не проходил, я не могла не заметить.
Сомнений в том, что к нему приходила тетушка «Белая горячка» не оставалось. Следующим в очереди должен был быть дед «Кондрат», после визита которого сослуживцы скажут скорбно, что Фотографа кондрашка хватила.
Фотограф решил все это обдумать вне службы, вышел черным ходом и поспешил
в столовую.
Глядя, как буфетчица наполняет стакан, Фотограф ощутил на затылке чей–то
взгляд. Пить под этим щекочущим взглядом было трудно, но он выпил и
обернулся. В углу сидел человек в зеленом плаще, перед ним стояла бутылка
кефира и стакан.
Сердце Фотографа сжалось.
Возвратившись, он застал у павильона группу клиентов. Бережно прижимая полой пиджака бутылку «Солнцедара», он проскользнул мимо них в лабораторию, включил красный свет и открыл бутылку.
Пить уже не хотелось. Но, если не выпить, не захочется жить, а жить надо.
Морщась, словно это проявитель, он заглотнул мерзкую жидкость и вышел в павильон…
— Ну, что же ты. Это я, Валя. Ты, по–моему, бумагу просил!..
Я потряс головой, отгоняя кошмар. За Люсиной спиной виднелась перспектива фотопавильона с треногой старинного фотоаппарата, осветителями. Она таяла, как слабая дымка тумана, и я поспешил остановить виденье. Я неловко взял тетрадь, ручку и начал запись прямо с этого места, с момента, когда Фотограф и я вошли в павильон. Теперь уже Валина речь долетала издалека, как побочный шум. Она говорила что–то о том, что только идиоты кладут в холодильник горячую питу, а я уже нервно ходил от треноги до белого экрана из простыни для фотографирования на документы, изредка ныряя в
лабораторию. Бутылка 0,8 подходила к концу, когда раздался стук в дверь.
Сердце Фотографа сжалось.
Но это был не Черт. Это был молодой человек, явившийся за фотографией на
комсомольский билет.
● Внимание, снимаю… Так… Минутку…
Фотограф вытер лоб. От осветителей в павильоне всегда было жарко. Бутылка
чавкнула, отдавая последние глотки.
Вновь стукнули в дверь. Сердце Фотографа отреагировало безразлично.
Вошел директор Дома быта.
От директора пахло одеколоном «Саша» и наваристыми щами. Если бы фотограф
мог учуять этот запах, то ему обязательно захотелось бы щей.
● Да, — сказал директор выразительно. — Да–сс.
● Эх–хе–хе, — ответил Фотограф, заслоняя рот ладошкой. В отличии от него
директор вполне мог различать чужие запахи.
Рабочий день кончался.
Фотограф положил выручку в карман, убедился, что положил именно в карман,
запер павильон и направился в столовую. Домой он в этот день не вернулся, загулял на дармовой червонец, и заснул в павильоне.
Проснулся он, как всегда, в 8–30 и вместо привычного паука в углу потолка
увидел огромные часы с фиолетовыми стрелками. (Было бы странно, если он
их не увидел — эти часы видны на вокзале с любой скамейки).
Было очень холодно. Фотограф перевернулся на живот и обнаружил перед носом большую урну. Это вместилище побудило его к привычной утренней процедуре: мученически изгибая спину он вспомнил, что опять не сменил носки.
С вокзала до столовой было значительно дальше, чем от дома. В столовой во
время обыденной процедуры наливания и выпивания двух стаканов вина, он
услышал от буфетчицы краткое описание вчерашних событий. Роль его в этих
событиях была весьма неприглядная.
По дороге на работу Фотограф обдумывал полученную информацию. Вкупе с
похмельем эта информация настроила его на совершенно мрачный лад. Ища
перед дверью павильона ключ он еще был под впечатлением краткого доклада
буфетчицы, когда обнаружил, что дверь в фотосвятилище не заперта. Он толкнул ее ногой, вошел. Сердце его сжалось.
На столе сидел Черт, поигрывая ключом. Черт был в зеленом плаще.
Фотограф инстинктивно метнулся к лаборатории, где привык отсиживаться от
директорских ревизий. Тут он заметил, что Черт не один. В углу павильона
находился Бесенок, пристраивающий на его фототреноге миниатюрную кинокамеру.
