В общем, стол в кухне уже натужно покряхтывал от тяжести тарелок и блюд, заполненных нашей вдохновенной кулинаркой, мы с Никуськой, критически осмотрев друг друга, остались довольны и, выставленные с кухни бабой Катей, с энтузиазмом включились в игру «Нацепи бант».
В которую играли только тогда, когда были уверены, что наша любимая домоправительница тотально занята и внезапно не нагрянет.
Потому что основным компонентом игры был огромный капроновый бант с можеством бусинок на пружинистых висюльках. Я не знаю, почему сейчас, когда придумано так много очаровательных украшений для детских головок, несчастных девочек продолжают уродовать гигантскими белоснежными монстрами из капрона. Огромные сооружения, размеры которых часто превосходят головенки, на которые их цепляют, смотрятся до жути нелепо. Особенно когда их прицепляют с помощью заколки-невидимки к трем жалким волосикам.
Меня в детстве тоже не миновала сия участь, причем первое знакомство с «красотищей» произошло в совсем юном возрасте, когда мне исполнился год. Возможно, тогда мне это даже нравилось, во всяком случае, на фотографии я выгляжу вполне довольной. И то, что бант привязан ниточкой к совершенно лысой голове, маленькую Анечку совсем не напрягает.
Интересно, а если бы что-то подобное проделали с Гошей Куценко или Федором Бондарчуком, их бы напрягло такое украшение?
Но наша баба Катя была преданнейшей поклонницей бантиков, она покушалась на прическу Ники с момента их первой встречи, тем более что моя дочура к году в отличие от мамы обладала ореолом кудряшек.
В которые можно было впендюрить неимоверное количество бантиков, чем баба Катя с невиданным энтузиазмом и занималась. Она цепляла – я потихоньку снимала и «теряла на детской площадке». Потом «терять» начала Ника. Обижать Катерину мы не хотели, но и ходить в дурацких раритетах моя дочка не собиралась.
Домоправительница ворчала на растеряшу, но не сдавалась.
А недавно принесла в красиво упакованной коробочке гигантского монстра, похожего на капронового осьминога. Особенно впечатляли спиральки с бусинками на концах. Когда Катерина нацепила эту красотищу на Нику, я едва не скончалась от борьбы с рвущимся на волю хохотом.
Смех щекотал горло, теребил губы, заставлял слезиться глаза, но я, как вы знаете, обладаю несокрушимой выдержкой и неженской стойкостью. Поэтому даже смогла восхищенно ахнуть и всплеснуть руками. Правда, потом пришлось быстренько захлопнуть рот, перекрывая путь рванувшемуся с победным гиканьем хохоту.
А баба Катя, присев на стул, вытерла слезу умиления и прошмыгала:
– Красотулечка ты наша! Я, как увидела этот бант, сразу поняла – Никочкин он! Видите, какие спиральки с бусиками, прямо как кудряшечки нашей девочки! До чего же ты на папу похожа, деточка моя родная!
Ника мрачно покосилась на меня и, скорчив совершенно Лешкину гримаску, попыталась сдуть упавшее на лоб капроновое щупальце.
Майоров с бантом!
В общем, смех победил. Я едва успела выбежать из комнаты Ники и добраться до нашей спальни. А еще дверь на ключ смогла запереть.
Ника собиралась «потерять» монстра в этот же день, но не тут-то было! И не там-то было! Баба Катя, наученная горьким опытом, решила лично следить за сохранностью офигительного украшения, сама цепляла его на девочку и сама снимала, тщательно запаковывая в коробку. Я за своим бриллиантовым колье, подаренным Лешкой на пятую годовщину свадьбы, так не слежу!
Вот и сегодня Катерина «осчастливила» Нику бантом, потискала, повосхищалась и убежала на кухню, где призывно свистел чайник.
Дочка тут же сдернула с макушки пропеллер и, ловко забравшись на пуфик, пришпандорила красоту к моим волосам. Бант завис где-то на уровне уха.
– Манифик! – манерно восхитилась мартышка и восторженно закатила глаза. – Маман, вы в этом образе сразите папана наповал.
– Уже сражала, – улыбнулась я, незаметно приближаясь к дочке.
Уточнять, что при этом на мне, кроме банта, был надет только фартук, что, собственно, и сразило вернувшегося с очередных гастролей Лешку наповал, я не стала. Вместо этого коварно напала на ребенка с бантом наперевес. Визг, топот, смех – увлеклись мы, в общем, и не услышали, как щелкнул замок входной двери.
Я как раз догнала в очередной раз Никуську и пыталась нацепить ей осьминога. Дочка визжала и выкручивалась, мы обе задыхались от хохота, ну и, само собой, наши парадные одежды выглядели не очень парадно.
Дочка мельком глянула в сторону прихожей и радостно завопила:
– Папа! Папсик! Ну почему ты так долго!
