– Хорошие новости, Папийон. Шоколад вернулся. Лодка пока при нем. Он говорит, что она спокойно выдержит груз в пятьсот килограммов и более без всякой осадки. А то, что ты держишь в руках, – это мешки для главного паруса и кливера. Первая партия. Завтра принесем остальные. Ты пойдешь со мной и сам посмотришь лодку – годится или нет.
Все это Квик-Квик объясняет, не поворачивая головы в мою сторону. Мы идем гуськом: впереди чушка, за ней он, а следом я. Лихорадочно соображаю: не похоже, чтобы он намеревался запихнуть меня в угольную яму. Зачем тогда ему брать меня с собой осматривать лодку? Уже понес затраты на побег – вот мешки купил.
– Яма-то обвалилась. Дождь, черт его побери! Налило столько воды, что все раскисло. В этом нет ничего удивительного.
Но он и не подумал взглянуть на яму, а вошел прямо в хибару. Я не знал, что сказать и что предпринять. Притвориться, что ничего не заметил, вряд ли пройдет. Довольно-таки странно пребывать целый день на острове и ни разу не подойти к яме, до которой от жилья всего-то метров двадцать пять.
– У тебя же огонь погас.
– Да? Не обратил внимания.
– Значит, ты ничего не ел?
– Нет. Но я и не голоден.
– Нездоровится?
– Нет.
– Тогда почему же не поел супу?
– Сядь, Квик-Квик. Надо поговорить.
– Позволь сначала развести огонь.
– Не надо. Хочу с тобой поговорить, пока еще светло.
– Что случилось?
– А то, что яма обвалилась и обнажила трех человек, которых ты поджариваешь в ней. Можешь ты это объяснить?
– Ах вот что тебя беспокоит! – И, нисколько не смутившись, он посмотрел мне прямо в лицо. – После такого открытия ты места себе не находишь. Понимаю, это вполне естественно. Счастье еще, что ты не запорол меня ножом в спину. Послушай, Папийон, эти трое были ищейками. С неделю, точнее, десять дней тому назад я продал Шоколаду хорошую партию древесного угля. Китаец, которого ты видел здесь, помог мне вытащить мешки с острова. Сложное это дело: с помощью веревки длиной более двухсот метров приходится тянуть целый поезд из мешков по трясине. Короче, отсюда до ручья, где стояла пирога Шоколада, мы порядком наследили. Некоторые старые мешки прохудились, и из них вываливался уголек. По этим следам и стал кружить первый охотник. По крику зверей я понял, что в буше творится неладное. Я его засек, а он меня не заметил. Зайти с противоположной стороны и, сделав полукруг, напасть сзади никакого труда не составило. Дурень отправился на тот свет, даже не увидев, кто его порешил. Я тебе уже говорил, что трясина засасывает людей, но через несколько дней она выбрасывает трупы на поверхность. Поэтому я притащил его сюда и свалил в яму.
– А другие двое?
– С другими произошло то же самое за три дня до твоего прихода. Ночь выдалась очень темная и тихая, что редко случается в буше. Те двое уже с вечера ошивались вокруг острова. Один охотничек, когда дым гнало прямо на них, время от времени покашливал. По кашлю я и определил их присутствие. Перед самым рассветом я рискнул перейти трясину со стороны, противоположной той, где слышался кашель. Если ближе к делу, то первой ищейке я перерезал горло. Он даже не пикнул. А второй, вооруженный охотничьим ружьем, проявил неосторожность и обнаружил себя – ему так не терпелось поскорее узнать, что же творится на острове. Я сделал один выстрел, но, поскольку он был еще жив, пришлось дорезать ножом. Вот, Папийон, пожалуй, и все о той троице, которую ты видел в угольной яме. Два араба и француз. Пришлось мне с ними повозиться, прежде чем перетащил всех на остров. Хитрая штука, надо сказать, нести покойника на плече через трясину. И тяжелые были, сволочи.
– Это действительно так?
– Клянусь, Папийон, так и было.
– Почему не сбросил их в болото?
– Я уже говорил, что трясина выбрасывает трупы. Иногда в нее попадаются большие лани, а через неделю оказываются на поверхности. Стоит ужасная вонь от разложения падали, пока ее не сожрут грифы. А это долго, к тому же крик и кружение хищных птиц привлекают любопытных. Папийон, со мной тебе нечего бояться. Для большей уверенности возьми ружье, если хочешь.
У меня чесались руки взять ружье, но я подавил в себе это дикое желание и как можно естественнее ответил:
– Нет, Квик-Квик. Я пришел к тебе как к другу и чувствую себя здесь в полной безопасности. Но завтра надо снова зажечь трупы. Кто знает, что может произойти, когда мы покинем остров? Не хочу, чтобы меня обвинили в трех убийствах, даже если я буду далеко отсюда.
