Таксист впервые за всю поездку улыбнулся.
— Неудивительно, — протянул Дюк Роулинз.
Несколько минут прошли в молчании. Автомобиль свернул с главной дороги и остановился.
— Все, приехали, — сообщил таксист. — Фирма неплохая, есть очень приличные машины.
— Вот и замечательно, — отозвался Дюк Роулинз, расплатился и вышел.
Одноэтажное здание филиала «Брэндон моторс» — фирмы, предлагавшей автомобили в аренду, располагалось в центре извилистой улочки, которая тянулась через поле и дальше спускалась к небольшой группе приземистых строений.
На площадке перед зданием стояли ряды новых и подержанных машин, на их лобовых стеклах светились розовой и зеленой флуоресцентной краской ярлыки с ценами. На наклонной деревянной платформе, отделанной по краям полосами красной и золотой материи, возвышалась «машина недели». Возле нее стоял дилер. Он кивнул подошедшему к нему Дюку, затем кивком же показал в сторону машины. Дюк поморщился.
Он выбрал невзрачный автомобиль, помятый и недорогой «форд-фиеста» 1985 года. Он обошел его вокруг, осмотрел через окна салон, подошел к багажнику, наклонившись, несколько раз качнул его и, выпрямившись, спросил:
— Наличность берете?
— Берем, — ответил дилер.
Вытащив бумажник, Дюк отсчитал банкноты и расписался в квитанции. Усевшись в машину, снял с зеркала заднего вида прилипшую сосновую иголку, выбросил ее в окно и начал медленно выезжать с площадки. Минут через двадцать, остановившись у заправочной станции, залил полный бак, купил в магазинчике черный фломастер и карту. Отметив кружком место назначения, он пальцем проследил маршрут, запустил двигатель и направился в Лимерик. Остановился Дюк на окраине города, в мотеле «Тревелодж», принял душ и выспался.
Выехал он к вечеру, когда на улице уже темнело. Трасса до Типперери была перегружена. Не проехав по ней и пяти минут, он оказался зажатым спереди и сзади двумя громадными шестнадцатиколесными грузовиками. Дюк попробовал уйти вправо, но не смог — тянулся сплошной ряд машин. Он снова встал между грузовиками и почти сразу же увидел перед собой большой знак с надписью «г. Дум». Едва ли не в последний момент он резко повернул руль влево и выехал на узенькую, похожую на серпантин улочку. Огни фар выхватили еще один белый знак с черной надписью «р. Дун». Проехав по короткому каменному мосту, Дюк въехал в крошечный городок. Стояла кромешная темнота. С трудом заметив поворот, он въехал на главную улицу — два ряда чистеньких опрятных домиков, несколько магазинчиков и пабов. Светящиеся часы на панели управления показывали половину двенадцатого. Он продолжал медленно ехать до тех пор, пока не уперся фарами в железные ворота, загораживающие въезд на поле. Дюк опустил голову на руль, успокоился, отдышался, затем вышел из машины и пошел назад, на главную улицу. Ему хотелось пива. Сейчас он даже не подозревал о той возможности, которую подбросит ему судьба.
Длинная петлистая дорога, обсаженная двумя рядами сикомор, заканчивалась прямо у входа в дом. Джулио Лаккези ждал сына в отделанном мрамором холле. Невысокий, но хорошо сложенный, загорелый, холеный, с гладко зачесанными на пробор каштановыми волосами, сильно подбитыми сединой, — одет он был в темно-голубой укороченный пиджак, напоминающий скорее куртку, идеально выглаженные бежевые брюки и замшевые туфли без единой заметной складки.
— Приветствую тебя, Джозеф, — чуть раскинув руки, вальяжно протянул он.
— Здравствуй, отец, — ответил Джо, пожимая протянутую руку.
— Памелу ты, разумеется, знаешь.
— Да, конечно. Здравствуйте, рад вас видеть. Даже не верится, что она все-таки уломала тебя, — сказал он отцу.
Памела улыбнулась.
Неудивительно, что она была прямой противоположностью первой жене Джулио Лаккези, — высокая, светловолосая, худощавая, идеальный тип северянки. Мария Лаккези была чуть полноватой яркой шатенкой с огненным взглядом и таким же темпераментом.
Джулио отступил назад.
— Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
— Спасибо, не нужно, — сказал Джо, — я помню.
Подхватив чемоданы, он поднялся по небольшой лестнице в комнату, которую не видел двенадцать последних лет. Памела шла за ним.
В комнате Джо увидел все тот же холодный гостиничный минимализм. Но если раньше он ему просто не нравился, то сейчас внушал отвращение. С четырнадцати до семнадцати лет он каждый август проводил у своего отца, в городе Рай. Ездил он туда вместе с соседями, которые любили отдыхать неподалеку в то же время. В сентябре он возвращался обратно к радостно встречавшей его матери. Жили они в маленьким домике на несколько семей, в поселке Бенсонхэст.
Памела проводила его вниз, в зал, подвела к громадному, вишневого дерева обеденного столу, затем направилась на кухню и вскоре вернулась оттуда с тремя тарелками — на них лежало немного спаржи, пропитанной, словно набальзамированной, винным уксусом.
