это зазвонил его мобильный.
– Начальство! – бросил он мне, достал мобильный и вытянулся по стойке смирно. – Слушаю! Так точно! Есть! Приступаю к исполнению! – Выпалив все это, он снова убрал телефон в карман и повернулся к своим расстроенным подчиненным: – Адмирал звонил. Лично. Очень срочное поручение…
Дроздов с Голубевым вскочили, и вся троица двинулась к выходу с крыши.
– Эй! – окликнула я их. – А как же Леонид Борисович?
– Вы слышали – нас вызывают по срочному делу! – бросил через плечо майор. – Кстати, никуда не уезжайте из города: вы можете нам понадобиться!
– Отлично! – раздраженно проговорила я. – А Леонид Борисович, значит, будет сидеть в пещере, в темноте и сырости, пока не умрет от голода и жажды?
Майор ничего мне не ответил, даже не повернулся, но его спина ясно выразила, что он думает о всяких штатских, которые ничего не понимают в субординации и только и умеют вставлять палки в колеса и всеми способами мешать исполнению приказов.
…Дверь мне открыл страшно рассерженный Родион.
– Явилась, наконец! – прошипел он. – Не прошло и года!
– В чем дело? – Из последних сил я сделала неприступное выражение лица. – Ты мне не рад? Тогда я, пожалуй, пойду в другое место…
– Куда ты пойдешь? – Слон схватил меня за руку и втянул в квартиру. – Ты теперь вообще из этой квартиры не выйдешь! Будешь сидеть под замком!
Робко скрипнула дверь, и из своей комнаты выглянул запуганный Кирилл.
– Дуся! – обрадовался он. – А мы уж волновались…
– Ты молчи! – гаркнул Слон. – С тобой отдельный будет разговор! Ишь чего выдумал – девчонку в самое пекло посылать!
– Что ты так разорался? – поморщилась я. – Вот я пришла, живая и здоровая. Все у меня на месте, никто меня не тронул…
– На месте? – загремел Слон, словно и вправду хоботное животное, не зря мы его так прозвали. – Да ты на себя посмотри! Где ты была?
– Ходила в этот самый… «Морсвязьпроект», – самым невинным тоном ответила я.
– Ага, так я и поверил! Пальто все драное – тебя там побили, что ли?
– Кирилл, он всегда такой или только со мной? – разозлилась я.
Но Кирилл счел за лучшее не вмешиваться в семейную сцену и прикрыл свою дверь. Я молча повесила порванное пальто на вешалку и прошла в комнату. Действительно, отношения надо выяснять наедине, незачем вмешивать в этот интимный процесс посторонних. И хоть мне было совершенно непонятно, какие у нас с Родионом могут быть отношения, ведь, как говорится в известном анекдоте, совместная ночевка в общей постели – это вовсе не повод для знакомства, однако мужчины обожают эти самые отношения выяснять. Это мне еще мамочка говорила, она, регулярно разводясь со своими многочисленными мужьями, нахлебалась этих выяснений по полной программе. Все-то им надо обговорить, все-то надо разжевать до конца, разложить по полочкам! Не терпят мужики никакой недосказанности.
«Может, Слон меня ревнует? – с надеждой подумала я. – Тогда можно расплакаться, оскорбиться этими подозрениями и повернуть ситуацию против него…»
Как ни крути, а я все же дочь своей матери, так что сумею устроить сцену. Но нет, с Родионом этот номер не пройдет, его просто так с мысли не собьешь, не зря Слоном прозвали!
– Послушай, – сказала я как могла весомее, – что ты от меня хочешь? Чтобы я спокойно сидела в этой комнате и ждала тебя? И долго ли мы так протянем? Я, конечно, тебе очень благодарна за приют, за крышу над головой и все такое, но если ты этого хочешь, то давай простимся прямо сейчас. Обстоятельства мои улучшились, меня никто больше не преследует, так что я спокойно могу возвращаться к себе. Скоро воду включат, а там я как-нибудь устроюсь…
Иногда очень полезно бывает поработать на контрасте, это, опять-таки, ценное жизненное наблюдение моей матери, такой вывод она сделала из многочисленных семейных сцен. Мужчина и сам на взводе, и от тебя соответственно ждет упреков, ссор и скандала, переходящего в истерику. Ты же вместо этого разговариваешь спокойно, негромким убедительным голосом. Главное – это не делать резких движений, как при дрессировке бойцовых собак.
Моя серьезная речь помогла. Слон не то чтобы успокоился и перестал злиться, но взял себя в руки. Он сложил их на груди, как Наполеон, и замолчал.
