– Вот что я нашла, – сказала Джолейн, регулируя громкость.
– Это кто? – спросил Кроум.
– Селин Дион.
– Уаа, сейчас утро субботы. Пощади!
– У тебя будет своя очередь. – Джолейн изобразила практичную улыбку школьной учительницы. – И вот что я заметила, Том: тебе не по душе многие чернокожие музыканты.
– Что за чушь?! – Это его на самом деле задело.
– Назови хоть одного.
– Марвин Гэй, Джимми Хендрикс…
– Из живых.
– Би Би Кинг, Эл Грин, Билли Престон. Чувак из «Хути», как там его…
Ты перебарщиваешь, – сказала Джолейн.
– Принц!
– Перестань.
– Да, черт возьми. «Маленький красный "корвет"».
– Ну да, может быть.
– Боже, а если бы я тебе сказал что-нибудь эдакое?
– Ты прав, – согласилась Джолейн. – Беру свои слова назад.
– «Из живых». Я тебя умоляю.
Она посмотрела на него поверх персиковых солнцезащитных очков.
– А ты дергаешься, когда об этом речь заходит, да? Видимо, это бремя белого человека. По крайней мере, либерального белого человека.
– Кто сказал, что я либерален?
– Ты просто прелесть, когда защищаешься. Допьешь мой кофе? Мне нужно пописать.
– Не сейчас, – сказал Кроум. – Сними шляпу и пригнись.
К ним задним ходом ехал красный пикап. Водитель сдавал назад к стапелю, где был привязан двадцатифутовый катер. Два подвесных мотора, пятнистая серо-голубая отделка и складной брезентовый навес. От магазина снастей его не было заметно между возвышающимся «Гаттерасом» и приземистым плавучим домом.
Всматриваясь из-за приборной панели, Кроум видел, как из пикапа вылез высокий небритый пассажир – человек с конским хвостом. В руках у него была бутылка пива и кое-какие инструменты – отвертка, кусачки, торцовый ключ. Мужчина несколько неуверенно вскарабкался в катер и исчез за пультом управления.
– Что происходит? – спросила Джолейн, чуть-чуть приподнимаясь на сиденье.
Кроум попросил ее не вылезать. Он заметил облачко голубоватого дыма, потом услышал, как завелся мотор. Тип с хвостом выпрямился и коротко посигналил водителю пикапа. Потом отвязал линь и обеими руками оттолкнул катер от свай.
– Они его угоняют, – сообщил Кроум.
– У меня шея болит. Можно мне сесть? – попросила Джолейн.
– Подожди секунду.
Только в пятидесяти ярдах от причала человек с хвостом полностью выжал рычаг управления угнанного катера. Нос судна моментально задрался, как веселая полосатая ракета, потом выровнялся и скрылся за гребнем пены, когда катер понесся по мелководью Флоридского залива. В тот же момент, с резким визгом тормозов, красный пикап помчался к выезду с пристани.
– Можно? – спросила Джолейн.
– Все чисто, – отозвался Кроум.
Она поднялась, глядя сначала на отъезжающий грузовик, потом – на удаляющуюся серую точку на воде.
– Отлично, умник. У кого из них мой билет?
– Без понятия.
Фингал впервые похищал людей, и, несмотря на сомнительное начало, вышло все вполне неплохо.
Он автостопом добрался до Гроув, где и уснул в Пикок-парке. К полудню он проснулся и прогулялся вниз по Гранд-авеню, чтобы купить себе пушку. К его уличным расспросам отнеслись настолько неуважительно, что из квартала ему пришлось спасаться бегством, с ватагой подростков, негров и латиносов по пятам. Естественно, он потерял свою шляпу и шипованные туфли для гольфа, плохо приспособленные для пробежек.
Вооруженный только толстой отверткой с крестообразной головкой, которую нашел под банановым деревом, Фингал прибыл в «Ухарей» почти в пять. Помня Пухловы наставления, он завел разговор с барменом, который с радостью показал Эмбер среди официанток. Фингал оценивающе рассмотрел ее – смачная крошка, как сказал Пухл, но Фингалу, как правило, казались смачными большинство официанток. Он не знал, кто такая Ким Бейсингер. Готовясь к преступлению, Фингал очень боялся украсть не ту девушку. А что, если в «Ухарях» не одна Эмбер? Пухл тогда его пристрелит, вот что.
Несколько часов спустя Фингал скорчился за кустами – официантка, на которую указал бармен, закончила работу. Она скользнула за руль огромного «форда»-седана, что моментально смутило Фингала (который рассчитывал на спортивную машину – в его представлении все смачные крошки разъезжали на спортивных машинах). Он восстановил самообладание, метнулся на пассажирское место и приставил конец отвертки к гладкой безукоризненной шее Эмбер.
