— Лолка, — отозвался Маркиз каким-то странным голосом, — у тебя зеркало есть?
— Зеркало? — Лола заволновалась. — Конечно, есть! Разве я могу выйти из дома без зеркала? А что — у меня что-то не так с волосами? Или помада смазалась? Не пугай меня!
Она вытащила из кармана небольшое зеркальце и быстро осмотрела свое лицо.
— Ой, и правда волосы растрепались…
— Да мне оно совсем не для этого нужно! — Лёня отобрал у нее зеркало и поднес его к верхнему листку. — Смотри-ка, эти надписи сделаны справа налево, в зеркальном отражении… В зеркале можно прочитать отдельные слова, правда, я не понимаю, на каком это языке… uccello… аla… agitare…
— Это по-итальянски, — проговорила Лола. — Птица, крыло, махать…
— Лолка! — Маркиз удивленно взглянул на свою боевую подругу. — Ты открываешься передо мной с новых сторон! Ты никогда не говорила, что понимаешь по-итальянски!
— Ну, не то чтобы понимаю, но несколько слов запомнила, — смущенно ответила Лола. — Понимаешь, когда в нашем театре ставили пьесу Эдуардо де Филиппо «Филумена Мартурано», мне пришлось по ходу дела петь что-то итальянское. Знаешь, «У любви, как у птицы крылья»…
— Но это же совсем из другой оперы!
— Конечно, но ничего другого я не нашла! Ну, вот и запомнила пару слов…
— Очень удачно, как раз нужные слова — птица, крылья… — проговорил Маркиз и взглянул на Лолу сверкающими глазами. — Лолка, ты не представляешь, что мы с тобой нашли!
— Ну, и что же это такое?
— А ты сама подумай — рисунки и записи, сделанные по-итальянски в зеркальном отражении… Это тебе ни о чем не говорит?
— Да ладно уж, выкладывай — я ведь чувствую, что тебе не терпится!
— Лолка, — торжественно произнес Маркиз, — в этой папке рукописи Леонардо да Винчи!
— Ты что, серьезно, что ли? — Лола недоверчиво взглянула на компаньона.
— Ну, я, конечно, не специалист, но сама посуди: бумага явно старинная, рисунки мастерские, надписи сделаны по-итальянски справа налево, а Леонардо писал именно так — то ли для того, чтобы посторонние люди не поняли, то ли ему просто было так удобнее, он ведь был левша. Кроме того, и рисунки, и надписи касаются птиц, а у него есть работа «О полете птиц». В этой работе Леонардо исследует птичий полет с точки зрения физики и математики. Так что это наверняка листы из этой работы. Кроме того, это объясняет, почему за этой папкой так охотились самые разные люди… Ты представляешь, Лолка, сколько могут стоить такие листки?
— Нет, — честно призналась Лола.
— Вот и я не представляю, но, несомненно, многие миллионы!
— С ума сойти! — странным тоном проговорила Лола.
— А почему ты так странно на меня смотришь? — спохватился Маркиз.
— Значит, ты с ней по-прежнему встречаешься?
— С кем? — Лёня оторопел от такого неожиданного поворота.
— С той престарелой мымрой из Эрмитажа! Ты ведь говорил, что с ней все кончено? А судя по той лекции, которую ты мне сейчас выдал, вы продолжаете встречаться за моей спиной и ведете умные разговоры!.. Вот только интересно — до секса или после?
— Ну, Лола, я тебя просто не понимаю! — заюлил Маркиз. — У нас такое важное событие, мы нашли сокровище мирового масштаба, а тебя беспокоит какая-то ерунда…
— Это еще как посмотреть — ерунда или не ерунда, — проворчала Лола. — А это что такое?
Лёня обрадовался, что Лола сменила тему, и посмотрел, на что она показывает.
Внизу, под стопкой желтоватых листов, был еще один — обычной белой бумаги, плотно исписанный по-русски.
— Это точно не Леонардо! — проговорила Лола.
— Да, конечно, думаю, это писал покойный Николай Львович, а адресовано письмо нашему заказчику Старицкому.
«Дорогой Сергей Сергеевич! Простите, что взвалил на Вас такое хлопотное и трудоемкое дело. С другой стороны, возможно, Вам будет приятно собственными глазами увидеть подлинные рукописи и рисунки великого Леонардо да Винчи и оказаться причастным к их дальнейшей судьбе…»
— Видишь, мы не ошиблись! — гордо проговорил Лёня. — Это действительно рукописи Леонардо!
