— У нас с господином Тукановым особая договоренность. Странно, что он не предупредил о своем отъезде, — поджала губы Наталья.
— Да он как-то неожиданно принял решение.
— А вчера ваш руководитель был на работе? — влезла в разговор я. — Мы не могли ему прозвониться.
— Нет, вчера его уже не было. Руслан Алексеевич, тебе удалось с ним связаться? — обратилась девица к молодому человеку.
— Не-а, — ползая мышкой по коврику и не отрывая взгляда от экрана компьютера, сообщил он. — По-видимому, фрау Райнхильда телефоны отключила. Как в прошлый раз. И мобильный, и домашний. Звонки мешали ей собираться с мыслями. В принципе, особо серьезных проблем не было, ну я и не стал мучиться.
Из офиса мы вышли с чувством тревоги, хотя и по разным поводам. Меня волновал вопрос скоропостижного отъезда Туканова, Наталью — пробки на дорогах. Поэтому мое предложение наведаться к Туканову домой подруга встретила в штыки. В качестве решающего аргумента привела отсутствие приемлемого повода для внезапного наезда. Основательно закрытой двери пустой квартиры он не нужен, но если Тукан передумал улетать и сидит дома с женой, наше появление будет выглядеть более чем странно.
Я прикусила язык, а подруга продолжала рассуждать на тему правильности поведения австрийцев. Заботу о здоровье Гелькиной приятельницы прежде всего должна проявлять сама больная приятельница. А вдруг это совсем не фрау Рая? Зачем, в таком разе, ей, здоровой, беспокоится о больной протеже мужа? Случайный звонок по его мобильнику и подавно не оправдание. Тем более что аппарат у него наверняка украли.
— Сделаем проще, — решила подруга. — Выедем за кольцевую, и ты попробуешь дозвониться Ангелине. Ради того, чтобы обругать ее, не поленюсь съехать на обочину и остановиться. Если она вне зоны действия сети, отыщем домашний телефон ее матушки. В то время, когда Гелька где-то носится, она воспитывает ее три… нет, уже пятнадцатилетнюю дочку. Свою внучку, значит. Блин, не помню инициалов тети Кати. Катерина, а вот с чем?.. Кстати, она не выносит, когда ее обзывают по имени-отчеству, поэтому домашний телефон Синицыных у меня без опознавательных знаков. Ничего, как-нибудь разберемся. Методом исключения из телефонной книжки неопознанных хамоватых абонентов. Поняла, да? — Наташка бросила на меня краткосрочный взгляд, убедилась, что я в прострации, и ударилась в детальные разъяснения: — Тупишь, подруга! Все элементарно. Вызываешь конкретный домашний номер, принадлежащий черт знает кому, и вежливо просишь к телефону Катерину. Тебе вежливо намекают на ошибку, ты извиняешься и возвращаешься к другим номерам. Если тебя сразу и в грубой форме пошлют в другое место, продолжения не жди, отключайся и стирай номер хама или хамки. Надо иметь элементарное чувство такта. А вдруг это президент позвонил? В смысле, жена президента. Мало ли, ошиблась номером. Всяко бывает.
— Я не тупая! — огрызнулась я. — Просто задумалась о твоем вымогателе миллионов.
— Во-первых, он не мой, а наш. Во-вторых, этот тип не стоит нашего внимания.
— Ошибаешься. Этот тип совсем не похож на простого вора, по совместительству вымогателя. Да какой вор знает, у кого ворует мобильник? В нем же нет резюме собственника. А в нашем случае мужик запросил десять миллионов, сославшись на твое близкое знакомство именно с Туканом. Мы же сами ему обзвонились. Кстати, урезанный вариант фамилии Туканова больше напоминает кличку.
— Кликуху! Лагерную! — ужаснулась Наташка.
— Знаешь, не жди выезда за кольцевую, звони Синицыной прямо сейчас, — посоветовала я.
Удивительно, как мобильник не раскалился от негодования? Каждые три минуты я пыталась вызвать на разговор Ангелину, но она бессменно находилась «в отключке». Свернув с кольцевой на Симферопольское шоссе, Наталья не выдержала, остановилась и выхватила из моих рук телефон.
— Ну что зря тыркать кнопки! Ясно же, Гельку не отловить. Наверняка на дачу укатила и, как человек разумный, отдыхает порознь с мобильником. Буду искать ее матушку по домашнему номеру. Методом исключения.
— Если Гелька уродилась в нее, не стоит искать номер домашнего телефона родительницы. Как человек еще более разумный, она давным-давно переехала на дачу. Гелька с дочерью периодически ее навещает.
Наташка задумалась, машинально покачивая рукой с мобильником — в такт своим мудрым мыслям. Судя по итоговому, несколько брезгливому выражению лица, решение, к которому она пришла, ей и самой не нравилось. Ну а мне тем более. Тащиться на чужую дачу со скоростью десять километров в час, а затем катить на собственную с еще меньшей скоростью — то еще удовольствие! Мало того, меня откровенно пугала эта поездка.
— А может, не поедем? — тоскливо предложила я, провожая глазами бесконечный поток машин. И тут же об этом пожалела. Следовало внести прямо противоположное предложение, подруга бы его раскритиковала в пух и прах и уверенно направила колеса «Шкоды» в наши загородные пенаты.
