А Тина сначала произносит небольшой монолог, потом отпивает из чашки…
Я, оцепенев, слушала болтающую Софью. Голос ее, резкий, визгливый, вонзался в мозг раскаленным железом. Через пару минут ситуация стала мне понятна. Бурская, выпив воды, должна была встать, подойти к шкафу, открыть дверцу, откуда вываливалась любовница ее мужа, ну и так далее.
Но сегодня все пошло наперекосяк, Тина одним глотком осушила чашку, сморщилась, будто уксус глотнула, начала говорить, икнула и лишилась чувств. Зрители решили, что так положено по роли, и сидели тихо, но помреж живо понял: дело неладно, и велел дать занавес. Бурскую унесли за кулисы, людям в зале сообщили о внезапной болезни исполнительницы главной роли и вызвали «Скорую», но, пока та ехала, Валентина умерла. Актеры сначала подумали, что у Бурской инфаркт, но прибывший врач мигом заявил:
– Это очень похоже на отравление, надо сообщить в милицию.
– Жанка ее на тот свет отправила, – подвела итог Щепкина.
– Почему вы подозреваете Кулакову? – прохрипела я.
– А кто еще? – удивилась Софья. – Водичку она принесла и повод имела! Да уж, красотища! Никому Павлик не достанется! Одна на кладбище, вторая в тюрьме. Какой накал страстей, Шекспир отдыхает!
В гримерку вошел толстый парень.
– Где Жанна? – спросил он. – Ее все ищут!
– Сбежала красавица, – взвизгнула Софья, – послушай, Алик…
Воспользовавшись тем, что Щепкина переключила свое внимание на другого человека, я выскользнула в коридор, добежала до вахтерши и увидела Юлия, допрашивавшего бабку.
– Значит, как она приходила, ты видела?
– Точно, – закивала баба Лена, – приволоклася вовремя, волосьями занавесилась и летит.
– А выходила ли она, ты не помнишь?
– Ну…
– Да или нет?
– Э.., э.., э.
– Безобразие, – обозлился Батурин, – чем только на посту занимаешься! Газеты все читаешь!
– Мимо меня и муха не пролетит, – обиженно прогудела бабка, – в туалет я отлучилась, живот схватило, а все потому, что после огурцов молочка попила.
– Сделай милость, – взревел Юлий, – не рассказывай тут о своих кишечных проблемах!
– Вы же спрашиваете!
– Но не о твоем поносе, вопрос звучал: «Уходила ли Кулакова?»
– Вот ща я точно вспомнила, – всплеснула руками бабка, – она дико торопилась, пронеслася молнией, один запах остался, духи у нее шибко вонючие, спасу нет, тошнить начинает, как до носа доберутся!
– Ты куда? – рявкнул Юлий.
Последний вопрос относился ко мне.
– Домой, – пролепетала я, – похоже, вам сейчас не до нового гримера.
– Прибегай завтра к четырем часам, – деловито сказал Батурин, – не опаздывай, ты мне подходишь, люблю не пафосных.
Я кивнула и вылетела на улицу.
В нашей квартире стояла полнейшая тишина, в прихожей не горел свет. Я щелкнула выключателем, разделась и пошла в гостиную. Создавшееся положение, мягко говоря, не радовало. Конечно, я очень даже ловко выручила Жанну, заменила ее во время спектакля, но теперь актрису считают убийцей, нечего сказать, хороша ситуация. И как поступить несчастной девице? Сказать честно: я не принимала участия в спектакле, заболела и послала вместо себя другую бабу? Ох, боюсь, главный режиссер, услышав такое оправдание, мгновенно выгонит Жанну вон, навряд ли господину Арнольскому понравится поступок Кулаковой. А еще он вполне может заявить ей:
– Раз с твоей ролью способна справиться первая встречная, то ступай на биржу труда, лучше я приглашу в коллектив студентку на подобные выходы. Ученице можно особо и не платить, за «спасибо» прыгать будет.
Может, мне следовало честно признаться в подмене? Дождаться милиции и сказать оперативникам правду? А я лишь усугубила ситуацию, рассказав о том, сколь спешно Жанна удрала из театра. Слабым оправданием моего поведения служит то, что я не знала о смерти Бурской и хотела убедить Юлия Батурина в присутствии Кулаковой на службе. Да уж, затея удалась на все сто процентов. Никто теперь не сомневается, что именно Жанна отравила Тину, торжественно, драматично, абсолютно по-актерски лишила Бурскую жизни на глазах у зрительного зала. Отчего никому в голову не пришло простое рассуждение: с какой стати Жанне убивать при доброй сотне свидетелей? Что, нельзя было обстряпать дело по-тихому, в гримерке?
Впрочем, похоже, у Кулаковой имелся веский повод расправиться с Тиной. Юная старушка Софья трещала о некоем Павлике, который теперь никому не достанется…
Потерев ладонями виски, я распахнула дверь гостиной и крикнула в темноту:
– Жанна, вставай.