Черт поманил замешкавшегося Фотографа длинным, суставчатым пальцем, достал из кармана плаща микрофон, направил его в сторону Фотографа и изрек:
● Внимание, мотор.
Вспыхнули осветители.
● Закрой дверь, — швырнул Черт Фотографу ключ.
Тот тщательно запер дверь и повернулся к Черту.
Черт щелкнул пальцами. Появился еще один Бесенок, он толкал перед собой
небольшой передвижной бар.
● Что будете пить? — вежливо спросил Черт.
● Мне все равно, — сказал Фотограф, не сводя глаз с бара, где томно
перешептывались разноцветные бутылки и сыпали искрами хрустальные бокалы.
Черт кивнул Бесенку и проговорил в микрофон:
● Прошу оппонентов обратить внимание на ригидность объекта.
Фотограф медленно выпил острую на вкус жидкость света электрик, по телу
пробежали томительные мурашки, в животе разлилась приятная теплота.
Фотограф медленно поднял глаза на Черта.
● Но–но, без глупостей! — забеспокоился тот. — Ассистенты, стоп мотор. — И повернулся к Бесенку с камерой. — Ты что ему налил, идиот?
● Эрросив, — ответил Бесенок. — Извините, ошибся.
И он быстро налил Фотографу из другой бутылки.
Фотограф, не отрывая влюбленного взгляда от Черта, вылил очередной бокал
в рот. Черт рявкнул:
● Мотор!
Снова вспыхнул свет. Фотограф осоловело оглядывался и скреб под мышками.
● Слушай ты, гонококк гонорейный, — яростно сказал Черт, — у меня к тебе
ряд вопросов. И твоя судьба зависит от ответов на эти вопросы. Вопрос первый — кто я такой?
● Не знаю, — индифферентно ответил Фотограф. — Вы, наверное, за фотками
пришли, на паспорт? Так они, извините, еще не готовы.
● Я спрашиваю, кто я такой? — еще более агрессивно спросил Черт.
● По–моему вы ведете какой–то репортаж. Вы — журналист.
У Черта задергалась щека. Он перевел взгляд на Бесенка при баре.
Фотографу налили еще.
● Ну, кто я?
● Вы — Бог! Я вижу нимб над вашими рогами.
Черт соскочил со стола, расстегнул плащ.
● Сигару.
Черту дали сигару. В павильоне запахло селитрой.
● Я тебя последний раз спрашиваю — кто я такой?!
● А действительно, кто вы такой? И что вы тут делаете?
Фотограф явно перестал понимать ситуацию.
● Ну–ка, налейте ему еще, — многозначительно сказал Черт.
Пока Фотограф цедил нечто шипучее, Черт, не отрывая от него горящих глаз,
устроился на краешке стола и закинул ногу за ногу.
Фотограф допил, сделал шаг вперед. Черт глубоко затянулся сигарой.
Фотограф замахнулся. Черт удивленно поднял бровь. Удар пришелся в челюсть, пепел с сигары упал Черту на плащ, Фотограф потер костяшки кулака.
Черт яростно взглянул на Бесенка, подтянул к себе телефон и набрал девять цифр.
● Ну!? — рявкнула трубка.
● Что за ассистента вы мне дали, все путает?
Бесенок равнодушно закурил сигарету и презрительно посмотрел на Фотографа. Фотограф осоловело смотрел в стену.
Черт повесил трубку, задумчиво застегнул плащ на все пуговицы.
● Н-да… Собирайте–ка реквизит, ребята.
● И желательно побыстрей, — с былым пылом неожиданно произнес Фотограф.
И совершенно напрасно. Черт взметнулся со своего, обхватил бар, извлек
небольшую бутылочку и протянул Фотографу:
● Ну–ка, выпей это.
Фотограф выпил…
Я оторвался от исписанной до последнего листика тетради. Мне срочно требовалось выпить. Последний абзац киносна четко лежал в моем сознании, он был печальным, хоть я в нем в симбиозе с Фотографом уже не участвовал. Это был вид сельского кладбища спустя несколько месяцев.