– Хорошо, я их завтра запалю. Но ты успокойся: ничьей ноги здесь не будет. На остров попасть невозможно – обязательно утонешь.
– А на надувной резиновой лодке?
– Я об этом не подумал.
– Если кто-то приведет сюда жандармов и тем взбредет в голову добраться до острова, то, мне кажется, с помощью резиновой лодки они это сделают. Вот почему надо убираться поскорее отсюда.
– Согласен. Завтра разожжем яму, она, кстати, еще не совсем потухла. Потребуется только сделать два рукава для подвода воздуха.
– Спокойной ночи, Квик-Квик.
– Спокойной ночи, Папийон. Еще раз говорю: спи спокойно – мне ты можешь доверять.
Натянув одеяло по самый подбородок, я почувствовал уют и тепло. Закурил сигарету. Квик-Квик захрапел. Чушка пристроилась к нему под бок и тяжело засопела. Пламя в костре погасло, но обугленный ствол дерева слабо тлел, мерцая красными огоньками, которые вспыхивали ярче каждый раз, когда ветер проникал в хижину. От их мерцания на душе становилось легче и спокойнее. Наслаждаясь комфортом, я заснул с задней мыслью: «Либо я проснусь завтра и между мной и Квик-Квиком все пойдет хорошо, либо я больше не увижу солнца, если китаец делает свое грязное дело и умеет при этом хорошо заговаривать зубы. Я много теперь знаю и могу представлять для него определенную опасность».
Но вот с кружкой кофе в руке специалист по массовым убийствам разбудил меня и как ни в чем не бывало поприветствовал, пожелав мне доброго утра и расплывшись при этом в лучезарной сердечной улыбке. Занималось утро.
– Выпей кофе и съешь лепешку – она уже намазана маргарином.
Проглотив то и другое, я вышел умыться. Воду черпал из бочки, которая всегда стояла полной.
– Ты мне поможешь, Папийон?
– Да, – ответил я, даже не спрашивая, что надо делать.
Мы вытащили за ноги полуобгоревшие трупы. Я заметил, не проронив ни слова, что у всех троих вспороты животы: симпатяга-китаец, должно быть, покопался в кишках, чтобы убедиться, нет ли там гильз. Действительно ли они были охотниками на людей? А почему не за бабочками или дичью? Он убил их в целях самозащиты или грабежа? Хватит об этом. Мы снова отправили покойников в угольную яму, накрыв сверху хорошим слоем дров и глины. Сделали рукава для подвода воздуха, и яма снова заработала, выполняя две задачи: по обжигу древесного угля и превращению трупов в золу и пепел.
– Идем, Папийон.
Свинка быстро отыскала дорогу. Следуя гуськом друг за другом, мы стали пересекать трясину. Непреодолимый страх охватил меня, стоило только ступить туда. Участь Сильвена настолько еще была жива в памяти, что я не мог и шага ступить без содрогания и жути. Холодный пот прошиб меня, когда я бросился за Квик-Квиком, стараясь идти след в след. Если он не тонет, то почему я должен утонуть?
Часа через два с небольшим мы добрались до делянки Шоколада, где он рубил лес. В буше нам никто не встретился по пути, поэтому прятаться не пришлось.
– Здравствуй, дорогой!
– Здравствуй, Квик-Квик!
– Порядок?
– Порядок.
– Покажи лодку моему другу.
Лодка оказалась крепкой, она была сделана под шлюпку для перевозки грузов. Тяжелая, но прочная. Я везде потыкал ножом – нигде он не вошел глубже чем на полсантиметра. Обшивка новенькая, из первоклассного дерева, и пригнана безупречно.
– Сколько просите?
– Две тысячи пятьсот франков.
– Даю две.
Сделка состоялась.
– У лодки нет киля. Я заплачу еще пятьсот, но только вы должны поставить киль, руль и мачту. Киль и руль сделайте из твердых пород, а трехметровую мачту из легкого и гибкого дерева. Когда сможете закончить?
– Через неделю.
– Вот две банкноты по тысяче франков и одна – пятьсот. Каждую из них я разрезаю пополам. Вторую половину получите, когда все будет готово. В каждой бумажке заложена ваша половина. Так?
– Так.
– Мне требуется марганцовка, бочонок воды, сигареты и спички. Еще месячный запас муки, растительного масла, кофе и сахара на четверых. За продукты плачу отдельно. И все, вместе взятое, доставите на реку Куру.
– Дорогой, я не могу сопровождать вас до устья.
– Об этом вас и не просят. Я только хочу сказать, что лодка должна быть на реке, а не в этом ручье.
– Вот, возьмите, я вам принес мучные мешки, канат, иголки и суровые нитки для паруса.
Мы с Квик-Квиком отправились назад к нашему логову. Добрались засветло без всяких приключений. Всю обратную дорогу он нес свинку на плече. Чушка устала.