– Ух, – сказала она.
Никаких криков – только «ух».
– Ты Эмбер?
Она осторожно кивнула.
– Похожа на актрису – Ким какую-то там?
– За эту неделю ты уже второй, кто это говорит, – ответила Эмбер.
Фингалу сильно полегчало.
– Отлично. Заводи мотор.
– Это нож?
Фингал убрал отвертку от шеи Эмбер. Желобчатый кончик оставил на коже маленький звездообразный след – Фингал видел его в зеленом свете приборной панели.
Он поспешно сунул инструмент в карман:
– Да, это нож. У меня и пушка есть, черт возьми.
– Я тебе верю, – сказала Эмбер.
После нескольких неверных поворотов он направил ее на юг. Она не спросила, куда они едут, но Фингал был готов к этому вопросу. В базовый лагерь – последовал бы ответ. Базовый лагерь Истых Чистых Арийцев!
Это бы заставило ее призадуматься.
– Твоя тачка? – спросил он.
– Отец подарил. Машина – зверь, – ответила Эмбер.
Ни капли смущения. Это круто, подумал Фингал.
– У моего парня «миата», – добавила она. – Ну, была «миата». Все равно мне эта больше нравится. Больше места для ног – а у меня супердлинные ноги.
Фингал почувствовал, что щеки его заливает краской. Вблизи Эмбер была очень красива. Каждый раз, когда навстречу светили фары проезжающих машин, он видел золотое мерцание на ее длинных ресницах. А еще она совершенно фантастически пахла – для человека, который работал с цыплячьими крылышками и бургерами, не говоря уже о луке. Фингал подумал, что Эмбер пахнет в тысячу раз слаще, чем корзины цветов апельсинового дерева, которые мать относила к Иисусу – Дорожное Пятно. На самом деле это были цветы недельной давности (купленные оптом в придорожной сувенирной лавке), но они все равно сохраняли запах.
Эмбер спросила:
– Что с твоей головой? – Она имела в виду шрам от картера.
– Я поранился.
– Авария?
– Вроде того.
Фингал удивился, что она заметила, ведь она почти не отводила глаз от дороги, с тех пор как он запрыгнул в машину.
– Пристегнул бы ремень, – сказала она.
– Обойдешься.
Фингал помнил, что говорил Бодеан Геззер: ремни безопасности – часть тайного правительственного заговора, чтобы «нейтрализовать гражданское население». Если ты надеваешь ремень, объяснял Бод, будет труднее выскочить из машины и спастись, когда вертолеты НАТО станут приземляться на шоссе. Вот почему и приняли закон о ремнях безопасности, сказал Бод, – гарантировать, что миллионы американцев будут пристегнуты и беспомощны, когда начнется глобальная атака. Объяснение Бода было весьма захватывающим, но Фингал решил, что информация эта слишком засекречена, чтобы делиться ею с Эмбер.
– Что это у тебя на руке? – спросила она. Включила верхний свет, чтобы получше рассмотреть татуировку Фингала.
– Это орел, – застенчиво сказал он.
– Я про «Б.Б.П.» Это значит – «Братство Белых Повстанцев»?
– Блин, долгая история, – ответил Фингал.
– Видела я их на концерте. Просто чума.
– Да?
– Лучше всего – «Сука-прочь-яйца». Слышал когда-нибудь? Любишь хип-хоп?
– Металл.
Фингал слегка напряг разукрашенный бицепс – нечасто ему доставалось безраздельное внимание хорошеньких девушек.
– Тогда что тебе до «Б.Б.П.»? Они же вообще не металл.
Фингал объяснил, что с татуировкой вышла путаница. И очень обрадовался, когда она сказала, что сможет все поправить.
– Но только если ты меня отпустишь.
– Не пойдет.
– Мой лучший друг два лета подряд работал в тату-салоне. Боже, да я там часами зависала. Это не так сложно, как кажется.
Фингал сжал губы. Уныло сказал:
– Я не могу тебя освободить. Не сейчас.
– О…
Эмбер выключила верхний свет и долго не заговаривала с мальчишкой. Когда их чуть не бортанули двое студентов в безрукавках на «бумере» с откидным верхом, она выругалась: «Мудаки!» Но сказано это было практически шепотом и не предполагало начала разговора. Вскоре Фингал снова запсиховал. Он хорошо держался, пока Эмбер болтала, но теперь нервно притопывал. К тому же он чувствовал себя полным болваном. Словно что-то прошляпил.
В конце концов она сказала:
– Собираешься меня изнасиловать, верно?
– Ни за что.
– Не ври. Мне лучше заранее знать.
– Я не вру!
– Тогда что все это значит? – Обе ладони обхватили руль. Тонкие руки вытянуты и напряжены. – Что происходит?
– Это одолжение для друга, – ответил Фингал.
