Андрей прислушался. Лицо его приняло озабоченное выражение.
– Это мой…
Договорить он не успел. Из-за поворота появился трактор, на котором восседали братья – Степан и Митя. При виде их широких физиономий у Катюши внутри так все и опустилось.
– Э-ге-гей! Маманя! – закричал Митя, и голос его разнесся над всем лесом. – Это мы едем! Держитесь, родимая!
– Золото с вами? – вторил ему Степан. – Ага! Едем! Держитесь!
– Мы за вас никого не пощадим!
– Всех положим!
И Катюша с горьким отчаянием поняла, что сейчас их снова примутся убивать.
Ждать этого долго не пришлось. Меньше чем через минуту трактор с двумя бугаями на борту оказался возле притихшей компании. Радовалась этому одна матушка Анна:
– Сыночки! Родные мои!
Катюша слушала и, несмотря на охватившее ее отчаяние, невольно ухмылялась про себя. Эка маменька заговорила с парнями. То так специально подчеркивала, что они ей лишь приемыши, а тут вмиг родными их посчитала.
– Спасители мои! – не унималась матушка Анна. Но уже через секунду она взяла себя в руки и обрела свой обычный деловой тон. – Хватайте их, мальчики! Они золото наше себе присвоить хотели.
Митя опасливо косился на ружья в руках у Андрея и Вована. Преступница проследила их взгляды и воскликнула:
– Не бойтесь! Все патроны мы с отцом уже в лесу расстреляли.
Это парней подбодрило. Но вступать в рукопашную с Андреем и Вованом они не торопились.
– А батя сам где?
– Сейчас подойдет.
И все-таки парни медлили. Им явно казалось, что перевес сил не на их стороне. Вот если бы с ними был дядя Сережа, тогда вчетвером они бы еще как-нибудь разобрались с четверкой друзей. Но если их трое против четверых, нет, такой расклад Митю со Степаном не устраивал.
И явно желая потянуть время до подхода родителя, Митя произнес:
– Андрей, мы с братом лично против тебя ничего не имеем.
– Ты нам даже нравишься, – добавил Степан.
– Мужик ты честный и не жадный. С оплатой нас никогда не обижал, не то что другие жуки, на которых нам работать приходилось.
– Вот тех нам ни капли жалко не было! – подхватил за братом снова Степан. – Мы и маменьке в те разы охотно помогали. Совсем не то что с тобой.
– Помогали? – взглянул на парней Андрей. – В чем?
– Да имущество отжать у тех гадов. – И видя, что Андрей ничего не понимает, Степан решил объяснить: – Мы же до тебя и твоего хутора семьей еще в нескольких местах работали. И хозяева нам все сплошь гады скользкие попадались. И с деньгами обманывали. И вообще. У таких хозяйство и землю отжать – одно удовольствие. Кто и знал, что мы затеваем, ни словечка нам против не сказал.
– Заткнитесь вы оба! – сердито прошипела их мать.
– А мы чего? Мы правду говорим.
– Правдолюбы выискались. Молчите, я вам сказала!
Но парни уже закусили удила.
– А чего это вы, маменька, все нами командуете? Мы и сами, между прочим, взрослые уже.
– Да, взрослые мы. Сами знаем, что делать и что говорить.
И явно уже назло матери Степан снова повернулся к Андрею:
– Ты спрашивал, где мы еще с родителями работали? Много где. И всюду маменьке удавалось в доверие к хозяину или хозяйке втереться. Год-другой, и хозяйство уже наше.
– Одиноких людей, конечно, выбирали, – продолжил его брат. – С одинокими-то завсегда легче справиться. Один в поле не воин. Что он против нашей семьи поделать сможет? А ничего!
Андрей смотрел на Митю со Степаном таким взглядом, словно видел их впервые.
– Поэтому вы и брата моего с женой извели? Чтобы меня одного в поле оставить?
– Это отец с матерью! – быстро отказались парни. – Мы ни при делах!
– Нет, я помню! Вы с братом мне много лапши на уши навешали. Все время рассказывали, какие гадости эти двое про меня говорят. А брату с женой, наверное, про меня брехали! Потому-то они со мной мириться и не захотели!
– Болтать – болтали, – согласился Митя. – А убивать – нет.
– Это родители.
– Они в Олеховщину ездили. Батя, как водится, топориком поработал. Он это дело любит. Не первый раз. А матушка огнем все подчистила. Если от человека иначе избавиться не получается, тогда они уже топориком и огоньком.
– А иначе – это как? – заинтересовался Андрей. – Как иначе еще от человека избавиться можно? В тюрьму посадить?
– Можно и в тюрьму.
– Вы меня этим убийством подставить хотели! Думали, что полиция на меня в случае убийства моего брата и жены подумают! Затем и в Олеховщину меня накануне днем посылали. Чтобы свидетели были тому, что я к брату приезжал. Вы это что же… Вы… – Андрей даже все слова растерял. – Вы совсем с ума сошли? Разве можно людей вот так запросто убивать?
