– Это ты так думаешь.
– А ты считаешь, что могла?
– Но кто-то же совершил! Почему бы и не она? И вообще, других реальных подозреваемых я пока что больше не вижу.
Это был веский аргумент. Леся тоже знала, что Таракан и их соседи по поселку опросили уже всех девушек Алекса. Всех, не исключая и замужних дамочек.
– Ведь при свободном образе жизни Алекса, когда покойник менял подружек каждую неделю, а то и чаще, он мог повстречаться пару раз с одной замужней дамой, потом переключиться на Лену, а рогатый муж первой, узнав об измене жены с запозданием, приехал и наказал мерзавца. А Лена пострадала за чужой грех.
Итак, милиция, Таракан и его добровольные помощники проверяли ВСЕХ подружек Алекса. А также их мужей и других близких родственников. Мог ведь и чей-то брат отомстить за честь брошенной Алексом девушки.
Но дело это было почти безнадежным. Это признавали все, начиная от Кузякина и заканчивая Кирой с Лесей. Найти в таком море девушек ту, единственную, пожелавшую ему отомстить или за которую захотели отомстить, было практически безнадежным делом.
– Чувствую, что эта загадка так и останется неразгаданной.
– Если мы зациклимся только на убийстве из ревности, то возможно. Но ведь существуют и другие варианты. Алекс был совсем не беден. Возможно убийство из корыстных побуждений. Наследство!
– Снова ты за свое! Ну, хочешь, спросим у Кузякина насчет алиби Никодима Владимировича?
– А зачем нам Кузякин? Никодим Владимирович – вот он! Через дорогу! Пойдем и сами у него все спросим!
И действительно, отец и мачеха Алекса заселились в коттедж на время поминок и покидать «Чудный уголок» пока что не торопились. Осень стояла шикарная, днем было тепло, и деревья во всей округе золотились последней листвой. Так что двум пенсионерам в городе делать было совершенно нечего. Лучше уж пожить на природе, тем более что коттедж по степени комфорта даже превосходил городскую квартиру родителей Алекса.
Девушек они приняли радушно. Евгения тут же помчалась показывать подругам дом. В этом не было никакой необходимости, девушки бывали тут и прежде, но для установления добрососедских отношений подруги бродили из комнаты в комнату, слушая Евгению.
– А вот тут ванная! – восторженно вещала Евгения, распахивая дверь в ванную комнату Алекса. – Тут даже джакузи есть! Представляете?!
Подруг передернуло. Слишком свежо было воспоминание о теле несчастного Алекса, найденном ими в этом помещении. Но, с другой стороны, это снимало подозрение с Евгении. Невозможно быть таким циничным человеком, чтобы восторгаться помещением, где совсем недавно лежал убитый хозяин дома.
– Хотите понежиться?! – продолжала ликовать Евгения.
– Нет!!
– А что такое?
– Вам разве не говорили? – вырвалось у Леси. – Тело Алекса нашли именно тут!
Евгения смертельно побледнела. Она отступила на пару шагов и даже схватилась за дверь, чтобы удержаться на ногах.
– Я ничего не знала. Какой кошмар!
Подруги помогли шокированной женщине дойти до дивана. И, опустившись на него, Евгения прошептала:
– Это все мой муж!
– Что муж?
– Он всегда оберегает меня! Вот и сейчас он не сказал мне, где нашли тело мальчика. О господи! А я как раз сегодня собиралась опробовать джакузи!
И, кинув на подруг виноватый взгляд, она пояснила:
– Понимаете, я никогда не купалась в джакузи, хотя всегда и хотела. А тут такой случай… Конечно, нехорошо предаваться удовольствиям в доме покойника, но… Но Алекса все равно уже не вернешь. И потом, мы с ним… Как бы это получше выразиться…
– Не были близки, – подсказала ей Кира.
– Верно! Именно! Поймите меня правильно, мы с ним не конфликтовали. О нет! Но трудно стать своей для совершенно взрослого и самостоятельного мужчины, живущего к тому же отдельно от нас.
– А про родную мать Алекса вам что-нибудь известно?
– Нет. Хотя…
– Что?
– Было один раз письмо. Даже не письмо, а так. Коротенькая записка!
– От матери Алекса?
– Думаю, что да. Во всяком случае, на конверте стояло женское имя. И Кодя сказал, что это от его бывшей жены.
– Он с ней все же развелся?
– Заочно.
– Разве такое возможно?
– Алекс был уже взрослый. И Никодим подал в суд заявление о расторжении брака со своей женой по причине ее многолетнего отсутствия.
– И их развели?
– Да.
– И это законно?
– Вполне.
– Но ведь его жена могла быть против. Откуда судьи знали, что она согласна на развод?
