– Почему же нет? – ответил доктор. – Это только родители думают, что их чадушки маленькие, на самом деле с ребенком лучше обращаться построже. Прикрикнешь, и разом заткнется.
– Да вы просто варвар! – возмутилась экспансивная Маня. – Орать на перепуганного полуторагодовалого ребенка! Что за свинство, даже ветеринарам советуют не пугать животное на приеме, а ободрить его!
– Это ты мать ребенка? – поинтересовался врач, доставая какие-то бумаги.
– Нет, – оторопела Манюня, – мне только четырнадцать.
– Сейчас и в двенадцать рожают, – ухмыльнулся эскулап, – а раз не мать, так помалкивай, пока из кабинета не выгнал.
Пораженные столь пещерным хамством, мы удрученно закрыли рты, и парень смог наконец приступить к работе.
– Имя, фамилия, адрес, – потребовал он сурово.
– Энн Крутов, город Юм, штат Пенсильвания, – охотно сообщила Капа.
– Это где же? – изумился «Гиппократ».
– В Америке, – пояснила Манюня.
Хирург положил ручку, оглядел нас с ног до головы. На неприветливом лице засияла широкая улыбка.
– Так вы иностранцы!
– Да, – подтвердила я, – из США.
Капа вытащила паспорт:
– Вот.
– Если не москвичи, то оказание помощи платное, – продолжал улыбаться парень, – двести рублей в кассу, потом с квитанцией ко мне.
– А где касса? – растерялась Капа.
– Выйдите на улицу, седьмой корпус, третий этаж, только ночью все закрыто.
– Но как же… – продолжала наивная американка, – что же делать?
– Это не я придумал, – усмехнулся доктор.
Мне надоели пререкания, и я вытащила сто долларов.
При виде купюры врач оживился чрезвычайно и сказал:
– Сейчас позову Виктора Павловича, он по таким делам спец.
Призванный коллега в мгновение ока достал из дрожащей от ужаса Энн монетку и, бросив денежку в эмалированный лоток, ласково сообщил:
– Все, и бояться не стоило.
Сразу повеселев, мы двинулись на выход. Но в дверях Манюня притормозила и сердито проговорила:
– Слушайте, господа хирурги, пять рублей-то отдайте, все-таки деньги.
– Маня! – с укоризной сказала я, когда мы шли к машине. – Ну зачем тебе монетка?
– Этому придурку и так довольно заплатили, – сурово отчеканила дочь, – по-моему, он просто рвач. Скорую помощь всем оказывают бесплатно, нечего ему еще и пять рублей дарить.
Утром я дождалась, пока Аркашка уедет на работу, и только тогда спустилась к завтраку. Маруся умчалась в школу.
– Послушай, – сказала Капа, – надо получить у этих людей все документы на девочек.
Я согласно кивнула головой:
– Прямо сейчас и поеду.
Дверь открыл сам хозяин – Пискунов Алексей Николаевич. Еще через пару минут у меня оказались все необходимые справки, бумаги и метрики. Были отданы и две истории болезни.
– Счастливого пути, – пожелал Пискунов, – желаем удачно добраться до дому.
Я села в «Вольво» и закурила. Теперь надо пощупать Сергея Яковлевича Савостина, то есть, простите, Славу Расторгуева. Но прежде следовало провести предварительную работу.
Сначала подрулила в центральный офис «Мосгорсправки» и совершенно официально попросила сообщить адрес господина Расторгуева. Я не знала ни отчества, ни года рождения, но пятьдесят долларов подвигли сотрудницу на служебный подвиг, и через полчаса в моих руках оказались три справки с адресами. Справедливо полагая, что Вячеслав Андреевич Расторгуев, 1917 года рождения, староват, а Ростислав Михайлович, 1996 года, чрезвычайно молод, я пришла к выводу, что мой клиент – Святослав Николаевич, 1949 года. Прописан в проезде Стратонавтов.
Обнаружив по карте эту улицу на севере столицы, я в два счета доехала до Тушина. Быстро нашла большой дом желтого цвета с подъездами во дворе. Добралась до сто семьдесят девятой квартиры и позвонила. Зная, что Савостин живет у своей любовницы в Оружейном переулке, совершенно не ожидала никого увидеть, но дверь распахнула убогая бабка в стареньком халате и платке, закрывавшем почти все лицо.
– Чего тебе, доченька? – прошамкала бабуля. – Потеряла кого?
– Слава Расторгуев здесь живет?
– Тута, – подтвердила старушенция, – а ты ему кем приходишься, милая?
– Сестрой, – сообщила я, – вот, навестить приехала.
– А он у жены находится, – пояснила бабка. – Оружейный переулок, езжай туда, эту свою квартирку он моей дочери сдал за триста долларов в месяц. Видала, как люди деньги делают? Ни пахал, ни сеял, а урожай снял, триста долларов, бешеные тысячи…
Провожаемая причитаниями, я спустилась вниз. Так, подготовительная работа проведена, можно теперь действовать. Осталось только отшлифовать кое-какие детали.