Судя по простодушным физиономиям братьев, они в этом ничего зазорного не видели. Ну, так и понятно. А кто их воспитывал? Матушка Анна воспитывала. А она и сама ничуть не ценила чужие жизни, и приемных сыновей тому же обучила.
– Так вы хотели меня подставить! – бесился Андрей. – Хотели, чтобы меня за убийства брата и бывшей жены посадили. А пока я в тюрьме, вы бы сами потихоньку хутор мой себе присвоили!
– Говорим же, дело опробованное и верное. Не первый раз так делаем. Всегда и все получалось. А в этот раз думали, что и подавно все получится.
– Почему это?
– Так ведь Олеховщина – это матушкина родная земля. Ее родовая деревня. Там ее бабка на свет родилась. И дед. И прадед. И все прочие, сколько упомнить их можно, всегда в Олеховщине жили. Матушка нам так и сказала – в этот раз все получится лучше прежнего. Судьбой нам определено в Олеховщине свою власть вернуть. Как прадеда моего уважали, так и передо мной трепетать будут.
Так вот что было в планах у матушки Анны. Она хотела не просто заграбастать себе золото, но вернуть былую власть. Вот чего стремилась она добиться! Восстановить власть рода Мельниковых в их деревне.
– На это маменька и деньги всю жизнь откладывала. Но что накопить самой удалось, то крохи были.
– Как же крохи? Вы же несколько фермерских хозяйств себе отжали.
– Да что там прибыли-то? Ну, дом. Ну, скотина от десятка до сотни голов. Техника по большей части в закладе у банка. Как начнешь распродавать, тому надо на лапу сунуть, тому рот заткнуть, смотришь, а в итоге стоило ли возиться?
– И все-таки вы приехали поближе к Олеховщине.
– Мы давно подыскивали, с кем бы снова свою штуку провернуть. Матушка на Андрея глаз положила. Хутор его ближе всех к Олеховщине расположен. Она в этом знак увидела. А уж когда брат Андрея с женой в Олеховщину перебрались, матушка и вовсе уверовала, что это ей знак свыше послан. И уж плотно только за одного Андрея взялась.
– И хорошо вначале выходило. Прежде-то мы на самогоне немного зарабатывали, а тут…
– Погоди! – перебил Андрей. – На самогоне, говоришь, зарабатывали? Самогонщики – это тоже вы?
– Мы! – с гордостью подтвердили братья. – Неплохо бизнес у нас в последнее время шел. Вначале буксовал, но потом с каждым годом все лучше и лучше дела шли.
– Значит, все больше и больше людей на свою сивуху подсаживали. Так вы свои дела вели?
– Если кто пьет, то мы в этом не виноваты, – хором заявили братья. – Наше дело самогон варить и желающим его продавать. Сперва мы себе в убыток даже бесплатно попробовать товар давали, а как народ распробовал, во вкус вошел, так и за денежки стали у нас самогон брать.
– Спаивали население!
– Сами покупали. Насильно никого не заставляли брать.
– А Герман из Олеховщины? Он тоже у вас брал?
– У нас. Больше не у кого.
– Мы за этим строго следили. Чтобы никакой конкуренции.
– Значит, хорошие люди, о которых Герман говорил и которые и в долг нальют, ежели что, тоже вы?
– Мы!
– А убили вы его за что?
– Это не мы!
– Понятно, – кивнул Андрей. – Небось снова ваша маменька постаралась.
– Нет, не она.
– Значит, папенька действовал.
– Да. Он.
– Ну, так за что пострадал бедный пьяница?
– Знал слишком много, – помрачнел Митя. – Он маменьку с папенькой видел у них в Олеховщине в ту ночь, когда они туда вашего брата с женой убивать явились. Ну, много Герман сперва не просил, самогоном от него отделывались. Но потом он наглеть начал. Все больше и больше брал. А денег совсем не платил.
– И вы решили устранить помеху? И заодно меня еще подставить?
– Надо же было как-то от тебя уже избавиться. К тебе, вон, Катюша приклеилась. Того и гляди женился бы ты на ней. Двоих пришлось бы тогда убивать. Зачем лишний грех на душу брать? Мы с братом так рассудили: если уж выбирать – тебя, Катюха, шмякнуть или пьяницу бесполезного, лучше уж Германа убить. От него какая польза? А ты еще могла кому-нибудь пригодиться.
– Спасибо, – только и смогла пробормотать Катюша.
Губы у нее были какие-то непослушные. Катюшу трясло мелкой дрожью. То ли от холода, то ли от омерзения, которое внушала теперь ей эта семейка.
– Да не за что! – хором ответили братья. – Ты нам тоже нравишься. Но с маменькой не поспоришь. А уж про это золото с ней бесполезно было даже заговаривать.
