– Да нет, я не об этом.
Детектив объяснил, что голову этим утром случайно обнаружил на Ки-Бискейн какой-то спортсмен-любитель, занимавшийся виндсерфингом.
– Я должен по дороге домой забросить ее в морг, – закончил он. – У них там полный холодильник сеньора Гойо.
– Черт побери, – серьезно произнес Шэд.
– Но я знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь, что все надоедает. То же самое дерьмо изо дня в день. – Гарсиа стряхнул в окно пепел со своей сигары. – Значит, ты собираешься уйти?
– Черт побери, – повторил Шэд.
Гарсиа подъехал прямо к бель-глейдской почте. Попросив Шэда подождать в машине, чтобы не напугать окружающих, он прошел внутрь, показал свой полицейский значок и поинтересовался номером абонентского ящика, указанным тремя таинственными ямайцами в регистрационной книге мотеля «Флайтпас». Служащая, красивая женщина с пышными пепельными волосами, сказала, что ящик под этим номером действительно принадлежит мистеру Джону Райли, но что мистер Райли уже полгода не забирал свою почту, и по весьма уважительной причине: он умер.
– Что ж, мне очень жаль, – сказал Гарсиа.
– Тогда вы в меньшинстве, – ответила служащая.
– А мог бы кто-нибудь рассказать мне о нем? – спросил детектив.
– Да кто угодно. Райли командовал рубщиками тростника на плантациях Рохо. Постоянно им недоплачивал, и все они об этом знали. Так вот, однажды утром он попал под автобус, в котором ехали рабочие-мигранты. – Служащая сделала паузу. – По свидетельству дорожного патруля, это был несчастный случай.
– А может быть, и нет, – проговорил Гарсиа.
– Лично я думаю, что это вмешался сам Господь Бог, – ответила женщина. – Райли был нехорошим человеком. А плохие вещи случаются именно с плохими людьми.
– Так значит, это произошло полгода назад?
– Если не больше. И, знаете, рубщики до сих пор поминают его недобрым словом.
– А не ругает ли его кто-нибудь больше других? – полюбопытствовал Гарсиа.
– Не знаю. Я как-то не прислушивалась.
– Может, у кого-нибудь из этих людей были особые причины ненавидеть Райли? Я имею в виду, помимо того, что он обкрадывал их.
Служащая даже улыбнулась.
– Им вполне хватало и этой причины, так что других, думаю, не требовалось. Она начала сортировать почту, раскладывая письма аккуратными стопками. На многих из них виднелись иностранные марки, адреса выведены крупными каракулями: ведь Бель-Глейд – город мигрантов. – Похоже, вас интересует кто-то конкретно, – полувопросительно, полуутвердительно добавила женщина.
– Вы сейчас будете смеяться, – усмехнулся Гарсиа, – но вы угадали: меня интересует тройка ямайцев.
– О Боже!
– Я же сказал, что вы будете смеяться.
– Но вся команда Райли состояла сплошь из ямайцев.
– Так я и думал, – кивнул Гарсиа. – И все они ненавидели его, верно?
– Ненавидели – это еще мягко сказано.
Вернувшись в машину, Гарсиа спросил Шэда, не хочет ли он прокатиться до Клуистона – взглянуть на сахарный завод.
– Да мне как-то ни к чему, – последовал ответ.
– Но это поможет нам разобраться во всей этой истории, – настаивал Гарсиа.
– Лучше давай сэкономим бензин, а ты мне все расскажешь по дороге обратно в Лодердейл.
– Ты что, спешишь?
У Шэда набухла шея.
– Я-то не спешу. Просто там, в холодильнике, валяется эта распроклятая кубинская башка.
– Сеньор Гойо был не кубинцем, а панамцем.
– О Господи, – пробормотал Шэд.
На самую середину дороги выскочил кролик. Гарсиа осторожно объехал его.
– Этот конгрессмен, – сказал он, – душой и телом продался сахарным компаниям. Им нужно, чтобы он сидел в Вашингтоне и улаживал все их дела. Так что, когда какой-нибудь Киллиан начинает гнать волну и угрожать шантажом, парни этих сахарных деятелей начинают дергаться. Улавливаешь?
Шэд ткнул пальцем вперед.
– Там копы с радаром.
Гарсиа ухмыльнулся.
– Напугал! Я же сам коп, ты что, забыл? – И, не сбавляя скорости, промчался мимо поста, только мигнув фарами. – А ты, похоже, даже не слушаешь меня, – прибавил он.
– Слушаю. Большой сахар и его деньги, – кратко ответил Шэд.
– Ну так вот, Киллиан начинает свою игру, и, скорее всего, парням Дилбека становится не по себе. Ничего себе шуточки, думают они: утрясти какое-то дело с опекой, нажать на судью... Нам все это ни к чему, и этот чокнутый тоже. И вот тогда кто-то – не сам Дилбек, а кто-нибудь из его ближайшего окружения – звонит кое-куда по телефону.
