Елена зарыдала и убежала.
– У нее климакс! – вдруг заявил Сергей Петров. – Не обращайте на психопатку внимания.
Вот так благодаря мудрому поведению Нечаевой скандал был задушен в зародыше. Но по институту все равно ходили слухи, в основном их было три. Первый: Геннадий Андреевич спит со всеми аспирантками. Второй: Нечаев украл чужую идею. Третий: Софья Михайловна без памяти обожает мужа, это она в основном ведет всю экспериментальную работу.
Я очень внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова, слушала психолога. А она говорила обстоятельно, как человек, приученный читать лекции.
Когда Оля поселилась в доме Геннадия Андреевича, ей выделили так называемую аспирантскую комнату. Ее в разные годы занимали молодые женщины, которые писали у Нечаева диссертации.
Олечка сначала слегка напряглась, помещение располагалось под крышей, кричи – не кричи, Софья Михайловна, живущая на первом этаже, не услышит. Но Геннадий Андреевич ни разу не постучал в дверь к подопечной. Профессор был любезен, приветлив, однако никаких посягательств на честь ученицы не предпринимал. Очень скоро Оля освоилась, стала в семье кем-то вроде родственницы, могла явиться утром в столовую в халате.
А вот сплетня про редкий ум и исследовательский талант Софьи Михайловны оказалась правдой. Супруга Геннадия Андреевича мастерски владела гипнозом, и очень скоро Олечке стало понятно: главная в семье жена, муж ведомый, он слабый, избалованный. Именно Софья проводила всю практическую работу с заключенными, подытоживала результаты, писала отчеты, а профессор их отвозил в МВД. Но не надо считать его дураком, который сидел на шее талантливой супруги. Нечаев гениально лечил алкоголиков, сам разработал методику, применял гипноз. К Геннадию Андреевичу приносили полубезумных людей, которые из-за обильных возлияний потеряли ум, память и человеческий облик. Психолог утаскивал больного в свой кабинет и через несколько дней возвращал его рыдающей от счастья семье нормальным человеком. Как он это делал? Оля не знает. Нечаев на самом деле был ярким талантом, но только когда дело касалось алкоголизма.
Раз в полгода супруги куда-то уезжали вместе, а после их возвращения часть заключенных переводили из зоны на вольное поселение, их устраивали в Бинске в общаге и разрешали работать на птицефабрике.
Постепенно Ольга стала хорошо разбираться не только в работе, но и в личных отношениях Нечаевых. При первом знакомстве семья производила впечатление образцовой, ее члены проводили большую часть времени вместе и не тяготились общением. Стандартный день выглядел так: утром все быстро завтракали и бежали на работу. Идти было недалеко. «Наш НИИ», как говорил Геннадий Андреевич, располагался в соседнем доме. Обедали «у станка», предпочитали лишний раз не отвлекаться, в семь возвращались домой, ужинали в просторной столовой. Потом Сонечка, дочь Арины, залезала к деду в кресло, Геннадий Андреевич читал внучке сказки, Софья Михайловна вязала, Арина и Виктор смотрели телевизор или играли в шахматы. Выигрывала почти всегда Арина. Если же мат объявлял Виктор, то Олечка понимала: дочь профессора просто поддалась. Около одиннадцати все шли спать, в доме повисала тишина, прерываемая цоканьем когтей Дика, любимой собаки Софьи Михайловны. Дворняга страдала бессонницей и шаталась по коридорам. В общем, полная идиллия. Ни ссор, ни скандалов, ни выяснения отношений. Олечка изумилась, узнав, что Арина и Витя не родные брат с сестрой, они тесно дружили.
Но потом позолота начала стираться. Стало понятно, что в семье существует жесткая иерархия. На самом верху царил Геннадий Андреевич. Софья Михайловна обожала мужа, преклонялась перед ним и требовала такого же отношения к нему от других. Доходило до смешного. Один раз за ужином домработница Ирина первой подала чай хозяйке, а затем побежала за кружкой для профессора. По лицу жены скользнула легкая тень. Ближе к ночи Олечка решила выкурить сигарету и вышла на веранду, через открытое окно кухни до нее донесся гневный голос Софьи Михайловны:
– Ты сегодня унизила хозяина!
– Простите, – пролепетала Ира.
– Сунула Геннадию Андреевичу чай после меня!
– Извините, извините, – зарыдала Ирина, – я так вас люблю, так вам благодарна! Ей-богу, не подумавши это сделала! Софья Михайловна, родненькая! Вы же знаете! Я на все ради вас готова! Вы спасли меня!
– Ладно, – сменила гнев на милость хозяйка, – успокойся, но впредь помни: главнее всех на свете профессор.