Я обернулась – в дверях стоял Лешка. И выражение его лица… Откуда столько боли?!
Но в следующее мгновение в глазах моего мужа разноцветными искорками заиграла радость, он наклонился и, подхватив запрыгнувшую к нему на руки Нику, закружил с ней по комнате:
– Я спешил! – чмок в одну щечку. – Я летел! – чмок в другую. – А потом застрял! Машины встали! Я думал, умру без моих девочек, так соскучился!
Очередной чмок прилетел в мою щечку, а потом папа с дочкой ускакали на кухню приветствовать Катерину.
Мило. Больше месяца не виделись – и всего лишь братский поцелуй в щечку?
Нет, а ты хотела, чтобы Лешка с дочкой на руках принялся доказывать, как он по тебе соскучился! Еще не вечер, подожди.
– Мамулька, ты чего тут стоишь? Прилипла, что ли? – В гостиную заглянула Ника. – Там баба Катя зовет к столу, папу руки мыть отправила. Идем скорее!
– Руки – это важно, это правильно, – проворчала я. – Да здравствует мыло душистое и полотенце пушистое! И зубной порошок, и густой гребешок!
– Мамсик, ты чего это Корней Иваныча цитируешь? – хихикнула дочка. – Я думала, приезд папика тебя на Шекспира настроит или на Ахматову хотя бы, а ты Чуковского вспомнила! Очень романтично!
– Это все ты виновата, – грозно нахмурилась я. – Втянула взрослую женщину в детские игрища, вот взрослая женщина и сдетинилась.
Не буду же я говорить ребенку правду. Ведь мы же с собой договорились – еще не вечер. У нас с Лешкой вся ночь впереди.
Лешка уже устроился за столом на своем любимом месте.
– Ну где вы ходите, дамы? – возмутился он. – Меня Катерина обижает, по рукам бьет, есть не дает, пока все за столом не соберутся. Несчастный Леша Майоров устал, проголодался, столько трудностей преодолел, чтобы с семьей повидаться, а они!
– Мы тебя ждали, и ты подожди, – улыбнулась Катерина, ласково глядя на нас. – За столом должна вся семья собираться, ты же знаешь. Тем более что в последнее время это большая редкость.
– Ага, ждали, – обиженно проворчал Лешка, осматривая заваленный едой стол. – А я, между прочим, кое-кого просил пива холодненького купить, и что? Где пиво? Проигнорировала скромную просьбу, да? А ведь обещала!
– Пиво? – Баба Катя заполошно подхватилась и метнулась к холодильнику. – Есть, есть, Аннушка привезла и светлого, и темного, и закуски к пиву. Я просто думала, что это потом, после основной, так сказать, трапезы, побаловаться.
Я скромно промолчала, что мгновенно насторожило Лешку:
– Ну-ка, Катерина, покажи, что там купила моя дорогая супруга.
– Сейчас, только упаковку сниму.
– Это потом, ты мне в упаковке дай, я хочу знать, чем меня побаловать решили.
Он повертел в руках бутылки, вчитался в этикетки и, отложив в сторону закуску, уныло подпер голову руками:
– Злая ты женщина все-таки, мстительная.
– Пей, милый, закусывай, – ласково улыбнулась я. – Я старалась.
– Вижу, – пробурчал Майоров, едва сдерживая улыбку. – Пей, козел толстозадый, да расчлененкой закусывай.
Никуська вчиталась в этикетки и захихикала.
– Вы про что сейчас говорите, никак в толк не возьму! – рассердилась Катерина.
– Да вот, твоя разлюбезная Аннушка купила уставшему мужу пива «Велькопоповицкий козел», а на закусь – воблу «Филе де бабушка» и «Язык в ушах».
– Где язык? – озадачилась домоправительница.
– В ушах.
– А как он туда попал, не достанет ведь?
Ника сползла под стол, а Лешка пожал плечами:
– Ну, не знаю, это у производителей надо спросить, правда, далеко ехать придется, в Беларусь. Именно там придуман сей замечательный «Продукт в желе «Язык в ушах». А в Молдавии под видом воблы продают филе бабушек.
– Страх-то какой! – всплеснула руками Катерина. – И что, в наших магазинах все это есть?
– Ага. А некоторые вредные особы это мужьям покупают.
В общем, месть удалась.
А вот вечер и ночь – нет.
Хотя нет, вру. Вечер получился замечательный. Сначала был аттракцион невиданной щедрости, наш папа с загадочным видом фокусника вытаскивал из чемодана все новые и новые подарки, не забыл никого, даже нашего пса.
– А это – Маю, – торжественно объявил Лешка, вытаскивая здоровенную костяху из прессованных жил. – Кстати, где он? Прячется, что ли?
– Доченька, – ласково пропела я, – сбегай, пожалуйста, в гардеробную, там на полочке аптечка наша. Возьми там клизму побольше и принеси маме.