– И чокнутый приказывает долго жить.
– Вот именно. На сцену выходят трое рубщиков тростника, здоровенные парни, которые тихо и незаметно разделываются с Киллианом, – вероятно, предварительно увезя его из дому.
– Откуда ты знаешь, что они рубщики тростника?
– По шрамам. У них все ноги в шрамах. Даже опытные рубщики, когда машут своими чертовыми мачете, частенько попадают себе по ногам. Как бы то ни было, они привозят Киллиана в дешевый мотель и – такая милая шуточка – регистрируют под именем одного негодяя, который командовал ими на плантациях, а потом ни с того ни с сего попал под автобус. В мотеле они топят Киллиана в ванне, потом замораживают...
– Не надо, – перебил его Шэд. – С меня хватит и того, что у тебя в багажнике.
– Да нет... – Гарсиа махнул рукой с зажатым в ней погасшим окурком сигары. – Там все было совсем по-другому. Но, в общем, они его заморозили и отвезли прямиком в Миссулу, штат Монтана. А может, они воспользовались самолетом Рохо. Кто знает?
– А почему в Монтану?
– Потому что там Киллиан обычно проводил отпуск – ловил форель. Все подстроили так, чтобы было похоже на обыкновенный несчастный случай: ловил-ловил человек рыбку, да и утонул.
Впервые за все время губы Шэда разжались для улыбки. Колоссальный блестящий купол его головы дрогнул, и Гарсиа услышал, как его спутник проглотил смешок.
– Что это ты?
– Да так – представил себе, как трое ямайцев разъезжают по Монтане.
– Да, картинка ничего себе.
– Ямайские парни в роли ковбоев – Господи помилуй!
– Во всяком случае, – заключил Гарсиа, – нервы у этих ребят что надо. На кого бы они ни работали.
– Тебе не удастся их сцапать.
– Это уж точно.
– Никогда, гоняйся хоть миллион лет.
– Я уверен, что они уже давно убрались к себе в Кингстон, – сказал Гарсиа. – Или их тоже убрали.
На приборном щитке загорелась красная лампочка, предупреждая о перегреве мотора. Гарсиа съехал на обочину шоссе, вышел, поднял капот и заглянул внутрь. Неполадок вроде не было, радиатор тоже не протекал. – Наверное, провода, – пробормотал детектив и захлопнул крышку капота.
Шэд за это время успел выбраться из машины и уйти довольно далеко. Эл Гарсиа обнаружил его ярдах в сорока от «каприса», углубившимся на три борозды в поле сахарного тростника.
– Вот, значит, какой бывает сахар, – сказал Шэд, увидев Гарсиа.
Огромный голубоватый слепень опустился на его сиявшую под солнцем макушку. Насекомое было таких размеров, что походило на татуировку.
Гарсиа с треском отломил стебель тростника и понюхал его.
– Неплохой бизнес делают эти подонки! Воды у них столько, сколько надо, и практически даром. На время уборки урожая приезжает почти бесплатная рабочая сила – считай, рабы. А потом они продают свой сахар по бешеным ценам – благодаря многоуважаемому конгрессу Соединенных Штатов. А когда все сделано, им дозволяется спускать отходы и прочее дерьмо прямо в Эверглейдс.
Его слова произвели впечатление на Шэда.
– Страна великих возможностей, – произнес он, ковыряя носком ботинка жирную черную землю.
– Миллионы и миллионы долларов, – сказал Гарсиа. – Киллиан даже понятия не имел, на кого он полез. Да и этот твой адвокат тоже.
Они снова сели в машину. Шэд отказался от второй сигары. Слепень так и продолжал сидеть у него на макушке, и Гарсиа движением руки смахнул его. Миль через пять Шэд прервал молчание:
– Ну, ладно. Но ты-то с какого боку припека во всем этом деле? При чем здесь Майами?
Детектив невесело усмехнулся.
– Графство Дейд – это округ, который Дилбек представляет в конгрессе. Это самое большее, что я могу сделать.
– Жаль, – отозвался Шэд.
– Похоже, больше никому нет до этого дела. А тут имеет место убийство, и я не могу спустить его на тормозах.
– То есть ты занимаешься этой историей в свободное от работы время. Так?
– Так. Потому-то мне и нужна твоя помощь.
– Думаешь, они теперь возьмутся за Эрин?
– Я думаю, что, если понадобится, они возьмутся за всех, кто изображен на этом снимке. И уж колебаться не будут, можешь мне поверить.
Шэд посмотрел в окошко. Они уже выехали из сельской местности; на западе, у самого горизонта, поблескивала Эверглейдс.
– Ее девочка теперь с ней, – сказал он.
– Да, я помню. Ты говорил.
– Но, видимо, для них это не имеет значения.
– Для них – нет.