Сейчас расскажу Кулаковой о происшествии, и мы вместе отправимся в милицию.
– Жанна, просыпайся!
Из мрака не донеслось ни звука. Я постояла пару мгновений на пороге, потом щелкнула выключателем.
Конечно, не следует будить больную Жанну, ей и так сегодня досталось, одна история с красным зайцем любого уложила бы в кровать, но альтернативы-то нет!
Яркий свет многорожковой люстры осветил гостиную. Я прислонилась к косяку: никого. В комнате царил идеальный порядок, плед на диване был аккуратно сложен, подушечки взбиты, в раскрытую форточку дул ледяной ветер, от Жанны не осталось даже запаха духов.
Решив, что она мирно пьет чай на кухне, я кинулась туда и снова обнаружила безлюдное пространство, никаких следов Кулаковой не было и в помине.
Растерянно выкрикивая на все лады: «Жанна, Жанночка, Жанна…» – я заглянула в ванную, туалет, спальни детей и Кати.
Но Кулакова испарилась без следа, на вешалке не было ее одежды, в галошнице тосковали лишь мои зимние сапожки.
Плохо понимая, как поступить, я вернулась на кухню, машинально поставила чайник на газ и услышала стук входной двери, потом голоса Юли, Сережки, Лизы и Кирюши. Члены семьи явились домой вместе, небось столкнулись у подъезда.
– Лампа, – завопил Кирюша, – я есть хочу! Чего у нас на ужин?
– Надеюсь, макароны с мясом, – вступила Лизавета.
– Тебе только мучное и есть, – заржал мальчик.
– Сам дурак! – обиделась Лиза.
– Чего обзываешься?
– Ты первый начал.
– А ну цыц, – прогремел Сережка.
– Ой, ты наступил на мою сумку, – возмутилась Юля.
– Не фиг ее на пол бросать, – парировал ее муж.
– Так у нас макароны? – влетела на кухню Лиза.
– Мне лучше салат, – заявила входящая следом Юля, – без заправки.
– Мяса хочу, мяса, котлет! – завел Кирюшка.
– И супу! Борща, – подхватил Сережка.
Я вынула пачку пельменей.
– Через пять минут сварятся.
– Фу, гадость!
– Не хочу тесто с жилами!
– Ваще отстой!
– Лампа, ты чем занималась?
– Дома сидела, – соврала я, ставя на огонь кастрюлю.
– И не сварила щи!!!
– Ну.., не успела!
– Почему? – гневно воскликнул Кирюшка.
Я не нашлась, что ответить, но тут меня выручила Юлечка.
– Ой, – закричала Сережкина жена, – какая прелесть? Откуда она у нас?
Я обернулась и уронила шумовку, посреди кухни сидела Ириска и чесалась изо всех сил.
– Жутко прикольная! – взвизгнула Лиза.
– Это кошка? – спросил Кирюша.
– Ты чего, – захихикала Лизавета, – так Рейчел и потерпит дома киску, это собака.
– Маленькая какая!
– Порода называется йоркширский терьер, – осторожно сообщила я.
Может, Жанна где-то в доме? Ириска ведь здесь!
Наверное, ее хозяйка пошла покурить на лестницу.
Хотя маловероятно, когда я пришла, дверь была закрыта. Может, Жанночка отправилась подымить и захлопнулась? Девушка небось потопталась на площадке, замерзла и попросилась временно к соседям! Ага, а куда подевались ее сапожки и куртка?
– Лампудель, – сурово спросил Сережка, – немедленно отвечай, откуда у нас сие блохастое существо?
– У Ириски блох нет, – возмутилась я, – маленьким йоркам положено чесаться!
– Вот так, почти до крови? – прозвучал сзади голос Костина.
– И ты тут? – подпрыгнула я.
– Если не ко двору, могу уйти, – не преминул изобразить из себя обиженного майор.
– Блохи нам ни к чему, – задумчиво протянула Юля.
– Она без паразитов, – стала злиться я, – нежное, крохотное создание. Чем оно вам мешает?
– Приходит Ваня домой из армии, – вдруг заявил Костин.
– Ваня – это кто? – изумилась Лиза.
– Прийти из армии нельзя, – ехидно перебила ее Юля, – можно демобилизоваться.
– Зануда, – сказал Кирюша.
– К нам еще и Ваня явился? – воскликнул Сережка.
– Что вы за люди! – возмутился майор. – Я анекдот рассказываю! Пришел Ваня из армии, а у его Тани трое ребят на лавке. Муж давай орать: «Ты, такая-сякая, изменяла мне!» А жена в ответ: «Вовсе нет, милый! Вон первый, Паша, сидит, – это ты в отпуск приезжал. Вон второй, Коля, – это ты опять в отпуск приезжал». – «А третий откуда? – взревел Ваня. – Меня всего пару раз домой отпускали». – «Он такой маленький, наивный, крохотный, чего ты к нему привязался?» – ответила жена.
– Не смешно, – отрезал Сережка, – откуда Йорк?
