Торговый центр представлял собой комплекс современных двухэтажных зданий красного кирпича, находящихся в городке Аквия, штат Вирджиния, в пятнадцати минутах езды к югу от Академии ФБР. Отдел поведенческого анализа, ОПА, за долгие годы своего существования претерпел многочисленные реорганизации и переименования, но самая существенная пертурбация произошла, когда он наконец переехал из полуподвального помещения Академии. Какая-то умная голова в руководстве сообразила, что нахождение под землей, в старом бункере, на глубине шестидесяти футов, и созерцание фотографий изуродованных тел не слишком благотворно влияет на психику нормального человека.
Таким образом состоялся его «развод» с Департаментом поведенческих наук, ДПН, исследовательским и академическим подразделением, вследствие чего ОПА переехал на противоположную сторону улицы от торгово-коммерческого центра «Аквия». Огромные окна нового здания поставляли солнечный свет, служивший действенным противоядием угнетающей и удушливой атмосфере смерти, царившей в прежнем полуподвале.
Вернувшись в свой крошечный кабинетик размером девять на девять футов, чтобы проверить голосовую почту, Карен обнаружила на столе картонную коробку от «Федерал экспресс»,[12] а в кресле – пять розовых наклеек со словами «Где тебя носит?». Скомкав яркие самоклеющиеся листочки, она тяжело опустилась в кресло. Ее офис пребывал в кажущемся беспорядке: повсюду лежали стопки книг и груды бумаг, но при этом все находилось на своих местах. Гофрированные абажуры двух ламп накаливания, прикрепленных на противоположных концах стола, служили подставками для заметок-напоминаний. В металлическом шкафу на полках выстроились черные папки-скоросшиватели ФБР, в прозрачных кармашках которых виднелись отпечатанные на принтере заголовки: «Сексуальные домогательства», «Убийства на сексуальной почве», «Интерпретация пятен и следов крови» и «Сексуальный садизм». К одной из полок была прикреплена написанная от руки табличка «Почитать на время не даю».
Карен нажала кнопку на телефоне. Оказывается, ее ждали три сообщения голосовой почты. Одно пришло сегодня из Службы внутренних расследований и касалось утренней стрельбы в банке. Второе сообщение прислал ее адвокат, уведомляя, что развод вступил в финальную стадию и осталось уладить лишь мелкие формальности. Карен на мгновение прикрыла глаза и с облегчением вздохнула.
Но блаженное состояние длилось недолго, ровно до тех пор, пока она не прослушала третье сообщение, на этот раз от Джонатана, своего четырнадцатилетнего сына. Эту неделю он проводил в гостях у отца. Суть послания сводилась к следующему: им надо поговорить. А подросток, желающий поговорить с матерью, похож на вулкан: извержение бывает нечасто, но когда все-таки случается, то сказать, в какую сторону потечет лава, не может никто. Карен решила, что предметом беседы станет его отец. А ведь на протяжении последних восемнадцати месяцев она только и делала, что пыталась навсегда избавиться от этого мужчины и вычеркнуть его из своей жизни. Но нравится ей это или нет, сын прилагал все усилия, чтобы снова их свести.
Карен подняла трубку телефона. По крайней мере, это даст лишние пять минут душевного равновесия, прежде чем наступит время идти в аудиторию. На сегодня довольно крови и экскрементов. И она отнюдь не спешила вновь погружаться в них по локоть или по колено – как придется.
Переходя от ваз к большим контейнерам и испытывая невероятное возбуждение, он медленно двигался среди произведений искусства, созданных собственными руками. Все они возвышались на пьедесталах различной высоты, искусно подсвеченные сверху и с боков подобно признанным шедеврам. Гончарный круг и печь для обжига притаились в задней части мастерской, в соседней комнате, и он показывал их только ученикам. Настоящий художник никогда не выставит на всеобщее обозрение свои орудия производства. Пристального внимания публики заслуживают только законченные изделия, подлинные произведения искусства.
Коробки с сырой глиной он держал у стены студии, за раздвижной перегородкой. Каждый месяц ему приходилось перетаскивать примерно полтонны гончарной глины, то есть в буквальном смысле тысячу фунтов, сначала от продавца до прицепа своей «ауди», а потом из прицепа к себе в мастерскую. Поначалу эти чертовы коробки казались ему такими тяжелыми, что требовалась помощь кого-нибудь из учеников. Но, потаскав несколько месяцев тяжелые ящики от машины и обратно и замешивая глину руками, он как-то приспособился и теперь уже обходился без посторонней помощи.
