Должна сказать: многое мне было не ясно. Догадок было больше, чем оснований для них. В такой ситуации приходилось блефовать, но увидев, как побледнела Иванова, я поняла, что стою на верном пути.
— Не думаю, что Верочка и Ефим Борисыч погибли из-за меня, как Власова, тетя Мара и Павел, — вдохновенно продолжила я. — Им предстояло умереть в любом случае и в той последовательности, в которой это произошло. Если бы первым умер Ефим Борисыч, у тебя могли быть неприятности с Верочкой. Она не испытывала к тебе того доверия, которым проникся ее отец. Более того, она была с тобой не согласна.
Иванова изобразила недоумение.
— Что ты имеешь ввиду? Не согласна в чем?
— В том, что Ефим Борисычу нужна кафедра. Верочка сказала: “Зачем отдавать свои мозги в дешевую эксплуатацию, когда за них можно получать бешеные деньги.” Не знаю, что она считала бешеными деньгами, но получала от мужа Власовой немало, да я не о том. Ты убила ее первой. Моргун шел по счету вторым, но влезла я, и пришлось тебе вносить коррективы. Второй погибла тетя Мара.
Иванова вспыхнула, как ужаленная выскочила из кресла и заметалась по комнате.
— Нет, это черт знает что такое! — завопила она. — Что мелет эта кретинка?! Она и в самом деле верит в то, что мелет. Я убила Веру! Дочь моего Фимы. Даже если допустить, что я сошла с ума, как по-твоему я могла это сделать? Время остановки сердца установлено с предельной точностью. У меня это, как его… … Черт! С тобой заикой можно стать! У меня алиби!
— Правильно, алиби. Ты умная, и у тебя алиби. Иной и жену-то свою толком укокошить не может, чтобы и самому дальше с радостью жить и в ментовку не угодить, а ты ухлопала (шутка ли сказать!) пять человек за четыре дня, и вокруг одни лишь алиби.
— Я не ухлопала, — нервно возразила Иванова, не прекращая метаться по комнате. — Вскрытие показало…
Но у меня уже не было сил ее слушать. Я вошла в раж, во мне бухал молот войны.
— Где эти патологоанатомы? — завопила я, рискуя докричаться до них прямо из гостиницы. — Где они, эти трепанаторы черепов? Какая часть Ростова должна завернуться от остановки сердца, чтобы они обратили внимание на эту странную особенность? Нет, Иванова, алиби и вскрытия — не аргументы. Если у тебя хватило мозгов стать профессором, так неужели ты не догадалась бы позаботиться об алиби перед тем, как пойти на убийство? Ты не зря выучилась на профессора. Убить тоже можно по-разному. Ты убила профессионально, так что любое вскрытие покажет то, что тебе нужно. Я сразу поняла, что здесь замешан медик.
Иванова приостановила свой бег, глянула на меня исподлобья и рявкнула:
— Отвяжись, холера!
— А ты убей меня, — посоветовала я.
Иванова зло сплюнула, топнула ногой, воздела руки к потолку и закричала:
— Я ни о чем не догадалась, и не до чего не додумалась! Я опаздываю на поезд! Я не убийца! Я зарезала много народу, но исключительно из благих намерений! Я их лечила!
— Моргуна ты тоже лечила. Согласись, твоя позиция в борьбе с его пьянством была несколько странновата. Я бы выразила ее в лозунге: ударим по пьянству бутылкой. С одной стороны ты всей душой стремилась ему помочь, но не двигалась дальше слов, с другой стороны и сама была готова отправиться с ним в запой, лишь бы он не протрезвел, что было для тебя крайне опасно. Как ты переполошилась когда он вырвался от тебя и взял себя в руки.
Иванова тоже взяла себя в руки. Успокоилась, перестала метаться, вернулась в кресло и, закидывая ногу на ногу, с презрением бросила:
— Бред.
— Нет не бред. Ты убила Верочку.
— Когда Вера умерла, я была на даче. Катерина может подтвердить.
— Катерина слабая неразумная женщина. Споить ее еще легче, чем Моргуна, а ты не зря в тот день устроила попойку, не зря вы орали “надежда, мой компас земной, а бутылка награда за смелость”.
— Ясно, ты и в попойке видишь злой умысел. Люди не просто решили выпить, а из каких-то сложных соображений. Прекрасно, маразм крепчает. И что же, по-твоему, подвигло нас на пьянство?
— Не “нас”, а тебя. Кстати, ты и меня пыталась споить, но не вышло. Зато с Катериной прекрасно получилось. Напоив эту дурочку, ты инсценировала страстную любовь и отправилась в свою комнату развращать полуживого от старости и алкоголизма Моргуна, хотя заподозрить его в способности к сексу могла лишь такая же полуживая Катерина. Я наводила у Масючки справки. Катерина в ту ночь приползла к ней на карачках, и было это в два часа. А песни, которые вы горланили до утра, были записаны на магнитофон. (Ты устала и забыла вытащить оттуда кассету. Это первый твой прокол.) Но вернемся к той пьянке. Ты знала, что я не буду вас усмирять, а следовательно не обнаружу обман. А если и обнаружу, — не беда. Ты нашла бы разумное объяснение.
