Погрузка закончилась.
За воротами тюрьмы Волков, не находящий себе места, нервно ходил у поста. Он видел, как фургон, не доезжая до ворот, вдруг свернул к большому металлическому ангару, въехал туда. Через минуту из ангара вышел шофер, закурил и присел на корточки. Шоферу уже давно объяснили, что в ангаре груз проходит спецосмотр. Охранники, которые должны были с ним ехать, стояли неподалеку. Шофер в который раз представил, как тюки с бельем протыкают острыми и длинными лезвиями или дают обнюхать страшной собаке.
Охранник у пропускника подошел к решетке и заинтересованно рассматривал разбитое лицо Волкова.
— Фургон приехал, — объяснил Волков свою нервозность, кивнув на ангар.
— Да ты так не переживай, если кого ловишь, расслабься. Никого живого в этом фургоне остаться не может. Газ! — Охранник, довольный, усмехнулся. — И быстро, и эффективно! Так что можешь ехать без проблем!
— Нет, — сказал Волков одеревеневшими губами, — я провожу.
Шофер с охранниками прошел в ангар, фургон выехал за ворота.
— Это вертолет, — сказали Феде в ухо с хрипами и сильными помехами. — Сколько мне еще тут болтаться? Чего не звоните?
Федя, застыв, еще раз посмотрел на часы.
— Крутись еще немного. А что там происходит внизу?
— Да все нормально, тихо, никакой возни. Фургон выезжает из ворот, милицейская мигалка стоит неподалеку. Одна прогулочная вышка пустая. Все нормально, непонятно только, что я тут делаю до сих пор?
— Еще пять минут, ну, четыре, — сказал Федя, уже чувствуя остро неприятности, и отложил телефон. — Фургон уехал, на крыше его тоже нет, — сказал он секретарю.
— Подожди, Федя, не суетись… Что тут может быть? Если он пошел в прачечную, должен был позвонить наш подсадной.
— Он не позвонил.
— А если не пришел надзиратель?
— Тогда подсадной не должен был спускаться с вышки! — заорал Федя, теряя спокойствие окончательно. — Либо их взяли в коридорах, либо нашли телефон и противогаз, что опять-таки обозначает, что их взяли.
— Федя, — спросил секретарь, — почему ты оставил ребят смотреть за подставной машиной и никого не послал перехватить настоящую? — Секретарь говорил тихо и медленно.
— Почему, почему! Потому! Очень умный, да?
— Нет, это я только что придумал.
— Если контора знала про машину из прачечной, что тут делать? У меня голова пухнет, я ничего не понимаю!
Пискнул телефон.
— Я сворачиваюсь! — сказал вертолет. — Все спокойно, прогулка закончена.
Федя сидел в оцепенении еще минут десять. Не двигаясь, рядом сидел его секретарь. Он первый не выдержал:
— Федя, чего мы ждем?
— Мы ждем, когда начнутся неприятности. Когда что-нибудь прояснится, сразу станет легче.
В кресле дремал, посапывая, курьер. Телефон. Движения у Феди словно в замедленном кино.
— Але! Это «мохнатый». Она позвонила?
— Кто она? — спросил Федя, сразу успокоившись.
— Ну, эта красотка, которую ты послал? Мне некогда, объявили посадку. Я сказал ей, где телефон в прачечной, она позвонила?
— Как она выглядит?
— Отпадная блондинка из «Плейбоя» в спецодежде.
Федя уставился перед собой, не мигая.
— Контора послала своего человека на побег, а меня наняла, чтобы подставить, как я и думал раньше, — сказал Федя секретарю, убирая телефон. — Позвони ребятам, пусть бросают фургон и делают отбой. Поехали домой, у меня большие планы на сегодняшний вечер.
Ева прошла спокойно и не спеша по коридору к тому месту, где она оставила пакет со своей одеждой. Он была почти уверена, что его там не окажется, но пакет был на месте. А рядом — туалет для персонала. Ева зашла в кабинку, быстро сняла форменную одежду и повесила на дверцу. Тщательно оделась, уговаривая себя не спешить.
— Не получилось с допросом? — спросили Еву на контроле при выходе. — Прогулка окончилась, а вы как раз уходите.
— Что? А, да… Да, — ответила она. На дороге подняла руку и шла так, не оглядываясь. Частник нашелся почти сразу. Ева назвала больницу. Частник стал рассказывать, как в этой больнице умерла его невестка. Ева заснула под его рассказ на несколько минут, как будто провалилась в яму.
В больнице она нашла прачечную и осмотрела доставленные контейнеры. Взгляд ее, как будто помимо сознания, безошибочно определил длинную сетку. Ева протянула руку сквозь решетку контейнера и пощупала эту сетку. Потом пошла по коридорам больницы, пока не нашла каталку.
