К шуткам друга Шон относился спокойно и даже радовался им. Прожив в Ирландии всего месяц, он понял, что если здесь над кем-то не подшучивают — значит, и относятся к нему неважно.
— Посторонись-ка, — легонько подтолкнул Шона один из учеников, выбегая на поле. Вскоре за ним, по направлению к ослепляющим огням, последовали и остальные, поеживаясь в тоненьких шортах и футболках с короткими рукавами. Трава на поле подмерзла, земля застыла. Было не по сезону морозно. По краю поля мелкой трусцой бегал, согреваясь, тренер Ричи Бейтс в черно-белом спортивном костюме «Найк» и такого же цвета кроссовках. Высокий мускулистый двадцатипятилетний здоровяк с короткой шеей и идеально плоским бобриком на голове, он всю свою жизнь посвятил спорту, следя за состоянием каждого своего мускула. Он служил в полиции — в Ирландии она называется «гарда» — в звании сержанта. Когда Ричи не гонял ребят на поле или не бегал кросс сам, его можно было найти в полицейском участке Маунткеннона. Энергия в нем била через край — даже через час интенсивной тренировки он продолжал так же бегать, но уже по полю, и все время кричал:
— Давайте, ребятки, давайте! На поле надо бегать, а не задницами трясти! Пошевеливайтесь!
— Черт. Как же холодно, — пробормотал Роберт и рванулся за мячом.
— Побегай по-настоящему — и сразу согреешься, — сказал Ричи.
— Ну конечно, — бросил ему Роберт.
Он совсем недавно вышел на поле. Остальные ребята уже согрелись, лица их покраснели, изо рта валил белый пар. Один Роберт оставался бледным как привидение. Спортсменом он был неважным — немного грузный, с крупными волосатыми ногами, он быстро начинал потеть и задыхаться. Зато он хорошо писа́л про спорт, поэтому его выбрали спортивным корреспондентом школьной газеты.
Шон получил мяч и стремительно побежал к воротам. Гол, казалось, неминуем, но метрах в семи от ворот Шон вдруг зацепился мыском кроссовки за мерзлую землю и упал.
— Вставай, Лаккези! — сразу же закричал тренер.
Шон, тяжело дыша, поднялся, но Ричи решил остановить игру.
— Все, ребята, на сегодня хватит. Все молодцы, можете отправляться по домам.
Ему никто не ответил.
Ребята понуро направились к кабинкам.
В одной из них Билли Макменн, невысокий костлявый двенадцатилетний мальчик, сгорбившись и трясясь от холода, пытался застегнуть ветровку. Озябшие пальцы не слушались его. Он поднял голову и, увидев направленный на него взгляд Шона, едва улыбнулся. Шон подошел к нему, вставил «молнию», дернул вверх язычок.
— Ничего, малыш, — подмигнул он Билли.
— Спасибо, — ответил тот.
— Что я вижу?! — раздался вдруг голос Ричи. — Наш Билли так замерз, что даже не может застегнуть ширинку. — И он засмеялся.
Шон повернулся к тренеру.
— А что тут такого? Холод собачий.
Билли смущенно переступал с ноги на ногу.
— А ну-ка помни́ его. — Ричи указал Шону на мальчика. — Потолкай, согрей его малость.
— Зачем вы к нему пристаете? — повысил голос Шон. — У парня пальцы замерзли.
— Следи за своим языком, Лаккези! — жестко сказал тренер. — Иначе мы все перестанем называть тебя Счастливчиком. Правда, ребята? — Он оглядел остальных.
— Сейчас вы не полицейский, — пробормотал один из учеников, но так, что тренер его расслышал.
— И ты тоже помалкивай, Каннинхэм. А то мы с тобой еще полчасика побегаем. Понял?
Он повернулся и пошел с поля.
Часть ребят недовольно заворчала, затем Роберт повернулся к Шону.
— А круто ты ему вставил, Счастливчик.
Все дружно рассмеялись.
— Тебя подвезти? — спросил Роберт.
— Нет, — ответил Шон. — За мной отец должен приехать.
Он обошел здание школы и, остановившись у ворот, принялся разглядывать, как других ребят сажают в машины их родители. Наконец показался знакомый джип.
— Ну ты даешь. Я тебя тут уже минут двадцать как дожидаюсь, — обиженно проговорил Шон.
— Извини, я был занят.
— Скажи уж, что просто забыл.
— Нет, не забыл. Не спорь и давай садись в машину.
— Слушай, пап, а какое место на твоей шкале запоминаний занимаю я?
Джо удивленно посмотрел на сына.
— Ну о ком или о чем ты помнишь в первую очередь, во вторую и так далее до десяти, — пояснил тот.
— Сейчас я больше помню о дороге, — попробовал отшутиться Джо.
— Нет, ты не уходи от ответа. Я знаю, что сразу ответить очень тяжело. Но ты подумай и ответь.
— Прекрати.
— Чего это «прекрати»? Ну вот я сейчас только что как дурак тебя чуть ли не полчаса дожидался…
— Прекрати, я сказал! — прикрикнул Джо.
Шон обиженно замолчал.
Когда они уже подъезжали к дому, в кармане у Джо зазвонил мобильный телефон. Он вытащил трубку и, нажав кнопку приема, поднес ее к уху:
— Да, я слушаю.