Олечке оставалось лишь удивляться болезненной реакции Софьи Михайловны, она бросалась защищать Геннадия Андреевича, как тигрица новорожденного малыша. Чаще всего профессор даже не понимал, что его оскорбили. Нечаеву было все равно, каким по счету получать стакан с заваркой, но жена тщательно следила за окружающими. Софья Михайловна сделала из супруга идола и подняла его позолоченную статую над толпой. Сама она держалась в тени, хотя делала львиную часть работы, авторство которой приписывали Нечаеву. У подножия лестницы находился Виктор. Он хоть и стал кандидатом наук, но особым умом не блистал, в основном перепечатывал всякие бумажки, его не допускали к заключенным. Никаких замечаний в адрес парня не отпускали, но в столовой Витя сидел за самым дальнем от Нечаева конце стола рядом с Ольгой, а комната его располагалась около котельной, где сильно гудели всякие механизмы. Виктор единственный из своей семьи был подвержен припадкам гнева, и Софья Михайловна тщательно следила за тем, чтобы сын на ночь принимал успокаивающую микстуру. Виктор обожал мать, никогда ей не перечил и мог пойти вразнос, если кто-то, по его мнению, обижал Софью.
Арина в отличие от названного брата была очень умна, Софья Михайловна всегда брала ее с собой в кабинет, где проводила сеансы с заключенными. Молодая женщина овладевала методиками гипноза и весьма преуспела в науке. Но ей было далеко до профессорши, та ухитрялась вводить самого закоренелого рецидивиста в транс одним поднятием руки. Ольга не понимала, коим образом жена профессора проделывает это, и один раз наивно сказала:
– Мне бы хотелось поучиться у вас, Софья Михайловна.
– Я всего лишь слабая тень Геннадия Андреевича, – резко ответила ученая, – с тобой занимается гений. Чего еще можно желать?
– Да, да, – поспешно закивала Олечка, – но вы… так быстро… раз – и клиент в измененном состоянии.
Софья Михайловна развела руками:
– Боюсь, не смогу это объяснить, само собой получается. Не обижайся, Олечка, ты станешь и кандидатом, и доктором наук, но для каких-то вещей нужен талант. В нашей семье ангел поцеловал только Геннадия Андреевича и… еще… Сонечку. Она уникальный ребенок, правда, если учесть ее корни, вспомнить отца…
Продолжать профессорша не стала, повернулась и ушла. Олечка застыла в недоумении. Маленькая Сонечка, дочь Арины, и впрямь поражала умом и сообразительностью. Стоило показать ей буквы, как она начала читать, едва ей объяснили сложение, как малышка сама додумалась, как вычитать, делить и умножать, стихи она запоминала с лету. Но при чем тут корни? Арина никогда не упоминала, кто отец крошки, эта тема в семье Нечаевых не обсуждалась.
Оля и Витя, молодые и свободные, работали бок о бок в одной комнате, много общались, и в конце концов Амур ранил их из лука. Свои чувства они тщательно скрывали, Олечка очень хотела защитить кандидатскую и понимала, что Софья Михайловна вполне может посчитать аспирантку наглой захватчицей. Пустили в дом нахалку, а та не растерялась, окрутила сына хозяйки, задумала пролезть в семью профессора. Поди докажи Нечаевым, что твои чувства искренни, а намерения непорочны! Профессорша любила сына, но считала его человеком недалеким, она явно сочла бы Ольгу расчетливой карьеристкой и постаралась бы живо избавиться от нее. Лучше получить диплом кандидата наук и тогда открыться. Исходя из этих соображений, днем Оля и Витя тщательно маскировались, зато по ночам позволяли себе все!
Виктор ждал, пока дом заснет, и на цыпочках крался в комнату к любимой. Олечка ощущала себя счастливой, диссертация писалась легко, работа с Нечаевым была интересной, да еще в придачу взаимная любовь. К тому же Софья Михайловна наконец-то по достоинству оценила деловые качества Ольги и разрешила ей присоединиться к Арине, позволила писать отчеты о своих сеансах. Вот тут-то Оля окончательно убедилась, кто в этой семье гений. Каких только вещей ни рассказывали о себе заключенные профессорше! Однажды Олечка в полном ужасе поскреблась в кабинет к Софье Михайловне и пролепетала:
– Надо что-то делать с Мотивихиным!
Супруга Геннадия оторвала взгляд от книги.
– Не понимаю вопроса. Сформулируй его четко.
– Вы вчера проводили сеанс с Гаврилой Николаевичем Мотивихиным, осужденным за превышение мер самообороны, – растолковала Оля. – Он с женой и тещей возвращался из театра, на них напал пьяный, убил женщин, а Мотивихин лишил мерзавца жизни.
