— Так он намерен развалить наше дело в угоду Спарксу? Это же откровенное нарушение закона.
Макс покачал головой.
— Нет. Бэндон знает, что оснований у ходатайства Герреро нет. На самом деле мне сегодня утром звонил помощник судьи — сразу после того, как бумаги были получены. Он, по сути, подтвердил, что все это чепуха. Но затем судья, вероятно, передумал, поскольку его помощник перезвонил мне примерно… — Макс посмотрел на часы. — Примерно час назад.
Роган встревоженно глянул на Элли. Она тем временем уже представляла себе, как болтушка Кристен Вудс, вздергивая свежевыщипанные бровки, рассказывает своему боссу о сегодняшней неожиданной встрече.
— Так все же чем нам это грозит?
Макс нахмурился.
— Бэндон хочет бросить кость Герреро. Мне кажется, тем самым он пытается продемонстрировать Спарксу: делаю, что могу.
— То есть?
— Бэндон хочет вызвать нас на ковер, чтобы мы рассказали ему без утайки, как обстоят дела, и в дальнейшем докладывали бы обо всех новостях следствия.
Судя по гвалту, который подняли в кабинете всего два человека, Элли и Роган, можно было подумать, что здесь собралась целая аудитория участников «Шоу Джерри Спрингера».[18]
— Он может так сделать? — наконец выпалил Роган.
— Не совсем, — сказал Макс. — Тут возникает вопрос разделения власти. Мы — исполнительная. Он — судебная. У него нет права претендовать на доступ к информации, которую мы получаем в ходе расследования.
— Ладно, тогда в очередной раз объясни им, куда они могут засунуть свой запрос.
Макс посмотрел на Элли; она поняла, что будет дальше.
— Он говорит, что это нетипичное дело. Говорит, есть правдоподобное заявление, будто полиция Нью-Йорка преследует Сэма Спаркса…
Роган мотнул головой, но Элли подняла руку, желая дослушать объяснение.
— Бэндон говорит, что заявление правдоподобно, вот и все. И что в свете его полномочий по этому делу, с учетом требования Герреро раскрыть имеющуюся информацию, он выносит определение о дополнительной мере судебной защиты. По сути, это компромисс. Мне он объяснил, что своим вмешательством фактически защищает нас — в смысле вас, полицию, — Макс снова посмотрел на Элли, — от иска Спаркса за причинение беспокойства.
— Скажи ему, пусть рискнет, — сказал Роган. — С ним еще мягко обошлись по сравнению с любым, кто оказался бы на его месте. Так что хрен с ним, пусть попробует подать в суд.
Роган посмотрел на свою напарницу, ища поддержки, но Элли упорно разглядывала крапчатый, землистого тона линолеум на полу кабинета Такер. Если Макс здесь, а не в здании суда, это потому, что он уже пытался выступить в ее защиту.
— Я уже проработал этот вопрос, — сказал он, подтверждая ее подозрения. — Найт полагает, что лучше ему подыграть. — Найт был главным обвинителем процессуального отдела окружной прокуратуры и начальником Макса. — Надо только встретиться с Бэндоном в кабинете судьи, в судейской комнате, — продолжал Макс. — В отсутствие Спаркса, Герреро и даже секретаря. Тогда я неофициально уведомлю его о дальнейших шагах. Как я уже сказал, это все лишь для вида. Бэндон будет хорошо выглядеть перед Спарксом. Нет доказательств, что он сделал одолжение богатому хмырю…
— А мы будем подыгрывать, — отозвался Роган с нескрываемым сарказмом.
— Донован прав, — снова заговорила Элли. — Возможно, Бэндон пытается нам помочь.
Робин Такер, удивленно подняв брови, посмотрела на Элли, но в ее взгляде читалось явное одобрение.
— А с судьей в кабинете лучше встретиться Рогану.
— Что? Чтобы и мне срок влепили?
— Чтобы я оставался в стороне. И Бэндон увидит, что мы обошлись со Спарксом честно.
— Хорошая мысль, — тихо одобрил Макс. — Спасибо.
— Ладно, на этом закончили? — поинтересовалась Такер. — Все пляшут и поют?
Особенно довольным не выглядел никто, но и возражать никто не стал.
— Все оказалось проще, чем я думала. А теперь убирайтесь. У меня дома ребенок ждет ужина.
Еще не добравшись до рабочего места, Роган принялся реконструировать события, которые заставили судью Бэндона позвонить в этот день Максу Доновану.
— Твоя подруга Кристен Вудс сдала нас, — постановил он, едва они вышли за порог кабинета.
— Я тоже так подумала.
— Вот тебе и союз «Волшебные штаны».[19]
— Ну, Вудс скорее вступила бы в союз мини-юбок и шпилек. — Элли попыталась изобразить улыбку, опускаясь в свое потертое, обитое винилом кресло. — Судя по скорости, наверняка она позвонила Спарксу, как только мы расстались на улице.