— Вот и хорошо, — раздался голос Дэнни Марки. — Можешь возвращаться, тебя простили.
— Я уже говорил тебе, чтобы ты не звонил мне по этому номеру, — резко произнес Джо. — Я не вернусь. Все кончено.
— И это я тоже слышал.
Они оба рассмеялись. Шон посмотрел на отца и поморщился, недовольный внезапной переменой его настроения.
— Что? Хреново тебе без меня? — спросил Джо, не обращая внимания на сына.
— Ты даже не представляешь как, — отозвался Дэнни. — В помощники дали двоих, Альдоса Мартинеса и Эла Доуза. С тоски либо заснешь, либо повесишься. Если тебе этого недостаточно, то вот еще — позавчера после ночной смены я отправился к Марии. Не знаю, что уж там моей жене утром от меня понадобилось, но она позвонила в участок, а один дурак молодой, недавно появился у нас, сказал, что я закончил работу несколько часов назад. Я приезжаю домой, начинаю гнать о том, какой тяжелой была ночь, а жена поднимает скандал и буквально пинком под зад вышвыривает меня из собственного дома. Ты не поверишь, живу в мотеле. Что я сделаю с этим молодым уродом — лучше не спрашивай. Башку оторву. Все, ему лучше сразу уходить от нас. Клэнси, правда, говорит, что он ему тоже что-нибудь в этом духе устроит, но мне все равно. У него баба покруче будет. Мексиканка, Хуанита София Маргерита или что-то в этом духе. Короче — зверь в юбке. А-а, пошли они все!.. Короче, все плохо.
— Я бы что-нибудь придумал.
— Да знаю, — согласился Дэнни. — Ну и как там поживают твои ирландские друзья?
— Очень неплохо. Просили передать тебе привет.
— Спасибо. И им от меня передай наилучшие пожелания. А как там дела у Шона с его ирландской подружкой? Она такая же толстая, как и все они там?
— Неплохо. Только Кэти не толстая, она — исключение. Но раз ты так интересуешься, я тебе обязательно сообщу, если он с ней расстанется.
— Получил твои фотографии. Ты знаешь что, здания не фотографируй, почаще на женщин объектив наводи.
— Дэнни, ты неисправим.
— Возможно, ты и прав. Кстати, ты на свой день рождения не собираешься к нам приехать?
— Что-то ты сентиментальным стал.
— Да что ж тут сентиментального? Просто хочу с тобой повидаться, поболтать. Вот когда состарюсь и будет мне столько же лет, сколько тебе сейчас, тогда и стану сентиментальным.
— Если честно, Дэнни, то я и сам не знаю, что буду делать на свой день рождения. Может, и приеду…
— О, ты начал говорить как я. Хотя бы предполагаешь правильные вещи.
— Ну насчет предположений — не знаю, но в Нью-Йорке я буду раньше, чем ты думаешь. К примеру, завтра.
— Что?!
— Завтра Джулио женится. Не спрашивай ни о чем. В общем, я отправляюсь в Нью-Йорк на пару дней, но получится ли заехать к вам — не знаю.
— Слушай, Джо, позвони мне, и я примчусь в аэропорт.
— Хорошо, договорились.
В дверях дома показалась Анна, подошла к машине.
— Все, Дэнни, пока. Мне нужно собираться, а то я на самолет не успею. А ты пока спроси мою дражайшую половину, что я собираюсь делать на свой день рождения.
— А что, она уже научилась говорить по-английски без акцента?
— Сам проверишь. Передаю ей трубку.
— Бонжуурр, — промурлыкала Анна.
Джо услышал, как Дэнни хрюкнул.
Таксист вел свой широкий, красного цвета «салон» по вьющейся среди невысоких холмов дороге, обсаженной двумя рядами деревьями. На заднем сиденье автомобиля сидел его первый за день пассажир, он сел час назад, утром, в Шеннонском аэропорту. С тех пор таксист говорил не умолкая:
— Да, сэр. Именно такой хозяин нам тут и нужен. Вроде вашего Руди Джулиани. Вы только посмотрите, что у нас творится, кошмар. А он сразу все очистит. И будет у нас как в Нью-Йорке. Наши-то политики задницы от кресел не желают оторвать.
Он посмотрел в зеркало заднего вида на пассажира. Тот молчал. Водитель снова продолжил:
— Я, между прочим, работал в Гарлеме. Да, был там единственным белым таксистом. А сам я из Корка. В Корке мы всех мужчин называем парнями. Скажешь, например: «Привет, парень». Или: «Как дела, парень?» И — ничего, никто не обижается. А в Гарлеме меня мой напарник отучил так обращаться к мужчинам. Здоровенный такой негр, сразу мне сказал: «Смотри, у нас тут не Ирландия. Назовешь кого-нибудь парнем, а он сунет тебе под нос ствол и фамилии не спросит». Вот так-то. Тогда я и начал обращаться к мужчинам «сэр». Оно так спокойнее. Как дела, сэр? Куда поедем, сэр? И никто на меня не обижался. Теперь я снова работаю дома, тоже называю каждого пассажира-мужчину «сэр». Очень вежливо. Зато многие принимают меня за дурака.
