– Тише, – послышался усталый голос Ирины, – у меня заболела мама, я останусь у родителей.
– Что-то серьезное? – Игорь весь напрягся.
– Врачи пока не знают, но если будет ухудшение, то придется лечь в больницу.
– А что с ней? – сочувственно спросил Костиков.
– Что-то с сердцем. Игорь, – Ирина немного помолчала, – последние дни были не самыми лучшими и…, – она снова замолчала, – не знаю, как сказать.
– Нам нужно поговорить, котенок, – мягко сказал Игорь.
– Да, поговорить, – Ирина уцепилась за его слова как утопающий за соломинку, – но только не сейчас. Мама заболела. Давай отложим наш разговор.
– Я приеду завтра, – сказал Костиков.
– Нет, Игорь, лучше не надо. В доме такая атмосфера. Отец тоже сильно сдал. От Люськи никакой помощи. Как маме станет получше, я приеду сама.
– Когда? – только и смог спросить Игорь.
– Думаю, что через несколько дней. Не скучай.
– Хорошо, – ответил Игорь, – передай привет своим. Я жду тебя.
– Спасибо, Игорь.
Ирина повесила трубку. Вот так. Заболела мама. Это понятно, каждый человек может заболеть. Но раньше они всегда сами справлялись со своими проблемами, не ждали Ирину, а теперь она стала им необходима. А как же он, Игорь? Костиков пытался поставить себя на место Ирины, доказать себе, что он эгоист, но обида в душе не проходила. Она не захотела, чтобы он приехал. Может, от него и мало пользы, но он хотя бы был рядом. Не захотела. Кто бы мог подумать каких-то пару месяцев назад, что жизнь может так измениться. Трещинка осталась. Теперь это не просто трещинка, а целая пропасть, которую нужно преодолеть. Но сделать это они смогут только вдвоем.
Игорь провел рукой по лицу и посмотрел в окно. Ночь прошла, а он и не заметил. Он подождет. Ирину он готов ждать хоть всю жизнь.
В томительной неизвестности прошло несколько дней. Ирина не звонила. Игорь несколько раз хотел позвонить ей сам, но все же откладывал трубку. Значит, Ирина еще не готова для разговора. Пусть пройдет время. Все утрясется, уляжется. Игорь старался заставить себя поверить, что именно так и будет.
Бабуся целыми днями пропадала в Доме, поэтому Игорь был предоставлен сам себе. Он очень жалел, что на данный момент не занимается каким-нибудь делом. По крайней мере это отвлекло бы его от невеселых мыслей.
Хлопнула входная дверь. У Игоря от этого звука всегда замирало сердце. Не переставал надеяться, может, это Ирина вернулась. Не удержался, выглянул в коридор. Вернулась Бабуся. Такой расстроенной Игорь ее вообще не видел. Она поставила сумку, разулась. надела домашние тапочки и тяжело поковыляла на кухню. Игорь отправился следом.
– Что случилось? – спросил он, усаживаясь рядом с Бабусей.
Та подняла на него голубые глаза, которые в этот момент показались ему блеклыми, выцветшими.
– Беда случилась, Горяшка, человек один хороший помер.
– Какой человек?
– Кондратьев. Я говорила тебе про него. Очень веселый был человек, безобидный, может, и приврать любил, но больно уж складно. Его завсегда бабы наши любили слушать. Чисто Евдокимов, – повторила она слова одного из обитателей Дома.
– А почему он помер? – Игорь видел, что Бабуся расстроена и хотел хоть как-то ее утешить.
– Говорят, что от старости. Только сомневаюсь я в этом, очень сомневаюсь.
– Почему? Ведь он же был старым.
– Старым да крепким. Что же тебе, если старый, то и не человек что ли. Я вон, почитай его на шесть годков постарше буду, так что же и мне помирать прикажешь? – Бабуся на глазах становилась прежней – колючей и ехидной бабкой.
Игорь засмеялся. Такая Бабуся была ему гораздо больше по душе.
– Чего загоготал-то? – напустилась на него Бабуся, – я тебе о серьезных вещах тут толкую, можно сказать, о вечности этой самой, а ты гогочешь, как жеребец стоялый. Тьфу, лихоманка.
Бабка отвернулась к плите и сердите забрякала кастрюльками. Игорь встал со стула, подошел к ней и легонько приобнял за плечи.
– Простите меня, баба Дуся. – покаянно произнес он, – и в мыслях не было вас обидеть. Я же вижу, что на вас эта смерть сильно подействовала. Рассказали бы.
– Чего рассказывать-то, нашел тоже рассказчика, – продолжала сердиться Бабуся, но больше по инерции, – тебе слово только скажи, гоготать враз начинаешь. Ровно дурень на ярманке.