— Ты да, не обнаружишь, но есть еще Катерина. Пьяная Катерина могла обнаружить мое отсутствие. Или я предвидела и Масючку.
— И это было не сложно. Куда отправится подвыпившая женщина, лишенная общества? Конечно к ближайшей подруге, ближайшей в географическом смысле. Катерина не решилась мешать любви престарелых голубков, осталась одна, заскучала и на автопилоте поползла к Масючке. Моргун отрубился намертво. На кухне тем временем вопил магнитофон, который я принимала за ваше живое исполнение. В таких условиях я героически спала и ни при каких обстоятельствах не захотела бы пьяного общества. Уж мои-то привычки ты хорошо знаешь. Бросив упитого Моргуна храпеть на твоей кровати, ты помчалась в Ростов лишать жизни его дочь. Вот твое железное алиби. Катерина первая подтвердит, что не видела тебя с двух часов ночи и до самого утра. Это же могу сказать и я.
На Иванову моя пламенная речь не произвела должного впечатления. Она успокоилась основательно, удобно сидела в кресле, лениво покачивая ногой и теребя мочку уха. Ее красивые глаза не выражали ничего. Впрочем, мочка уха говорила о ее задумчивости. Иванова искала в моей речи слабые места. И нашла.
— Катерина ничего не может подтвердить. Сама же сказала: она ползала на карачках.
— Правильно, но Масючка той ночью крепко стояла на ногах и может точно сказать в котором часу к ней пожаловала гостья. Когда человека будят ночью, он первым делом смотрит на часы.
Иванова задумалась еще крепче.
— Слишком складно у тебя получается, — сказала она, доставая из кармана пачку “Кента”. — Видишь самое простое: напоила всех. А времени на убийство отвела всего да ничего: несколько часов. Плохо соображаешь. Стань на точку зрения убийцы, то бишь меня, раз тебе так угодно. Надо смотаться в город, найти Веру, при этом точно знать где искать, потом умудриться ее убить и вернуться обратно. Ты взялась бы за такую программу?
— Я, в отличие от тебя, не взялась бы ни за какую программу, если она связана с убийством, но не вижу и здесь проблем. Ты нарочно сгущаешь краски. Полтора часа до Ростова, полтора обратно, на убийство тем более много времени не надо. При желании можно уложиться в те же полтора часа. Итого четыре с половиной часа: с двух до половины седьмого. Я же уверена: ты была в своей комнате уже в шесть.
Иванова дослушала меня до конца и лишь потом закурила.
— А как я могла знать планы жертвы? — спросила она, пыхая сигаретой. — Вера ночует то дома, то у родителей…
— Верочка появляется у родителей только тогда, когда буянит пьяный отец, и мать просит ее участия. Поскольку происходит это достаточно часто, и они видятся не редко. Для удовлетворения родственных потребностей общения им вполне хватает. Это тебе хорошо известно. В тот день с моей помощью ты захватила Моргуна и не отпускала его от себя, а значит Верочка ночевала дома. Это тоже тебе хорошо известно. К тому же, общаясь с ее отцом, ты могла знать о всех ее планах и перемещениях.
— Но у нее же любовник. Я не могла знать о его планах и перемещениях. У любовников есть свойство: появляться внезапно.
Я ждала, я ждала когда она проболтается. Честно сказать, не думала, что произойдет это так быстро.
— Любовник! — торжествующе воскликнула я. — Именно любовник, о котором ты знать не могла. Я сообщила тебе о нем значительно позже, когда Верочка уже больше суток была мертва. Откуда же ты знаешь о любовнике?
— Да от тебя же и знаю, — ответила Иванова, не разделяя моего торжества и сбивая пепел на ковер. — Знаю теперь, а если бы замыслила убийство, знала бы значительно раньше. Уж выяснила бы все о своей жертве и не поперлась бы ночью убивать, когда есть высокая вероятность застать ее в постели с любовником.
— Поздравляю! Вот ты и призналась! Ты точно знала, что любовник в отъезде, потому что прекрасно знакома с ним. Знала и то, что Верочка дома одна. Более того, она ждала тебя, потому что и с ней ты прекрасно знакома. Наверняка ты заранее договорилась о встрече. Вам предстоял важный разговор, именно поэтому ребенок оказался у Зинки. Ты пришла, убила и вернулась на дачу.
— Да как вернулась? На попутке? Ночью? Ты отвела мне на дорогу полтора часа. На чем, по-твоему, я ехала? На палочке верхом?
