– Вы Инга?
Та насмешливо осмотрела ее с головы до ног и это был более унижающий взгляд, чем взгляды кавказцев.
– Пойдемте, – женщина жестом пригласила Афанасьеву в павильон.
Внутри оказался уютный зал со столиками, за которыми никто не сидел. Приглушенное освещение создавало уютную обстановку.
– Сядем, – Инга кивнула на столик в углу.
Таня, подхватив полы халата, протиснулась вдоль деревянной лавки и села за стол. Пистолет, оттягивающий карман, неудобно и жестко разместился у нее на коленке. Чувствовала она себя очень паршиво – словно голая вышла в праздничный день прогуляться по Красной площади.
– Так вот ты какая, – усугубила ее неловкость холеная Инга и усмехнулась.
Бухнуть что ли перед собой пистолет, закинуть ноги на стол и закурить? Сычева бы именно так и сделала.
Таня поглубже запахнула халат на груди.
– Да, я такая.
– Почему ты в халате? – Инга уставилась на Таню в упор, не моргая. Глаза у нее были красивые. Холодные, немного надменные, небесного цвета, с длинными, едва тронутыми тушью ресницами. Глеб бы не прошел мимо таких глаз.
– А я люблю вечерами прогуливаться в халате и тапочках. Вы сказали, что хотели бы поговорить со мной о моем муже и его безопасности.
Наверное, она была здесь хозяйкой, эта Инга, потому что вдруг встала, сходила за барную стойку, где никого не было, и принесла бутылку виски и рюмки. Таня не выдержала такой неспешности, размеренности и равнодушия.
– Я примчалась сюда в тапках не для того, чтобы распивать с вами виски! – заорала она и вскочила. – Что с моим мужем?! Кто вы такая? Зачем мне звонили?!
– Сядь! – приказала Инга и Таня ей подчинилась.
– Ты в курсе, что твой муженек не самое праведное существо на свете?
– В курсе. Я люблю его таким, какой он есть.
Инга не стала открывать бутылку, отодвинула ее в сторону.
– Я заплачу тебе пятьдесят тысяч долларов, если ты скажешь мне, где он, – сказала она.
– Я?!
– Ты.
– Скажу?!
– Да!
– Тебе?!
– Ты дура? Или глухая?
Таня опять вскочила. Пару секунд она открывала беззвучно рот, как выброшенная на берег рыба. Эта красотка ее обманула. Она просто любовница Афанасьева, которая потеряла его из вида и теперь пытается найти любыми путями, даже предлагая нереально большие деньги. Неожиданно ей стало весело. Стоило прыгать в окно, ловить такси, бегать, роняя тапки, чтобы посмотреть на очередную страдалицу!
Она рассмеялась.
– А знаете, что? Давайте мне свои пятьдесят тысяч долларов и я скажу, где мой муж! Пожалуй, это будет единственный прок, который я получу от него за всю жизнь.
Инга встала, сходила за стойку и вернулась оттуда с пачками денег.
– Держи! – она швырнула деньги на стол.
Таня сгребла пачки и сняла с одной из них резинку. Доллары были хрустящие, новенькие и пахли... деньгами. Она открыла бутылку, плеснула себе виски, выпила и закинула ноги на стол. Разбитые коленки бесстыдно обнажились, но она не стала запахивать полы халата. Сычева бы точно не стала этого делать!
– Сто, двести, триста, четыреста... – Таня начала считать деньги.
Господи, что она делает?..
– Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот, девятьсот, тыща!
Инга смотрела на нее с удивлением. Высокомерие в ее глазах, кажется, сменилось презрением.
– Сто, двести, триста, четыреста, – продолжила Таня.
Мама родная, что она творит?
– Оказывается, я тебя плохо знала, – сказала Инга.
– Ха! Я и сама себя плохо знала! Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот, девятьсот, две тыщи!!
– Я считала, что все знаю о Глебе и его окружении, а оказывается, ни черта не знала! Его жена не блаженная дура, а отменная стерва! Сам Афанасьев оказался вовсе не беспомощным трусом, а ползучим, как паук, и пронырливым, как змея. Он был у меня здесь! – Инга показала кулак. – И вдруг просочился между пальцами! – Инга разжала кулак и посмотрела на пустую ладонь.
– Сто, двести, триста, четыреста...
А дамочка-то слегка чокнутая. Тем более пусть платит за то, что развлекалась с ее мужем.
– Пятьсот, шестьсот, семьсот, восемьсот...
– Где Афанасьев?! – заорала Инга. – Где он скрывается?! Я заплатила тебе!
– Девятьсот, три тысячи!!
– Говори!! – Инга с размаха шарахнула ногой по скамейке. – Тут все до копейки, можешь не пересчитывать!