Игорь пропустил эту тираду мимо ушей. Бабуся должна выпустить пар. А как успокоится, все равно все расскажет. Игорь ждал. Бабуся оставила, наконец-то, в покое кастрюльки и отправилась в свою комнату. Игорь пошел за ней.
Бабуся уже достала из сундучка заветный кисет и зарядила одну ноздрю табачком. Теперь, минут пять Бабуся совершенно выпадет из жизни, будет только охать да чихать.
– Апчхи! – слышалось из комнаты, – ох ты, батюшки, апчхи!
Игорь ждал. Бабуся непременно явится. Не такой она человек, чтобы держать все в себе. Обязательно захочет высказаться. Прошло шесть минут. Чиханье прекратилось. Через пару минут и сама старушка появилась на пороге кабинета.
– Доброго здоровья, Евдокия Тимофеевна, – приветствовал ее Игорь, – садитесь и рассказывайте.
Бабуся решила на этот раз не обижаться на насмешника и проворно взгромоздилась на стул.
– Что у вас там случилось? – поинтересовался Игорь, – рассказывайте по порядку.
– Я же тебе уже сказала, Горяшка, Кондратьев помер, – Бабуся снова пригорюнилась, – только не нравится мне это, ох, не нравится. Другие-то, может, и не замечают, а я сразу поняла, что дело нечисто.
– Почему? – Игорь был заинтригован, – давайте-ка сначала факты.
– Какие хвакты?
– Такие. Кондратьев ваш все-таки был старым. Так? – Игорь сделал останавливающий жест, пытающейся что-тот возразить Бабусе, – крепким вы сказали. А может быть, он чем-то болел? Человек может выглядеть крепким с виду, но все-таки болеть. Сердце там или еще что-то.
– Не скажи, Горяшка, – не согласилась бабка, – больного человека сразу видно. Если болезнь изнутри подтачивает, то глаза перво-наперво грустными становятся. А наш Кондратьев ни на что не жаловался. И глаза свои жмурил, чисто сытый кот. А не веришь мне. на-ка вот, посмотри.
– Что это? – удивился Игорь, принимая от Бабуси какую-то замусоленную папку. – Медицинская карта, – изумленно прочел он, – Кондратьев Федор Гаврилович. 1931 года рождения. Так ему же было почти семьдесят.
– А ты внутря-то загляни, – не унималась бабка.
Игорь полистал медицинскую карту. Старичок, действительно, отличался завидным здоровьем.
– А что говорят врачи в Доме? – спросил он, закрывая папку.
– А то и говорят, что старый был. Как сговорились все.
– Как вам удалось это достать? – Игорю было крайне любопытно, – неужели стащили?
– Тьфу на тебя, – Бабуся аж подпрыгнула на месте, – неужто ты про родную бабушку так подумать мог, варнак этакий. И как язык только повернулся!
– И все-таки? – не сдавался Игорь.
– Зачем тащить? – Бабуся поправила концы платка, я в больничку сходила и мне там это выдали.
– Так просто и выдали? – не поверил Игорь.
– Конечно, а ты как думал. Я пришла туда, встала к окошечку и говорю молоденькой девичке: «Так, мол, и так, милая, старичок у нас один помер, так меня за его болезнями послали, потому что так полагается. Его болезни теперича в архиве хранится будут. Так полагается».
– И она вам эту папку отдала? – Игорь не верил своим ушам.
– А как же. Я ей бумажку сунула с именем-отчеством, а она мне болезни-то эти и принесла. Я их в сумку и пошла себе.
– Ловко, ничего не скажешь. Только зачем?
– Экой ты бестолковый! – нетерпеливо объяснила Бабуся, – чтобы посмотреть можно было, чем он таким болел. Только не болел он ничем. Ему бы еще жить да жить. Так ведь не дали!
– Как не дали? – Игорь встал с дивана и потянулся за трубкой, – неужели вы думаете, что его убили?
– И думать нечего! – отрезала Бабуся.
– Но как? и главное, зачем?
– А вот послушай зачем. Я в Доме с женщиной одной говорила. Ильиничной. Так она мне такого рассказала, волосы дыбом.
Дом существует несколько лет. Красивый, хороший. Старичков туда приваживают. Только не всех принимают. Больше, конечно, одиноких. Для таких стараются изо всех сил. И убеждают, что чем им в одиночестве в квартире прозябать, где и воды подать некому, лучше жить вместе с другими старичками в Доме, где о них очень хорошо будут заботиться. Соглашаются. В Доме отлично заботятся, все бесплатно, да еще и пенсия целехонькой остается. Куда хочешь, туда и трать. А квартира остается пустой. Вот и начинают уговаривать. Зачем, мол, держать за собой квартиру, деньги за нее платить? Лучше это мы будем делать, только соответствующие бумаги подписать нужно. Старички у сытой спокойной жизни в Доме привыкают и бумаги те подписывают.