— Хочешь, положи туда немного пармезана. — Джулио пододвинул сыну небольшую тарелку с овощами по-пармски, запеченными с помидорами и пармезаном.
— Спасибо, не нужно, и так вкусно. — Джо чуть приподнял вилку. — Скажи, а Бек тоже приедет? Я звонил и ей, и ее мужу на мобильные, но так и не дозвонился.
Так Джо называл свою старшую сестру Ребекку. Она работала на студии, ездила подбирать площадки для съемок.
— Ребекка занята, как обычно. Опять что-то снимает, — ответил Джулио. — Ей эта работа очень подходит. В сумасшедшем доме она чувствует себя как рыба в воде.
— Отец с ней давно в ссоре, — сказал Джо Памеле.
Та отвернулась. Джулио сделал вид, что не слышал реплики сына.
— Как дела у Шона? — спросил он.
— Замечательно. Понемногу обустраивается.
— Обычно это занимает месяцев пять. После чего следует возвращение домой.
Джо посмотрел на отца.
— Возможно, это у нас в генах, — заметил он и повернулся к Памеле. — Я провел детство в Бруклине, затем мы все переехали в Луизиану, где отец нашел себе новую работу. После развода я с матерью вернулся снова в Бруклин, а потом в течение нескольких лет жил то с матерью, то с отцом, сначала в квартире, а потом уже в этом доме. Отучившись в университете, я уехал на несколько лет в Луизиану и затем снова переехал в Нью-Йорк. И вот теперь живу в Ирландии.
Памела рассмеялась.
— Вам пришлось много поездить. Так, значит, вы учились в университете?
Джо кивнул.
— Может быть, в том же самом, что и ваш отец?
Джо снова кивнул.
— А я и не знала, — удивилась она и повернулась к Джулио.
— Недолго я там проучился, — добавил Джо.
Джулио закашлялся.
После обеда они перешли в гостиную, устланную толстыми мягкими коврами. У одной из ее стен стоял длинный широкий диван, обтянутый белым с золотом гобеленом, на окнах висели тяжелые бархатные шторы. Анна называла эту комнату кошмарной и безвкусной.
— Итак, ждем свадьбу? — нарушил неловкое молчание Джо.
Джулио и Памела переглянулись.
— Видишь ли… — начал Джулио. — Дело в том, что мы уже поженились. И свадьба уже была. На прошлой неделе, в Лас-Вегасе.
— В Лас-Вегасе, — повторил Джо.
— Да. — Памела кивнула. — Я понимаю, ты огорчен. — Она пожала плечами и закончила уже тише: — Все прошло замечательно.
— Ну ты даешь, отец. Как всегда, оригинален. Меня еще никогда не приглашали на свадьбу, которая бы к моему приезду уже закончилась. Ну, поздравляю. Вот уж праздник так праздник.
— Что сделано — то сделано. В любом случае я очень рад, что ты к нам приехал.
— Я тоже, — сказал Джо. — Тогда спокойной вам ночи, я пойду спать.
Он поставил на стол недопитый бокал и отправился в свою комнату. Там он включил телевизор и лег в постель. Уже позже, услышав, как хлопнула дверь спальни отца, он поднялся и пошел на кухню сварить себе кофе. С чашкой кофе в руках он направился в зал. Его влекло дальше, в рабочий кабинет. Он вошел в него. Громадная квадратная комната, обставленная стеллажами книг, в которых отражалась вся научная карьера его отца. Библиотека начиналась с изданий шестидесятых годов по общей энтомологии: справочники, обзоры. Затем шли книги по сельскохозяйственной энтомологии, рассказывающие о слепнях и комарах.
Джо исполнилось четыре, когда его отец поступил в Корнеллский университет. Тогда ему было двадцать семь, и он работал как проклятый, чтобы оплатить учебу. В их маленькой округе он был единственным отцом, отправляющимся по выходным не в бар, а в университет или библиотеку. Джо вдруг ощутил приступ гордости за отца. Но тогда ему совсем не нравилось, что отец уходит от него даже в выходные, оставляя играть одного.
Задние ряды книг указывали на последнюю специализацию Джулио. Джо водил глазами по толстым корешкам, читая названия увесистых томов: «Определение времени смерти», «Разложение тела и его идентификация», «Трупная фауна», «Судебная энтомология: использование членистоногих в следственной практике». Ниже стояли четыре одинаковые книги «Как определить дату: справочник по судебной энтомологии» с фамилией отца: Джулио Лаккези. Ряд за рядом Джо просматривал книги, связывающие энтомологию с судебной медициной. В самом низу, у пола, он наткнулся на то, что искал, — толстую рукопись, сотни пожелтевших листов текста, перевязанных синенькой лентой и уложенных в папку. Сердце его екнуло. Он достал ее, стряхнул тонкий слой и прочитал название: «Энтомология и время смерти: изучение в реальных условиях». Ниже стояли фамилии авторов. Одна из них его — Джозеф Лаккези. Эта работа писалась в 1982 году, тогда ему было всего девятнадцать лет, он учился на втором курсе университета. Друг отца, профессор Луизианского университета Джим Бармуа, пригласил его принять участие в исследованиях, которым суждено было сделать прорыв в судебно-медицинской энтомологии.