Он снова склонился над письмом и продолжил читать:
«…Кроме того, мне просто не к кому обратиться, кроме Вас, — больше никому я не доверяю так безоговорочно, больше никому я не могу поручить судьбу такого бесценного сокровища.
Думаю, что Вы вправе узнать, как эти рукописи попали ко мне.
Дело это произошло примерно пятнадцать лет назад. Я ехал поздним вечером по Выборгскому шоссе и вдруг увидел две столкнувшиеся машины. Почти все участники столкновения были мертвы, только один подавал признаки жизни, более того — оставался еще в сознании, но состояние его было очень тяжелым. Я хотел вызвать “Скорую помощь” и милицию, но он попросил меня не делать этого. Собравшись с силами, он рассказал мне свою историю.
Звали его Салман Месхиев, и незадолго до того он с двумя сообщниками провернул большую и опасную операцию: похитил у серьезной криминальной группы деньги, полученные по так называемым дагестанским авизо. Для него самого важны были не сами эти деньги: ему важно было отомстить тем людям, потому что год назад они убили его родного брата.
Салман достал из кармана окровавленную фотографию и показал ее мне. На ней были трое молодых мужчин — сам Салман и два его друга, с которыми он похитил деньги.
— Мы были как братья, — проговорил он слабым голосом. — Я, Ахмат и Темир…
Однако, после того как они похитили деньги, дружба дала трещину. Один из сообщников Салмана, Ахмат Рамзанов, убил третьего подельника. Салман понял, что Ахмат хочет завладеть всеми деньгами и что ему самому тоже угрожает смерть. Тогда он перепрятал деньги в надежное место и попытался скрыться. Но вот сегодня его настигли люди, нанятые дагестанской группировкой. Они преследовали машину Салмана, пытались заставить его остановиться. Машины столкнулись, и из всех участников аварии только Салман чудом выжил.
Я сразу поверил в этот рассказ: про громкую историю с дагестанскими авизо слышала вся страна, и рассказ умирающего вполне с ней стыковался.
Напоследок Салман сказал мне, куда спрятал деньги, и просил сделать так, чтобы они пошли на благое дело, но ни в коем случае не достались ни людям из криминальной группировки, ни Ахмату Рамзанову.
Он потребовал от меня клятву — и я поклялся.
Вскоре после этого Салман умер.
Я вызвал милицию и сказал, что никого не застал в живых.
После этого я нашел деньги, спрятанные Салманом.
Честно говоря, до самого последнего момента я сомневался: думал, что умирающий если и не выдумал всю историю, то, по крайней мере, что-нибудь перепутал и никаких денег я не найду.
Но деньги оказались именно в том месте, о котором он сказал.
Теперь я был связан клятвой, которую дал умирающему.
Я забрал деньги и долго думал, как с ними поступить.
И в это самое время неизвестный коллекционер выставил на подпольный аукцион подлинные рукописи Леонардо да Винчи. Подлинность рукописей подтвердили лучшие специалисты. И тогда я решил купить эти рукописи. Кроме того, что таким образом я вкладывал доверенные мне деньги в небольшой по размерам предмет, который легче будет хранить, я подумал, что позже смогу передать рукописи Эрмитажу, тем самым сделав их культурным достоянием страны.
Рукописи я приобрел, но с передачей музею не спешил: это казалось мне небезопасным, ведь дагестанская группировка все еще пыталась найти похищенные деньги.
Прошло больше десяти лет, и тут дочь моего соседа вышла замуж за некоего Вагифа Шамшиева. Случайно я увидел соседского зятя и узнал в нем человека с фотографии, которую показал мне перед смертью Салман, — Ахмата Рамзанова. Вскоре он пришел ко мне в дом чинить сейф, я посмотрел на него вблизи и окончательно уверился, что это Ахмат Рамзанов, только постаревший и обросший бородой…»
— Ну, дальнейшее мы уже знаем. — Лёня поднял глаза от письма. — Знаешь что, поехали уж домой, сил больше нет!
На следующее утро Лола и Маркиз сидели за поздним завтраком. Лёня с аппетитом уплетал яйца-пашот, на Лолином лице было написано интеллектуальное напряжение — она считала, сколько калорий в ржаном тосте с брусничным джемом. Пу И у нее на коленях хрустел ореховым печеньем.
Закончив свои подсчеты, Лола отправила тост в рот и повернулась к Лёне:
— Какие у тебя планы на сегодня?
— Сегодня я встречаюсь с заказчиком. Я с ним созвонился, рассказал о наших успехах, так что он отменил все свои дела и срочно вылетел в Петербург.