— Спаркс позвонил своему адвокату, а тот — Бэндону. При такой последовательности это хотя бы похоже на правовой процесс.
— А не на клуб богатеньких засранцев.
Элли почувствовала, как ее кто-то тронул за плечо. Подняв глаза, она увидела Макса, который с улыбкой смотрел на нее сверху вниз.
— Пойду-ка я барахлишко из раздевалки заберу, — сказал Роган.
— Ты в порядке? — спросил Макс, когда Джей Джей удалился.
— Да, вполне.
— Я знаю, тебе пришлось нелегко.
— Да ладно, все хорошо. Я и вправду рада, что на этот раз с Бэндоном будет разговаривать Роган. А мне лучше побыть в стороне.
— У меня еще работы часика на два, а потом, может, ко мне?
— Прости, Макс. Я действительно устала. Не забывай, прошлую ночь я провела не в «Ритц-Карлтоне».
— Ну, ничего страшного. Может, тогда ты пойдешь домой, отдохнешь, а потом я к тебе приеду.
— Не думаю, что из меня сегодня хороший собеседник.
— Не волнуйся. Я привык разговаривать за двоих, глядя, как ты жуешь, — сказал он, улыбаясь.
Элли понимала, что ей следует испытывать благодарность в ответ на такую реакцию. Должна сказать спасибо за желание поддержать, утешить, уберечь ее сон (иногда, проснувшись утром, она заставала Макса за этим занятием). И ей хотелось принять его предложение. Ей хотелось быть женщиной, чей первый инстинктивный порыв — броситься к мужчине, который может позаботиться о ней в трудную минуту.
Но одним из качеств, которое она так любила в Максе, было то, что он умел понимать ее даже тогда, когда она сама себя с трудом понимала. Он был спокойным, уверенным, решал проблемы по мере их возникновения, не преувеличивая их. Ей всегда приходилось тревожиться о том, как другие мужчины, с которыми она раньше встречалась, воспримут какое-либо действие, событие или слово, однако Макс вел себя иначе. И поэтому ей тоже очень хотелось бы удовлетворить его желание.
— Прости. Давай завтра, ладно? Обещаю. А сегодня мне нужно только завалиться в койку, придавить подушку, пустить на нее слюну и захрапеть, как толстый старик. И мне вовсе не хочется, чтобы ты в это время глядел на меня.
— Чтобы не разрушить очарование?
— Вот именно. — Эли посмотрела ему в глаза и легонько погладила по руке.
— Завтра.
— Завтра.
— Ловлю на слове.
— Хорошо.
— Ну что ж, отдыхай. Ты это заслужила.
Выйдя на 21-ю улицу, Элли заметила знакомую фигуру: мужчина, прислонившись к белокаменной стене, курил сигарету. Джесс.
Она улыбнулась старшему брату, представив все те остроты, которые он наверняка отпускал на ее счет с того момента, как Элли прошлым вечером позвонила ему из тюрьмы.
— Приветик! — Ощутив запах табачного дыма, Элли на миг задумалась: когда же она перестанет по нему скучать?
Джесс извлек из кармана линялой джинсовой куртки нераспечатанную пачку «Мальборо» и протянул сестре.
— Я же бросила, забыл? — Это было почти правдой.
— Слыхал, в тех местах, откуда ты вышла, это платежное средство.
— Смешно.
— Я серьезно. Что душа пожелает. Мыло. Конфеты. Порнушка. Перо. Косячок. Кокс. Эти парни могут протащить туда что угодно. — Джесс для убедительности помахал пачкой сигарет.
— У тебя все? — сухо спросила она.
— Нет, конечно. Я решил подрастянуть комедию, чтобы осталось еще на несколько дней. Или недель. А то и месяцев.
— Отлично. Жду с нетерпением.
— Есть настроение выпить или ты уже в тюряге нажралась?
— Думаю, еще могу немножко продержаться и выпить.
— Ты знаешь, я угощаю только в одном заведении.
— А знаешь ли ты, какая пытка меня там ожидает?
Речь шла о баре «Бандюги», старом добром кабачке за углом, на 3-й авеню. Благодаря близости к участку и абсурдно дешевым «счастливым часам» в это время там гарантированно можно было встретить целую толпу сослуживцев Элли.
— Да ладно тебе. Дешевая выпивка. Сыграем в дартс. Или в шаффлборд. Тебе стоит время от времени вылезать из конторы, а то совсем скиснешь.
— Из конторы. Говоришь, как полицейский.
— Боже мой, я провожу с тобой слишком много времени.
Элли и Джесс выросли в одном и том же доме, с одним и тем же отцом, без продыха ловившим убийц, однако полицейская атмосфера повлияла на них совершенно по-разному. Джесс взбунтовался, отвергнув любую субординацию и жесткий распорядок, которые хоть отдаленно могли напоминать полицейские будни. Элли, напротив, впитала ее целиком и полностью, позволив ей определить дальнейшую жизнь.
