— Какая разница, от чего умирать — от чесотки или от парши? Один черт.
— Как ты сказала? — спросил Шон.
— Не я, мой дедушка так любил повторять, — ответила Кэти. — Хотя я бы предпочла паршу.
— Это только говорить легко. А на самом деле как представишь, что гниешь изнутри, сам себя отравляешь…
— Фу… кошмар какой! — Кэти передернула плечами.
Шон обхватил ее, прижал к груди. Повернув голову, она посмотрела на него. Шон догадался, что́ она сейчас чувствует.
— И почему ты выбрал меня? — тихо спросила она.
— А что тут странного? Ты — симпатичная малышка. Почему я не должен был тебя выбрать?
— Я не малышка. — Кэти легонько толкнула Шона. — Ну потому что когда ты приехал, такой высокий, белозубый, как американский футболист из журнала, девчонки сразу подумали, что никому из нас не светит с тобой познакомиться. Вот мне и странно, что ты выбрал именно меня.
— Ничего странного нет. Ты очень милая, веселая, поешь хорошо. Одним словом, крутая.
— А ты красавчик.
— Вообще-то я не люблю это слово, но все равно приятно.
Он взял ее за руку и, загораживаясь рукой от ветра, повел вниз по ступенькам. Они пересекли пристань, спустились в деревню, миновали бар Данаэра с запотевшими окнами и вышли на узкую извилистую улицу. В конце деревни, за рядами небольших магазинчиков, они остановились у указателя «Гостиница „Морской прилив“».
Впереди начинался лес. Небольшая тропинка уходила влево, вниз и заканчивалась, упираясь в полтора десятка летних четырехкомнатных домиков. За ними тоже шел лес. В самом первом домике жила Бэтти Шенли, классная руководительница Шона, но дома ее не было, она уехала ночевать в город. В последующих трех домиках окна светились. Кэти и Шон свернули вправо, прошли по склону холма между деревьями к самому последнему, пятнадцатому, домику. Пока Шон доставал ключ и возился с замком, Кэти пугливо озиралась по сторонам. Наконец Шон открыл дверь, и Кэти буквально влетела внутрь. За ней вошел Шон. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Как здесь тепло, — сказала Кэти.
— Я включил отопление несколько часов назад, — объяснил Шон.
— Да, правда. Чувствуешь, краской немного пахнет? — Кэти наморщила носик.
— Уж пусть лучше запах краски, чем холод собачий, — сказал Шон.
— Лучше, — согласилась Кэти.
— Тебе неловко? — спросил он.
— Немножко.
— Если честно, то мне тоже, — признался он. — Даже перед миссис Шенли. Моя мать ее то ли нянчила, то ли помогала ей по хозяйству…
— Я знаю. Я думаю, что в нашем возрасте все делают то же самое.
— Ты готова к сюрпризу? — спросил ее Шон, помолчав немного.
— Меня ждет сюрприз? — удивилась Кэти. — Вот здорово. Давай. Где он?
— Посмотри в холодильнике.
Кэти подошла к холодильнику, открыла дверцу и увидела небольшой торт в форме сердца, бутылку вина и белую розу в маленькой вазе.
— Это самый приятный из всех подарков, которые мне когда-либо делали, — сказала она, поворачиваясь к Шону.
— Ничего оригинального, просто я подумал, что тебе может понравиться, — ответил он, смущенно пожимая плечами.
Джо сидел за столом и завтракал. Сегодня Анна приготовила ему равиоли со шпинатом и салат из цветной капусты. Справа стоял высокий бокал со свежевыжатым апельсиновым соком, слева лежало несколько писем, пришедших утром. Обернувшись, он потянулся к стоявшему у плиты столу, дотянулся до чашки и, чуть наклонив ее, посмотрел, что у него на десерт. Им оказалось сливовое варенье, политое кремом. Джо поморщился.
— Чем так издеваться, ты бы сразу положила мне в тарелку пару таблеток слабительного.
— Ешь и не разговаривай. Я лучше знаю, чем тебя нужно кормить. В тебе бактерий — хоть отбавляй.
— Ошибаешься, со мной все в полном порядке, — возразил он усмехаясь.
— Ничего подобного. В последнее время у тебя плохо пахнет изо рта. Если ты не понимаешь, откуда это, то я понимаю. — Она показала на его живот.
Теперь он уже рассмеялся.
— Слушай, Анна. Когда же ты научишься не говорить по-английски, а чувствовать его? Ну представь, что я бы сморозил тебе такое по-французски за столом. Что бы ты почувствовала?
— Ничего. — Она пожала плечами. — К тому же по-французски ты говорить не умеешь. Разве что «бонжур» и «оревуар». И ничего такого страшного я не сказала. В конце концов кто же должен заботиться о тебе, как не я?
Джо нравилось, когда Анна разговаривала с ним таким тоном.
