– Он принимал участие в выборе маршрута вашего путешествия?
«Так я вам правду и рассказала, вы еще про бриллианты спросите... бриллианты... может, они их все же нашли, и теперь Максим плавно подводит меня к этому... нашли они их или нет? А может, в той коробке лежит что-то, что указывает на Арсения Захаровича... например, его старый паспорт... тьфу, от Осикова всего можно ожидать!»
– А чего тут выбирать, доктор порекомендовал маме здешний климат, мы сюда и приехали.
– Каждый раз, когда я слышу эту байку, у меня начинает болеть голова.
– Это у вас климакс, у мужчин он тоже бывает, как раз в вашем возрасте...
Максим посмотрел на меня, опять тяжело вздохнул и принялся дальше терзать меня вопросами.
– Что ты о нем знаешь?
– Что Арсений Захарович скрасит старость моей маман. Через десять лет мне не придется на своей нервной системе выносить ее старческий маразм, потому что для этого у нее будет маленький пухлый Осиков. Мне кажется, этого уже достаточно, чтобы я прониклась к этому человеку любовью и уважением.
– Получается, твоя мама собирается выйти замуж за человека, о котором ты ничего не знаешь?
– Да, – охотно кивнула я.
– И тебя это не беспокоит?
– Нет, я больше беспокоюсь за Осикова: выдержит ли его сердце мою маман? Это же не я за него замуж выхожу, у них любовь, зачем же я полезу со своими вопросами, моя мама совершеннолетняя, так что сама несет ответственность за свою жизнь.
– Арсений Захарович Осиков сидел в тюрьме.
Тоже мне новость, очень вы, Максим Сергеевич, меня удивили.
– Ну и что?
– Ты даже не спросишь меня, за что он сидел?
– Только не говорите, что он маньяк-убийца, не поверю, или, может, он брачный аферист, было бы забавно.
Я захихикала. Интересно, какие данные пришли Максиму на меня, хотя что тут интересного – я-то нигде не сидела, похвастаться нечем.
– У него статья за воровство.
Да я вам даже больше скажу: воровал он не по мелочи, а вагонами, вот такой романтик у нас Арсений Захарович.
– Я так понимаю, что, отмотав срок, он свою вину перед обществом искупил, – я равнодушно пожала плечами. – А так как у мамы вообще нечего стащить, то и волноваться тут особо не стоит. Совет им да любовь.
«Удачно выкрутилась, вроде и не соврала, что знаю про тюремное заключение будущего родственника, и вроде разговор поддержала».
– Пожалуй, – сказал Максим, – я проверю, а не сидел ли он в тюрьме вместе со Служаковым.
– Обязательно проверьте, – сказала я, пружиня шаг.
«Я же знаю, что не сидел, так что давайте, проверяйте, флаг вам в руки! Даже забавно, как много всего крутится рядом, но все же не пересекается, пока не пересекается... Надо бы плавно сменить тему».
– А почему вы проверяете всех, кроме Галины Ивановны? – спросила я. – Вам не приходит в голову, что она сама могла украсть колье?
– Пока я это только учитываю, – ответил Максим, – особо же эту версию не рассматриваю.
– Почему? К богатым иной подход?
– Зачем ей это? Если только ради страховки? Но слишком большой риск, чтобы получить на свою голову столько проблем – состоятельной женщине вряд ли это нужно.
– Она не богата, – сказала я, – спустила все деньги на любовника, теперь еле концы с концами сводит.
Максим остановился.
– Откуда ты знаешь?
– Подслушала, – мило улыбнулась я.
– Давай подробнее, – потребовал Максим.
– Наверное, вы очень удивитесь, если узнаете, что колье вообще не застраховано. Все деньги, которые Виктор Иванович выделил на это, Галина Ивановна отдала Евгению Романовичу на поднятие его бизнеса. Но его бизнес – это бездонная яма... Он по-прежнему разорен, колье не застраховано, а она осталась ни с чем.
– А я-то думал, почему до сих пор никто не приехал из страховой компании... терпеть не могу, когда кто-то крутится под ногами, только поэтому особо не задумывался над этим...
– Я бы на вашем месте еще раз поблагодарила меня.
– Спасибо, – расплывшись в улыбке, ответил Максим, – вот только почему ты мне сразу не рассказала об этом?
– Стеснялась.
– Не сомневаюсь. Значит, Галина нуждается в деньгах...
– Да. Ей теперь нужны средства не только на любовника, но и на свой бизнес. К брату она обратиться не может, тогда вообще все откроется и ей придется признаться, что часть его денег, и немалую часть, она подарила Евгению Романовичу. Вряд ли Виктору Ивановичу это понравится.