Недалеко от проезда Стратонавтов вольготно раскинулся дешевый вещевой рынок. Я побродила между рядами и приобрела все необходимое. Потом отъехала в укромное место, подняла стекла и принялась принаряжаться. Сначала нацепила жуткую плиссированную темно-синюю юбку турецкого производства. Данный апофеоз швейного искусства превратил даже мою почти мальчишескую фигуру в некоторое подобие абажура. Сверху замечательно выглядела белая блузочка, купленная у веселых быстроглазых вьетнамцев. Море рюшечек, кружев и бисера. Из хорошенькой кофточки во все стороны торчали незакрепленные нитки, но это, право, такая ерунда! На голову водрузила темно-каштановый парик. Купила я его в свое время за жуткие деньги, и волосы выглядели как настоящие.
Теперь пришла очередь лица. Просто удивительные метаморфозы происходят при использовании самых простых средств. Брови намажем погуще, подведем жирной линией веки, на щеки положим свекольный румянец. Помада бешено-оранжевого цвета…
Я поглядела в зеркало и осталась довольна. Оттуда глянула усталая тетка лет пятидесяти пяти, изо всех сил старающаяся быть модной. Тушь с ресниц осыпалась и слегка размазалась, но я не стала убирать черные пятна.
Уже в Оружейном переулке с омерзением влезла в бесформенные тапки из искусственной кожи, внутри которых написано – «итальянский стиль». Прихватила матерчатую сумку и двинулась к подъезду.
Дверь открыл сам Савостин. Я сразу узнала его и лишний раз порадовалась, что так тщательно подготовилась к встрече. Лицо хозяина казалось добродушным, такой же мясистый нос и безвольные губы, как у Жанны Яковлевны. И глаза точь-в-точь как у сестры, карие, большие. Только у Савостиной они лучистые, ясные, спокойные, а у Сергея взгляд волка – недобрый и тяжелый.
– Кто там, Славик? – раздался женский голос из глубины квартиры.
– Не знаю! – крикнул мужик и спросил: – Вы к кому, гражданочка?
Я изобразила смущение и, переминаясь с ноги на ногу, принялась бестолково излагать суть дела:
– Дык, вот, это самое, понимаете, простите, конечно, за беспокойство, Расторгуева ищу, Славика.
– Я, – ответил спокойно Савостин.
– Расторгуев Святослав Николаевич, 1949 года рождения?
– Он самый, – без тени смущения соврал уголовник и принялся обшаривать меня изучающим взглядом.
Жаль, что не нарисовала себе карандашом варикоз на ногах! Ну, погоди, посмотрим, как тебе понравится продолжение.
– Славик?! – робко спросила я. – Чегой-то ты так изменился, сердешный? Прям не узнать, хотя ведь и я не помолодела. Или не признал?
– Лицо вроде знакомое, – попытался вывернуться Савостин, но я уже зарыдала в голос, стараясь не размазать макияж.
– Ох жисть проклятая, да что же мы с собой сделали, ой, мамонька наша не дожила, вот горе-то, горе.
Савостин, совершенно не понимая, что происходит, маленько прибалдел. Но тут в коридор вышла миловидная женщина лет сорока в фартуке. За ней приплыл чудесный запах жареного мяса.
– Кто это, Слав? – спросила она.
Савостин замялся, и я решила внести в ситуацию ясность:
– Сестра я им единственная, только меня не узнает, да и понятно, сама его еле-еле признала. Был худенький да маленький, а теперь закабанел. Старость-то не красит!
– А вы, часом, не ошиблись? – недоверчиво спросила женщина.
– Вот, – радостно сообщила я, подсовывая ей квитанцию из «Мосгорсправки», – гляньте, адреса-то не знаю, пришлось разыскивать, целых двадцать рублей отдала. Как в Москве все дорого! Поехала на проезд этот, а там бабка сюда отправила…
– Квартиру сдаю, – буркнул Сергей.
Его глаза лихорадочно перебегали с меня на женщину.
– Так что ж мы стоим в дверях, – приветливо улыбнулась хозяйка, – проходите.
Мы направились в кухню.
– Ты, Славик, говорил, что родственники умерли, – удивилась женщина.
– Да у меня, Иришка, и прямь почти никого не осталось, – промямлил Сергей.
– Чтой-то ты несешь, – возмутилась я, – а брательники, а Лизка с Катькой, а снохи – чем мы тебе не родня? Ишь какой, уехал в Москву да загордился! Ясное дело, деревенские уже не нужны! Ты вон сколько годов дома не казался! Меня вот не признал!..
– А вы откуда приехали? – поинтересовалась Ира.