— И кроме того, мне известно, что ты пьешь много лекарств, потому что у тебя сводит челюсть, — закончила она.
Продолжая усмехаться, Джо снова принялся за равиоли.
— И что у вас за язык такой? О чем бы ни говорили, все звучит с каким-то сексуальным оттенком, — пробормотал он, прожевывая салат.
— Дурак ты набитый, — ответила Анна.
— Да? А ты знаешь, как выглядят набитые дураки?
— Теперь ты говоришь, как Дэнни.
Продолжая улыбаться, Джо взял верхнее письмо — оно было из банка. Он разорвал конверт, вытащил листок и стал читать. Постепенно улыбка сползла с его лица.
— Четыреста евро снято со счета. Мебельным магазином, в Дублине, — сообщил Джо.
— Извини, я потратилась немного.
— Как это потратилась?
— Купила дополнительную фурнитуру.
— Я не о фурнитуре. Я говорю о том, что ты расходуешь слишком много. Ведь и эти расходы твой журнал мне не возместит.
— Не возместит, — согласилась Анна. — Но ты же знаешь, как все это важно для меня.
— Знаю, очень хорошо знаю. Только не собираюсь оплачивать все подряд. Что же получается? Сначала две тысячи евро за дом, которым я фактически не владею. Потом мебель для спальни, для столовой… фурнитура…
— Джо, пойми, этот проект мне очень дорог. Таких у меня никогда не было. Здесь я делаю все от начала до конца. Вся моя карьера зависит от нашего маяка.
— Во-первых, это не наш маяк, а во-вторых, твоя карьера может на нем и закончиться.
— Подумай, что ты говоришь! Сколько лет я только и слышала от тебя «моя работа», «моя работа»…
— Потому что благодаря моей работе последние восемнадцать лет ни ты, ни Шон ни в чем не нуждались. А что бы ты сказала, если бы я пару лет назад ее бросил и занялся чем-нибудь другим?
— Ничего бы не сказала, я бы поддержала тебя.
— Интересно, чем же? Анна, ты живешь в нереальном мире. У каждого человека есть бюджет. У твоего чертова журнала тоже есть бюджет. И у нас он есть, провались он пропадом. Так давай его придерживаться, договорились? Или ты хочешь все растратить?
— Неправда, я не растрачиваю.
— Анна, то, что ты делаешь, называется «эгоизм».
— Нет, то, что я делаю, называется работой. Она принесет мне кучу денег, на которые я куплю вам с Шоном много красивых вещей. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась робкой. Джо сделал вид, что не замечает ее.
— Не знаю, на что ты надеешься, но у меня уже сейчас все есть и больше ничего мне не нужно, — закончил Джо. Завтрак он доедал молча.
Отхлебнув пару глотков, Джон Миллер поставил недопитый стакан неразбавленного виски на стойку и тяжело оперся о нее руками. За стойкой, напротив него, стоял Эд Данаэр. Улыбаясь и терпеливо кивая, он вслушивался в монотонное хрипловатое бормотание Джона. В подпитии тот бывал грубоват и резок, но иногда, под настроение, мог заинтересовать слушателя занятным рассказом. Вытерев тыльной стороной ладони кончики черных усов и подтянув рукава белой сорочки, Эд спросил:
— Ну и что было дальше? Как ты после всего этого поступил? А, Джон?
— Нажрался как свинья, — ухмыльнулся тот. — А потом уехал. И возвращаться не собираюсь.
Эд рассмеялся.
— Серьезно. Именно так все и было. Я поехал к другу, и напились мы с ним в стельку. И еще потом два дня гудели беспробудно. На третий за мной приехал брат, Эмметт, ты его знаешь, и уволок меня оттуда. Теперь у Салли есть постановление суда о том, что я не имею права видеть своих детей. — Он зашмыгал носом, заплакал, по щекам потекли слезы. Внезапно горе сменилось злобой. — Ты только подумай, какая же она сволочь! Детей запрещает видеть. Моих маленьких паскудников.
Эд молчал — он знал, что в такие минуты Джон может устроить скандал.
— Не волнуйся, я шуметь не буду, — успокоил его Миллер. — Я еще не настолько пьян.
Покачиваясь на стуле, держась за его спинку, он повернулся и оглядел бар.
В дверях показался Джо и сразу направился к стойке.
— Привет, Джо. Как дела? Что, супруга все возится с маяком? — затараторил Эд.
— У меня все в порядке, Эд, спасибо. Да, Анна все с маяком занимается. Какие-то там у нее проблемы, но ты ее знаешь…
— Эй, приятель, ты о чем там говоришь? — Джон сделал рукой неопределенное движение.
Джо внимательно посмотрел на него.
— Да-да, ты. Я к тебе обращаюсь. — Джон ткнул в него пальцем. — Меня зовут Джон Миллер.