Я ходила по комнате, демонстративно собирая вещи. Собственно, вещей у меня почти никаких с собой не было, так что этот процесс не затянулся надолго. Из верхней одежды осталась лишь легкая курточка, многострадальное пальто я решила выбросить, оно больше ни на что не годилось.
Первым не выдержал Родион.
– Куда это ты собралась? – Он спросил строго, но на меня его строгость не произвела особого впечатления.
Однако ни в коем случае не следовало это показывать. В семейной сцене, говорила мать, главное – это не перегнуть палку. Если мужчина поймет, что ты способна рассуждать здраво и логично, стало быть, ты сама прекрасно сможешь о себе позаботиться. А вот этого ему внушать ни в коем случае не следует! Тогда совесть его при разводе будет чиста, и он с легкостью выбросит тебя из головы и из своей жизни. А он должен вспоминать тебя с болью в сердце и мучиться совестью до конца своих дней.
Тут я сообразила, что у нас с Родионом не то что развода, сближения-то никакого пока что не было! И какая может быть семейная сцена, если нет семьи?
Оказывается, может, потому что мамочкины умозаключения работали безукоризненно. Она советовала после серьезного спокойного разговора подпустить легкую слезу. Не орать, не кататься по полу в истерике, а достойно и благородно заплакать.
– Так куда ты собралась? – повторил Слон уже не так грозно.
– Домой… – Голос мой очень удачно дрогнул. – Раз ты так сердишься, раз я тебе мешаю…
Я часто-часто заморгала, стремясь вызвать на глаза хоть одну слезинку. Не получилось. Да и не потребовалось, потому что бедный наивный Слон Родион тут же подскочил и обнял меня. Я доверчиво спрятала лицо у него на груди и успокоилась: можно было не стараться, не выжимать из себя слезы.
Просто удивительно, как легко Слон поддается на провокации! Совершенно не подходит ему эта кличка. Слон – это что-то толстокожее, непробиваемое, а Родион на него совсем не похож. Я прижалась к нему покрепче, и Слон тут же взволнованно засопел мне в ухо:
– Ты прости, что я так себя вел, я просто так боялся тебя потерять…
Наверное, я все же не совсем бесчувственная. И не такая законченная стерва, какой кажусь иногда. В данном случае я сразу же поняла, что, когда Родион произносит слово «терять», он слишком хорошо знает, что это такое. И как прикажете обращаться с таким типом? Он боится меня потерять! Да он меня еще и не получил!
Но высказать ему все это откровенно у меня язык не повернулся. Слон – хороший парень, я не хочу его обижать, и в планы мои не входит сейчас со скандалом покидать его дом.
– Дорогой! – с чувством сказала я. – Ты мне так нужен!
И это была чистая правда, потому что с их помощью – его и соседа Кирюхи – я собиралась идти в пещеры, чтобы освободить из заточения несчастного, всеми забытого Леонида Борисовича.
Слон же, услышав такие мои слова, необычайно оживился, оторвал мое лицо от собственной груди и заглянул мне в глаза. Нет, точно, ему не подходит его кличка, потому что в глазах моих он сумел разглядеть что-то такое, что ему не понравилось. Он даже сделал попытку вырваться из моих объятий, так что пришлось обвить руками его шею, как показывают в старых фильмах, и легонько поцеловать в губы. Тут, разумеется, он растерял все свое недоверие и, как пишут в романах, впился в мои губы жарким поцелуем.
Леонид Борисович должен быть благодарен не мне, а Кириллу, потому что именно он вломился к нам в комнату в самый неподходящий момент. То есть это Слон думал, что в неподходящий, а я даже обрадовалась. Ну, не время сейчас для поцелуев и всего остального!
– Ребята! – воззвал Кирилл. – Ох, извините… вы есть будете? Все готово!
– Будем! – радостно завопила я. – Родя только с работы, и я тоже утомилась, с утра не евши!
Слон поморщился и неохотно выпустил меня из объятий.
Кормил нас Кирилл просто и незамысловато: в кастрюлю с вареной картошкой он вывалил две банки тушенки. Во время еды Слон маленько опомнился, пелена страсти упала с его глаз, тем более что Кирилл смотрел на нас выжидательно – жаждал узнать, что мне удалось выяснить. Я же, не торопясь, утолила первый голод – картошка с тушенкой оказалась удивительно вкусной, потом отложила вилку и честно рассказала двум здоровым мужикам, как много одна слабая женщина может успеть сделать за полдня. Причем мне приходилось следить за собой, чтобы не наболтать лишнего Кириллу. Он и так надулся, когда узнал, что я, если можно так выразиться, была знакома с Леонидом Борисовичем, но не сказала ему об этом вчера. Но Слон, который был далеко не дурак, все понял правильно, сопоставил новые данные с моим ночным рассказом и пришел мне на помощь:
