О-о-ох!..
Когда всплывало вверх, горький комок подкатывал Ивану Ивановичу под кадык и норовил выплеснуться наружу. В замкнутом, без окон шкафу морская болезнь донимала особенно сильно.
Плавно — вверх...
Плавно — вниз...
Плавно...
Когда же это кончится?.. Мамочка моя!..
Кончилось нескоро — через семь дней.
Контейнеровоз пришвартовали к портовой стенке, краны, разом закачав стрелами, выдернули из трюмов контейнеры, составили их в штабеля.
Но это было уже не страшно, это было всего лишь один раз вверх и один раз вниз.
Потом приехали грузополучатели, которые быстро разобрали контейнеры и растащили их до трейлерам. Далее шкаф поехал сушей на полуприцепе арендованного на сутки грузовика. Поехал по Америке.
Американские дороги тоже очень хорошие, почти такие же, как в Европе, а может, даже лучше...
Направо...
Налево...
Стоп...
На каком-то полузаброшенном складе контейнер разгрузили. И перетащили шкаф в фургон, который отвез груз по адресу...
— Здравствуйте!
Лица были те же самые. Те же самые, что в Европе.
— Как доехали?
— Спасибо, хуже некуда.
— Ну-ну... Сейчас вы отдохнете, выспитесь, а завтра с утра вам нужно будет...
Что нужно будет, можно было не говорить, Иванов и так знал — нужно будет съездить в какой-нибудь очередной кредит-банк, чтобы снять со счета и перевести на другие счета несколько десятков или сотен миллионов долларов.
Хотя в принципе можно было не ездить и не переплывать океан и вообще из дома не выходить, воспользовавшись обезличенными формами обслуживания или оформив на кого-нибудь доверенность. Но почему-то нельзя было обезличенно, нужно было лично...
Иванов съездил в банк, где распорядился снять со счета энную сумму и перенаправить по представленным адресам...
Чтобы, спустя день, неделю или месяц, в Мексике, на Филиппинах или еще где-нибудь местная компартия выдала в виде матпомощи семьям бастующих шахтеров продуктовый паек. Или через третьи страны закупила оружие для грядущих боев с мировым капиталом. Или напечатала несколько тысяч листовок, которые романтичные юноши-революционеры пойдут расклеивать под носом полиции на стенах и заборах и за что будут схвачены и смертным боем биты в участке, а может быть, даже убиты.
И пойдут деньги на Кубу — первый и, наверное, последний выдвинутый к американскому континенту форпост капитулировавшего на шестой части суши социализма. И пойдут в саму Россию тем же шахтерам и в местные партячейки для закупки канцелярских принадлежностей и ксероксов для размножения агитпродукции. А может, и оружия для грядущих боев.
И хоть нынче Россия во мгле, все равно еще не вечер и не известно кто кого. Пока народ безмолвствует, позволяя натягивать на себя капиталистическое ярмо, но придет время — поднимется. Пусть не сегодня и не завтра, пусть через пятьдесят или даже сто лет, но обязательно поднимется. Вернее сказать — восстанет и здесь, у нас, и не у нас — весь мир голодных и рабов... и тогда прорастут посеянные зерна и обязательно при — годится купленное и зарытое в землю оружие...
Иван Иванович переводил деньги и возвращался в отель.
— Что дальше? — спрашивал он.
— Ничего. Вы свою работу выполнили, спасибо, можете возвращаться назад.
— В шкафу?! В шкафу не поеду!
— Почему?
— Не поеду и все! Что я вам, белье, чтобы меня в шкафу держать!
— Но вы попали сюда нелегально и, значит, выбираться отсюда придется так же...
И пассажирский шкаф, дав длинный гудок, отвалил от стенки седьмого грузового причала.
Господи, когда же это кончится!..
Кончилось неожиданно быстро. На второй после возвращения в Европу день.
— Знакомьтесь, это ваша жена.
Жена была очень даже ничего, высокая, худая, длинноногая и красивая, как фотомодель. Но у Иванова уже была жена, там, в России, маленькая, толстая, коротконогая и очень вредная.
— У меня уже есть жена, — напомнил он.
— Да? Ну пусть еще будет, — легко нашел выход из положения его собеседник. — Человек вашего достатка может позволить себе много жен. Так что знакомьтесь.
Новоиспеченная жена протянула руку и улыбнулась.
Иванов тоже улыбнулся и тоже протянул руку.
— Маргарита, — представилась она.
— Иван Иванович, — торопливо сказал Иванов. — То есть я хотел сказать Ваня...
Но Ваня звучало как-то не очень.
— Иван, — поправился он, — Иван Иванов.
Потом он ходил по ресторанам и казино. С женой. Под ручку. Маргарита влюбленно смотрела на своего избранника, застегивала ему пуговицы, ластилась, трепала по щечке и прилюдно чмокала в кончик носа.