– А?! – Таня вяло отвлеклась от купюр, сгребла их и рассовала по карманам халата. – Да в командировке он, В Зеленограде, – равнодушно сказала она. – Там какой-то новый комплекс жилой сдают, молодым семьям выдают квартиры, вот он и поехал... освещать. Не звонил давно и в положенный срок не приехал. Наверное, бабу какую-нибудь подцепил, вот и задержался. Я к такому привыкла, поэтому не волнуюсь...
– Врешь!!! – крикнула Инга. – Ты смеешь врать мне за пятьдесят тысяч долларов?! – Она вдруг схватила бутылку за горлышко и ринулась на Афанасьеву. Таня едва успела вскочить и отпрыгнуть. Бутылка с размаху опустилась не на ее голову, а со звоном разбилась о стол. Во все стороны брызнули осколки стекла, виски фонтаном выплеснулось на пол. Резко запахло алкоголем.
– Верни, деньги, дрянь! – прошипела женщина, называвшая себя Ингой. – Верни, или говори, где прячется Афанасьев! Я рискую жизнью, болтая с тобой здесь! Я пошла против своих, предлагая тебе эти деньги! Потому что мне нужен только Глеб, Глеб и Глеб, а им все остальное! Где он?! Где он?! – Она наступала на Таню с занесенной над головой «розочкой» от бутылки и не было никакого сомнения, что у нее хватит духу опустить ее на Танину голову.
– Да в командировке он, в Зеленограде, – пробормотала Таня. Отступая, она зашла за барную стойку. Ей очень хотелось спросить: против каких «своих» пошла Инга, и что это за «все остальное» им нужно, но внутри вдруг поселился веселый азарт, преследующий очень некрасивую цель – не отдавать пятьдесят тысяч долларов. Это были самые большие деньги, которые ей когда-либо удавалось держать в руках, а вдохновляла ее упрямая уверенность, что эти деньги она заслужила. Сычева бы ее месте ни за что на свете не отдала доллары этой белобрысой барменше!
Похоже, она и правда сильно стряхнула «лампочку» сегодняшней ночью, раз в голову лезут такие мысли.
Словно со стороны Таня видела, как женщина в синем махровом халате схватила со стойки бутылку и метнула ее в хвостатую фурию, мчавшуюся на нее. Фурия с визгом увернулась от снаряда, выронив «розочку».
Господи, что я делаю?!
Было страшно и весело одновременно. Таня схватила другую бутылку, снова метнула, потом еще и еще. Бутылки с грохотом бились о пол, от запаха алкоголя ехала крыша и рождалась пьяная эйфория.
Видел бы ее... Флек!
Инга все же прорвалась сквозь бутылочный артобстрел, заскочила за стойку и попытала лягнуть Таню в живот. Таня увернулась, удивившись, как ловко у нее это получилось. С разворота, визгливо заорав «й-а-а!», словно всю жизнь занималась карате, Афанасьева ногой попыталась ударить Ингу. Тапка слетела с ее ноги и приземлилась на кофемашину. Инга ушла от удара, словно змея, и вдруг, вытянув невероятно длинную руку, схватила Таню за волосы. Хватка оказалась железной, шансов вырваться, не оставив у нее в руке скальп, не было никаких. Но веселая ярость не уступила места благоразумному страху. Таня и не подумала сдаться.
– Где Глеб?!
Инга с размаху стукнула Таню лбом о барную стойку. «Бум!» – живо отозвалась стойка.
– Где Глеб?! Где Глеб?!
«Бум, бум!» – вторила вопросам пластиковая поверхность.
В голове было звонко, гулко, пусто и по-прежнему весело.
Видели бы ее сейчас ученики девятого «б» и Кузнецов в частности!
– Где Глеб?! Где Глеб?! Где Глеб?!
«Бам, бам, бам!» – изменила вдруг стойка тональность.
– В Зеленограде! В Зеленограде! В Зеленограде! – повторила Таня с упрямством в котором себя не подозревала.
Правой рукой прижимая Танину голову к стойке, Инга левой полезла в карман халата за деньгами. Перед глазами у Афанасьевой расплывался, рябил незатейливый рисунок «под мрамор». Инга полезла в правый карман, а Таня сунула руку в левый. Достав пистолет, она ткнула его в атласно-черный бок Инги.
– Отпусти, – тихо приказала она. – Отпусти, а то пристрелю.
Хватка ослабла. Железная пятерня отпустила волосы. Афанасьева медленно разогнулась, выкрутила из рук замеревшей Инги деньги и сунула их обратно в карман. Потом накрутила длинный хвост Инги на руку и не сильно, но унизительно стукнула Ингу лбом о стойку.
«Бум, бум, бум», – ответила стойка, не балуя разнообразием.
Что она делает, черт побери?!.
– Квиты, барменша, – запыхавшись, сказала Таня. – А теперь тихонечко, на цыпочках, топай вон к тому столику, что у противоположной стены. Садись и отвечай на мои вопросы. Дернешься, пристрелю.