— Какой смысл в этой поездке? — торопливо продолжила я. — Можно обругать Ангелину сначала заочно, позднее по телефону и, наконец, при личной встрече. Будет больше времени для подготовки.
— Лучше экспромт, — твердо заявила Наташка. — Удивляюсь твоей непрактичности. Заодно собьем цены пластиковых окон еще на пятьдесят процентов. Совсем задаром достанутся.
По-моему, последний аргумент пришел практичной подруге в голову именно экспромтом. Кислое выражение лица исчезло, уступив место самодовольствому. Я не очень внятно, скорее для себя, помянула наказуемость добрых дел. Заикнулась и про бесплатный сыр в мышеловке. Наталья, занятая стремлением втиснуться в общее вялотекущее движение машин, поняла меня в сокращенном варианте и по-своему. Пообещала, что в магазин за сыром заедем чуть позже. Тем более что нам почти по пути. От Гелькиной дачи до наших рукой подать. Каких-нибудь сто километров. А мне пора серьезно лечиться. Идея кормить мышеловки сыром может пройти «на ура» только в коллективе психов. И возражать против поездки к Гельке не стоит. Тогда… Конечно, если у меня есть лишние десять миллионов… Желательно крупными купюрами.
Я встрепенулась и порадовалась их отсутствию. Не придется отдавать вымогателю.
— Блин! — рассердилась подруга, пропуская мои слова мимо ушей. — Бешеная скорость! С утра не везет! Да еще мобильник разрядился. На, убери его в мою сумку, только глубоко не закапывай.
Я нахохлилась, молча выполнила задание и решила больше не спорить с Натальей. Не исключено, что она права. С помощью Ангелины есть шанс разобраться с телефонным террористом.
— У Гельки дочь — писаная красавица, — доверительно сообщила мне подруга, не обращая внимания на мою покладистость. — Я, естественно, об этом помалкиваю, зачем воспитывать в девчонке и ее родных, включая добрейшей души бабулю, вредное чувство звездности. Все хорошо в меру. Поэтому при встречах — замечательно, что они редкие — каждый раз выражаю всей семье соболезнование по поводу нового прыщика, который безнадежно портит славное личико Диночки. Даже если еще не выскочил наружу. Та к сказать, скрытая форма вредительства. Сама Динка на это реагирует спокойно, а ее мамочка вообще пропускает мои слова мимо ушей, так как постоянно занята вопросами материального обеспечения семьи. Беда в том, что у нее узкая специализация, она воспитательница детского сада. На мой взгляд, единственно приемлемая для Гельки профессия — профессия безумно любимой жены преуспевающего банкира или бизнесмена. Причем с гарантией, что в ближайшее время его не посадят и она успеет обеспечить себе сносное существование где-нибудь в районе Пальма де Майорка. Непритязательную красавицу (вся в дочь) Гельку вполне бы устроил личный полугодовой доход в полмиллиона долларов. Никак не могу ее в этом убедить. Только зря красота пропадает. Вот и приходится ей трудиться барменшей. Главное, эта ненормальная вообще замуж не хочет. Даже не обеспечила себе подстраховку — запасной вариант нормального жениха. Два мужика, готовых предложить ей руку, сердце и упомянутые полмиллиона долларов на шесть месяцев, были арестованы один за другим. Освободятся из заключения не скоро. А вот бабушку, тетю Катю, безмужие дочери вполне устраивает. Несмотря на то что в свои шестьдесят с хвостиком бабуля выглядит превосходно, замуж тоже не собирается. Верна памяти мужа. Тот самый случай, когда лучше бы эту память отшибло. Мучил он ее, бедняжку, несказанно. Двадцать лет минуло с тех пор, как покинул сей бренный мир, а она все еще по ночам с испуга вскакивает. Пил он безбожно. Уйти от него было некуда, вот каждый вечер и играла с алкашом в прятки. Найдет — накостыляет, не найдет — ее счастье. Если его принесут и сгрузят прямо в коридоре, она ему накостыляет. Будучи в невменяемом состоянии, утром он обычно ничего не помнил, а все свои болевые точки объяснял производственными травмами. Бывали, конечно, у женщины и передышки. В отпуск к морю или в деревню супруг любил ездить один. А еще он очень любил Гельку. Поколачивая жену, требовал от нее молчания — грозил убить, если дочь разбудит. Господи, уж как тетя Катерина умывалась слезами, когда он помер от перепития! Счастью своему не верила, но не признаваться же в этом прилюдно. Зная всю подноготную семьи, все соседи обалдели. Решили, что она мазохистка. Замучались убеждать ее, что «там» ему будет лучше, лишь бы не выгнали. Синицын и в аду не просохнет. Тайком соорудит самогонный аппарат и в два счета споит всю чертову команду. В последний раз я видела тетю Катю примерно полгода назад. Королева! Только очень добрая. И не подумаешь, что столько лет со своим уродом мучалась… Мама дорогая! Ирка, штурман из тебя никакой. Чуть нужный поворот не проехали. А почему ты все время молчишь?