Но на ночь ушла спать в соседнюю комнату.
Иван Иванович остался.
“Жена какая-то, — думал он. — Как будто без нее было плохо... Ну, вообще-то, иногда было. Все-таки я мужик”.
Иван Иванович ворочался с бока на бок, вспоминая дневные поцелуйчики и объятия.
А она ничего! Фигура, лицо... И вообще... А ноги... Только почему, если жена, отдельно легла?
Иван Иванович встал и ощупью пошел к двери.
Что за ерунда — если жена, значит, жена!
Открыл дверь, прошел по коридору на цыпочках несколько шагов, замер, прислушиваясь.
Кажется, спит.
Потянулся к ручке двери, но вдруг что-то сообразил — напряг торс и мышцы рук, выдвинул вперед подбородок, чтобы придать лицу мужественное выражение, попытался втянуть висящий на резинке трусов живот. Но весь втянуть не смог, только часть.
Раздался он на дармовых харчах.
Толкнул дверь и, твердо ступая, пошел прямо к кровати. Но, дойдя, скис и остановился, переминаясь с ноги на ногу.
— Вы что-то ищете? — спокойно спросила из темноты Маргарита.
— Я? Да... То есть нет. Я к тебе пришел.
— Зачем?
— Как зачем? — возмутился Иванов. — Ты же мне жена! Он так сказал.
И вдруг, решившись, отбросил край одеяла и толкнул внутрь, в тепло постели, ногу.
— Стоять! — очень спокойно и очень тихо сказала Маргарита.
И в его полувтянутый живот воткнулось холодное дуло пистолета. Отчего живот наконец втянулся окончательно.
— Вы чего это, чего? — сипло прошептал Иванов.
— Идите спать, — сказала Маргарита. — Поздно уже.
— Но вы же жена, — промямлил Иванов.
— Я не для этого жена, — пояснила она.
— А для чего?
— Для обеспечения вашей безопасности.
— Вы? Вы же женщина, — поразился Иванов.
— Я, между прочим, мастер спорта по пулевой стрельбе. И, если что, не промахнусь.
Маргарита убрала пистолет и повернулась на бок. Иванов потоптался несколько минут на месте и пошел к себе.
Какая же это жена — какая-то чугунная баба, а не жена...
Так и оказалось — Маргарита железной рукой взяла супруга в оборот.
— В гостиницах больше не живем — дорого. Купим загородный дом.
Купили.
— Бытом я заниматься не буду!..
Наняли челядь.
— Ваш водитель...
Ваш садовник...
Ваша горничная...
Ваш телохранитель...
Слуг было много, но все они были какими-то одинаковыми — все с рязанскими мордами и малоразговорчивые. И очень плохо выполняли свои обязанности. Садовник выкорчевал по периметру забора всю растительность, перепахал землю и вырубил возле окон кусты. Горничная шаталась по дому, часто зависая возле окон и, кажется, ничего не делала.
— Давай уволим горничную, — предложил Иван Иванович жене.
— Зачем?
— Она дура и хамка. Вчера сказала мне, чтобы я к ней не привязывался.
— Вот и не привязывайся, — сказала жена. И весь разговор.
Поездки по банкам продолжались, но теперь, слава богу, не в шкафу, теперь в собственной машине с собственным водителем, в сопровождении жены и телохранителя.
Водитель предупредительно, с полупоклоном открывал ему дверцы, улыбался, сдувал пылинки и заискивающе заглядывал в глаза.
В машине переставал обращать на него внимание.
— Поезжай тише, — требовал Иванов.
— Я лучше знаю, как ехать, — грубо отвечал водитель.
— Ты как со мной разговариваешь! Я тебе кто? — возмущенно орал Иванов.
Но все только ухмылялись.
И Иванов быстро вспоминал, кто он.
Никто.
Сзади за машиной шла еще одна машина с неприметными на вид водителем и пассажиром. Но очень зоркими водителем и пассажиром.
— Вон тот красный “Фольксваген”, — показывал пассажир.
— Вижу. Номер другой.
— Номер ничего не значит, номер можно сменить.
— Нет, все-таки нет, у того обивка сидений другая была.
И водитель с пассажиром замолкали, внимательно наблюдая за потоком машин.
И где-то совсем сзади, прикрытый десятками автомобилей, шел микроавтобус, набитый одинаковыми на вид молодыми людьми. Несмотря на жару, все они были в костюмах хорошего покроя, но со слегка асимметричными плечами...
Иван Иванович приезжал на место, где перед ним услужливо распахивали дверцы и где ему на шею вешалась любящая жена.
Потом ехал домой...
И та машина, что шла сзади, тоже ехала. В расположенный по соседству дом.
Уставшие пассажиры высаживались в подземном гараже, на ходу расстегивая воротники рубах и стягивая пистолетные сбруи. После чего шли на доклад.