Вокруг нее ходили люди из персонала, ей даже задали какой-то вопрос, но Ева только отмахнулась. Силы ее были на исходе. Она вытащила Слоника и с большим трудом уложила его на каталку, подтащив сначала на нее верхнюю часть туловища. Ее стало мутить, когда на каталке она отстегивала наручники, потом разрезала одежду и сдергивала эти клочья. Голого Слоника накрыла замаранной простыней и перевезла через несколько коридоров и два лифта в подвал, где был морг.
— Опять везут! — крикнула ей старая санитарка, елозившая шваброй по полу. — Уже местов тут нет, а все везут! К родным ставить или к неопознанным?
— К неопознанным, — проговорила Ева с трудом, ей показали куда.
Она постояла несколько секунд у шеренги накрытых каталок, потом сняла с чьей-то ноги бирку с номером и привязала ее Слонику на большой палец.
На улице повалил крупный снег, словно где-то вверху открыли переполошенный курятник, город за несколько минут стал белым и торжественным. Ева поехала в управление, убедив себя, что спать сейчас нельзя: надо было быстрей показаться Волкову, пока он не наделал глупостей. На остановке она бросила в мусорный контейнер пакет с кусками одежды Слоника, противогазом и телефоном.
У двери своего кабинета она чуть задержалась, а когда протянула руку, Волков распахнул дверь. Глаза у него были вытаращены, волосы торчали, рот открыт.
— Ты жива! — крикнул он первым делом на весь коридор. Оглянулись все, кто там был.
Ева толкнула его в комнату и закрыла дверь.
— Волков, — сказала она строго, — я тоже рада тебя видеть, мы не виделись со вчерашнего дня, но так орать все равно не надо. Что у тебя произошло?
— Полный маразм, понимаешь, когда я ехал в машине из прачечной, на меня напали двое в камуфляжной форме, отрубили меня и забрали документы. — Он метался по комнате, размахивая руками. — Да! Они еще облили меня спиртом! Меня хотели отвезти в вытрезвитель.
— Волков, — спросила Ева, подкрашивая губы перед маленьким зеркальцем от пудреницы, — какого черта ты делал в машине из прачечной?
— Ну как же, — забормотал Волков, всмотревшись в Еву повнимательней и почуяв неладное. — Это, конечно, была не настоящая машина из прачечной, это я ее так. Я должен был приехать. У нас сегодня побег должен быть, Ева Николаевна, помните?
— И куда мы сегодня бежим на машине из прачечной? — Теперь Ева припудривалась.
— Ева… Николаевна, Курин!.. Он сегодня должен был сбежать. — Волков вдруг побледнел, Ева испугалась, что он упадет в обморок.
— Волков, ну что за бред? Какой побег? Курин расслабился, когда убили этого… как его, футбольного босса, ждет суда спокойно в изоляторе.
— Ты не могла меня так подставить, — глухо проговорил Волков, потом схватился за виски руками. — А! Я понял! Ничего не получилось, да?
— Волков, мне надоели твои фантазии, давай работать наконец, у нас уже три дела висят просто в воздухе.
Волков, не отрываясь, смотрел на Еву. У него дрожали руки.
— Если ты вывезла Курина, — сказал он глухо, — то он труп, потому что машину из прачечной обрабатывают газом в специальном боксе.
— Я тебя уже просила говорить мне «вы». Это раз. Ты мне надоел с этим Куриным. Это два. Если тебе нужна помощь психолога, то ее зовут Далила, помнишь Далилу, красавицу? Она работает этажом ниже. Это три. Постарайся заткнуться и помолчать с полчасика, я соберу бумаги.
Волков посидел пять минут, потом, спотыкаясь, опрокинув стул, выбежал из кабинета и понесся бегом по лестнице в дежурную часть узнать происшествия по городу.
Через час по городу объявили тревогу. Из Бутырской тюрьмы сбежал особо опасный преступник, Паша Закидонский, он же Слоник. Он не вернулся после прогулки в камеру, обнаружен открытый люк на крышу тюрьмы, пропал один охранник с вышки, что предполагает организованный побег.
Ева с трудом дождалась пяти часов. Волков убежал, опрокинув стул, и больше в кабинете не появился. Ева быстро замкнула дверь и постаралась спуститься с лестницы не спотыкаясь.
На улице ее ждал Володя. Он стоял с большим букетом роз, припорошенных снегом. Над розами светилась его улыбка. На него падал снег, свисая кое-где сосульками с волос.
— Давно стоишь? — Ева не могла никак засунуть ключи от машины в дверцу.
— Часа два, — сказал Володя, отбивая дробь зубами. — Это тебе цветы! — напомнил он на всякий случай.
— Отличные цветы, — сказала Ева безо всякого выражения.
— Если ты изображаешь полное раскаяние по поводу наших близких отношений, — говорил Володя, усаживаясь, — если ты решила немедленно прекратить нашу только родившуюся любовь, — он снимал мокрый снег с головы и стряхивал это на пол, — если ты такая мрачная и злая, чтобы побыстрей и подальше меня оттолкнуть!..