– Вряд ли она бы стала держаться за этот брак, – печально рассмеялась Евгения. – Тогда она не оставила бы мужа и маленького сынишку много лет назад совершенно одних.
– Но все же, – настаивала Кира. – Вдруг она бы вернулась и заявила о своих правах на вашего мужа?
– Ну, в таком случае он бы пошел в суд и повторил, что не хочет иметь с этой женщиной ничего общего! Вот и все, чего она могла бы добиться. Короткая встреча в суде, и ничего больше.
Дело было ясное, что дело темное. Где искать мать Алекса, все равно представлялось непонятным. Евгения могла назвать только ее имя – Ганна.
– Во всяком случае, именно это имя стояло на конверте.
– А о чем было письмо?
– Не письмо, – поправила женщина. – Записка. Там было всего три строчки. Ну, что она жива, здорова и в полном порядке. Чего, мол, и вам двоим желает.
– Вам двоим? Вам и Никодиму Владимировичу?
– Ну при чем тут я? Ганна имела в виду своих мужа и сына.
– И это все, что там было написано?
– Еще была фраза о том, что теперь она наконец счастлива, потому что вышла замуж за человека, о котором всегда мечтала.
– Это за кого?
– За нефтяного магната, надо полагать, – пожала плечами Евгения. – Кодя говорил, что Ганна была буквально помешана на деньгах, красивой жизни и всяком таком. Понимаете? Она грезила о белых яхтах, званых приемах в посольствах, благотворительных обедах, шикарных платьях со страусовыми перьями и о тому подобном.
– И, мечтая о роскошной жизни, она в свое время вышла замуж за вашего мужа? – недоверчиво уточнила Кира у женщины.
– Да. И что?
– Вы уж простите, но на нефтяного магната он никак не тянет.
– Знаю. Но я люблю его таким, какой он есть. Бедным, но нежным и кротким.
– Вы-то да! А вот Ганна? Разве она не видела, за кого выходит замуж?
– Не знаю, как у них это получилось, – пожала плечами Евгения. – Никогда не спрашивала. Если вам интересно, спросите у Коди об этом сами. Мне как-то неловко лезть ему в душу.
– А где сейчас ваш муж?
– В саду. Осматривает посадки.
Подруги действительно нашли Никодима Владимировича, который стоял возле чахлого кустика сирени, разглядывая его с плохо скрытой жалостью.
– Добрый день, – поздоровался он с подругами. – Вот думаю, чем можно помочь этому малышу.
– Вы о кустике? А разве ему плохо?
– Конечно! Он сидит прямо в дерне, значит, корни у него не дышат. К тому же почва тут – сплошной песок. И я уверен, что те, кто сажал это растение, не позаботились о том, чтобы подготовить для малышки яму с питательным грунтом. Сунули прямо в песок, и все. Может быть, высыпали пару горстей минеральных удобрений.
И Никодим Владимирович презрительно фыркнул.
– А разве удобрения – это плохо?
– Бесполезно! Тут же песок! А через песок и вода, и все питательные подкормки уходят в один момент. Корни даже не успеют впитать в себя подкормку, как от нее уже ничего не останется.
Подруги уважительно переглянулись.
– А вы интересуетесь садоводством? – спросила Леся у мужчины.
– Вовсе нет. Просто по образованию я аграрий. И мне всегда больно, когда я вижу несоблюдение простейших правил высадки растений. К сожалению, сейчас расплодилось очень много фирм и фирмочек, которые рекламируют голландский или европейский товар, не заботясь о том, а подходят ли данные растения для нашего климата. И даже если и подходят, зачастую растения высаживаются с целым рядом грубейших нарушений. И, конечно, потом они болеют, хиреют, а зачастую и вовсе погибают.
И, погладив веточку сирени, Никодим Владимирович произнес:
– Обязательно пересажу эту малышку весной! Надеюсь, она сумеет протянуть одну зиму.
– А вы останетесь в «Чудном уголке» до весны?
– Да. Конечно. – И Никодим Владимирович пожал плечами. – Дом Алекса по наследству переходит ко мне.
– К вам? – вырвалось у Киры.
– Я – единственный наследник Алекса. Ни жены, ни детей у сына не было. Значит, я и унаследую этот коттедж.
– А как же его мать?
– Кто?
– Мать Алекса?
– А она тут при чем? – удивился Никодим Владимирович. – Я даже не знаю, где сейчас находится Ганна. Какое уж ей наследство!
– Разве она не присылала вам письма?
– Нет.
– А Евгения говорит, что письма были. По крайней мере, одно.
Никодим Владимирович замер в явной задумчивости. А потом воскликнул:
– А! Так вы говорите про ту писульку в три строчки, которую моя бывшая супруга изволила прислать впервые за двадцать лет?