Самое яркое и полное наслаждение в процессе лепки он испытывал, чувствуя, как сминается под пальцами влажная, холодная глина. Она немного походила на печень, тяжелую и плотную. А ощущение чужой печени в руках внушало ему осознание собственной колоссальной власти и могущества.
Он закрыл пластиковый пакет, чтобы глина не засохла, сполоснул руки и направился в соседнюю просторную комнату, чтобы переодеться в темный костюм. Набросив на плечи пиджак, он вошел в гардеробную, чтобы выбрать галстук, и тут что-то – запах? темнота? легкое прикосновение ткани к щеке? – пробудило к жизни прежние воспоминания. От неожиданности у него даже закружилась голова. Что происходит? Он поспешно закрыл за собой дверь и упал в кресло. Мысли разбегались и путались, эмоции грозили захлестнуть его с головой. Больше всего ему хотелось, чтобы все прекратилось как можно быстрее, но потом он сообразил, что, наверное, лучше не бежать от нахлынувших воспоминаний, а встретить их лицом к лицу и разобраться с ними раз и навсегда. Придать им нужную форму, как он поступает с глиной.
Он поднял крышку портативного компьютера и пробудил его ото сна. Слова, чувства и воспоминания хлынули из него бурным потоком, который, выйдя из берегов, сносил все на своем пути.
.…В моем потайном убежище пахнет пылью и плесенью. Однажды в поисках сигарет я раскрыл старую коробку, и оттуда мне в ноздри ударил такой же запах. Он довольно сильный, и от него у меня щекочет в носу. Здесь, в тайнике, темно и тесно, зато он мой. Он не знает о нем, а это значит, что он не сможет найти меня здесь. А если он не сможет найти меня, то не сможет и сделать мне больно. Здесь я могу думать. Могу дышать (если не обращать внимания на запах) без опаски, что он начнет орать на меня. Я сижу в темноте в полном одиночестве и знаю, что я в безопасности. Здесь ОН не сможет причинить мне зла.
Но я все равно наблюдаю за ним. Я слежу за ним через щелочку в стене. Я вижу, как он приводит домой проституток. Я вижу, что он делает с ними, перед тем как подняться наверх, в спальню. Иногда я слышу, что они говорят, но большую часть времени я просто смотрю. И вижу, что он делает.
На самом деле мне необязательно смотреть. Я знаю и так. Я знаю, потому что то же самое он проделывает и со мной.
Он тряхнул головой, словно пытаясь прогнать непрошеные воспоминания. Пожалуй, ему придется повторить прошлый опыт. Тогда он испытал настоящее раскрепощение и… вдохновение. Да, именно так. Бросив взгляд на часы в углу экрана, он понял, что опаздывает. Он опустил крышку компьютера, схватил галстук и сбежал вниз по лестнице к машине. До дома этой злобной сучки он добрался очень быстро, но в прошлый раз голова его была занята тем, что он только что написал, поэтому он не обращал особого внимания на происходящее.
До этого он приезжал сюда всего лишь раз, просто чтобы посмотреть, подходит ли район для того, что он задумал. Художник должен быть очень внимателен к своему окружению, ведь оно вдохновляет его, заставляет творческую жилку пульсировать именно в нужный момент. Выбор времени тоже имеет решающее значение. Но в том виде искусства, которому он себя посвятил, сначала требовалось покарать зло, а уже потом приступать к творчеству. Тогда, и только тогда, он мог в полной мере раскрыть свой незаурядный талант.
Он припарковал машину примерно в квартале от нужного дома, на боковой улочке и не спеша направился к цели. Он знал, что в костюме и при галстуке не привлечет лишнего внимания, расхаживая по округе. А если кто-то и начнет задавать вопросы, то достаточно просто предъявить удостоверение агента ФБР, и любопытствующие моментально оставят его в покое.
К дому он подошел со стороны боковой лужайки, высматривая признаки установленной системы безопасности: магнитные расцепители на подоконниках, проволочную ленту или хотя бы вызывающую по своей глупости табличку с надписью «Объект находится под охраной», прикрепленную где-нибудь на видном месте на передней двери. Можно подумать, какая-то дурацкая сигнализация способна защитить обитателей дома от того, кто задумал совершить черное дело. Зло, ха! Нет, они еще не знают, что такое настоящее зло!