– Ты права.
– Вот и получается, что колье для Галины Ивановны – штука совсем не лишняя. Как она могла не слышать шума в комнате, где был вор? Вы что сами-то об этом думаете?
– Она все же могла крепко спать; согласен, ящик разворотили грубо, но, возможно, это делали тихо и осторожно.
– Пусть так. А вот если это сделала все же не она, почему вора не беспокоило, что в комнате кто-то спит?
– Людей, способных на убийство, такие «мелочи» не волнуют. Ну, проснулась бы она не вовремя, преступник бы ее задушил, и все, даже пикнуть бы не успела. Такое происходит сплошь и рядом.
Кто из тех, кого я знаю, мог бы вот так просто убить? Почему-то в голове всплыл только образ Степана. У него такой тяжелый взгляд...
– В ту ночь, когда убили Служакова, ты искала кота; вспомни, может, тебя что-нибудь удивило, что-то тебе не понравилось, может, ты что-то видела, но не придала этому значения?
Я вспомнила, как загорелся свет в окне Юрия Семеновича...
– Нет, ничего такого.
Почему я соврала? Не знаю.
Мы подошли к участку, Максим открыл калитку и пропустил меня вперед.
– Вы скажете Виктору Ивановичу про страховку?
Он кивнул.
– Ругаться, наверное, будет, – мечтательно сказала я.
– Денег Галине точно больше не видать, да и этого проходимца Евгения пора прижать к стенке.
С чувством выполненного долга я подошла к скамейке и машинально обернулась в сторону охотничьего домика... на его двери висел замок.
Глава 32
Девчонки штурмуют крепость – а еще говорят, что нет женской дружбы!
Мое хладнокровие меня не подвело.
Да, мне захотелось заорать, убить кого-нибудь, разбить фамильный сервиз (хорошо, что у меня его нет), схватить лопату, валяющуюся рядом со скамейкой, и лупить по бревнам как минимум до утра. Но я просто зевнула и пошла в дом.
«Замуровали, значит, мою гробницу... негодяи! Мне теперь что, учиться ходить сквозь стены? Спокойствие, только спокойствие – как завещал великий Карлсон».
Нырнув в кухню, я сразу же натолкнулась на свою вечную мучительницу.
– Где тебя носит? – радушно встретила меня Екатерина Петровна. – Очень ты много себе позволяешь!
Все, как всегда.
За столом сидел Евгений Романович и пил чай. Не торопясь, он разламывал обсыпанный маком бублик, макал его в чашку с медом и нес ко рту, роняя янтарные капли на розовую скатерть.
– На допросе была, – бросила я. – Максим Сергеевич мучил в поисках правды.
– Это правильно, выведут тебя, голубушку, на чистую воду, – сказала Екатерина Петровна, придвигая бублики и аппетитные пирожные поближе к Евгению Романовичу.
Он деловито взял эклер и практически целиком засунул его в рот, с вожделением посмотрел сначала на кокосовый бисквит, а затем на меня.
– Больно ты вертлявая, – сказал он, – я бы такой не доверял.
Дюймовочка кинула на него взгляд, переполненный обожания и уважения.
– Хотя... в этом есть своя прелесть, – добавил он, облизываясь.
Екатерина Петровна поджала губы.
– А я на вашем месте не ела бы столько сладкого, вы и так – весьма жирная персона, подойдите как-нибудь к зеркалу и полюбуйтесь на себя! – Я отобрала у него остатки эклера и шмякнула обратно на тарелку. – Лоснитесь уже от праздного образа жизни, – добавила я, глядя, как лицо Екатерины Петровны стало медленно вытягиваться.
«А что мне терять? Даже домик, и тот заколотили... да и не уволят меня уже, меня вон дальше ворот без охраны не выпускают... боятся, что я кого-нибудь убью, наверное».
– Ты что себе позволяешь, нахалка? – дожевывая эклер, изумленно спросил Евгений Романович.
– Я пекусь исключительно о вашем здоровье: вы знаете, сколько мужчин умирают в вашем возрасте от ожирения? Сердце, печень, почки, легкие... все это заплывает жиром и медленно гибнет, и вот наступает момент, когда вы пытаетесь глотнуть воздуха и не можете – жир сдавил горло, а все ваши органы удушены раз и навсегда.
Евгений Романович поперхнулся и закашлял. Это правильно, есть о чем задуматься.
– У вас какой рост? – сладким голоском поинтересовалась я.
