Крофф покачал головой.
– Я не верю, что это мышьяк, – пояснил адвокат. – Скорее всего, речь идет об индийском или южно-американском яде, который хранился в крошечной ампуле, которая, как бы это смешно ни прозвучало, была вставлена вместо глаза в чучело попугая. Она спокойно пылилась все это время в клетке в гостиной на виду у всех.
Он перевел дух.
– Именно поэтому потребовался специалист из Ванкувера, который специализируется на южно-американских ядах!
Крофф слушал Мортона с открытым ртом, но ни разу не прервал его.
Адвокат подвел итог:
– То есть все улики должны указывать на Лауру Паркинс. Именно этого и добивалась леди Статенхейм, потому что в своей болезненной, маниакальной ревности она хотела отомстить мисс Паркинс за то, что она якобы украла у нее любовь ее внука. Ничем другим, кроме как самовнушением, это не являлось. Леди Статенхейм была больной, старой женщиной. Она больше ничего не ждала от жизни. Она хотела, чтобы ее смерть стала ее последней местью. Лаура Паркинс невиновна! Я закончил.
– Наконец-то, – проворчал Крофф. – Что касается моего предложения… Забудьте.
– Уже забыл, – уверенно кивнул Мортон.
– Тем не менее мне следовало взять себя в руки. В тот эмоциональный момент я был убежден в том, что эта… Лаура Паркинс виновна.
Мортон с удовлетворением отметил про себя, что Крофф стал называть девушку по имени.
– А теперь вы не уверены в ее виновности?
– Ну, мы тоже не баклуши били, – отпарировал Крофф. – Кое-что прояснилось. Сегодня утром пришли результаты экспертизы.
– И что выяснилось?
– Письмо, которое написала леди Эдит и положила в папку со своими документами, – на нем не было никаких отпечатков. То есть она писала его, не снимая перчаток. А что касается южно-американского яда, то ампула действительно была найдена. Она действительно была спрятана в глаз чучела попугая. Пожилая дама допустила много ошибок.
– А что показало вскрытие? – взволнованно спросил Мортон.
– Его результаты тоже готовы. Однозначно, сердечный приступ.
– Я же говорил, – кивнул адвокат.
– Нужно быть действительно ясновидящим, – удивился Крофф, – потому что этого обстоятельства путем обычных логических умозаключений никак не выяснить.
– Иногда помогает интуиция, – пробормотал Мортон.
– Полагаю, – сказал Крофф, – что вы вполне подходите на должность королевского прокурора. Я вам ничего не обещаю, Эшвуд. Я могу только помочь кое-кому обратить на вас внимание и подключить пару давних связей. Что будет потом, уже не в моей власти.
– Буду рад, если вы сделаете это для меня, – сказал Мортон, хотя в данный момент это его меньше всего интересовало. – Так что, Лаура Паркинс может быть свободна?
Крофф рассмеялся:
– Ее освобождение из следственного изолятора мы решили поручить вам, Эшвуд! Или я теперь должен обращаться к вам «милорд»?
– Только по воскресеньям, – поддержал шутливый тон Кроффа адвокат. – И то с десяти до двенадцати дня. Кстати, что был за яд в стакане, который нашли в кухонном подъемнике?
– Мышьяк, – Крофф махнул рукой. – Старая леди была обеспечена ядами. Мышьяк нашли в шкафу лорда Статенхейма. Мы выяснили, что это было его хобби.
– Что именно?
– Яды. Он коллекционировал яды, как другие люди коллекционируют почтовые марки или монеты. А поскольку он неоднократно участвовал в различных секретных военных операциях, то у него была возможность привозить редкие, иногда экзотические экземпляры. Запаса ядов, которые полиция обнаружила у него в шкафу, хватило бы, чтобы отправить на тот свет небольшую армию.
– Жуть какая, – пробормотал Мортон. – Но почему мышьяк в стакане с водой?
– Это для меня пока остается загадкой, – признался Крофф. – Возможно, леди Эдит не знала, как с ним обращаться. В шкафу имелось подробное описание яда в птичьем глазу и точная инструкция по его применению. Он гарантировал быстрый и безболезненный эффект. Думаю, что леди хотела подстраховаться, припасла ампулу для себя, а мышьяк оставила в стакане в качестве еще одной улики против мисс Паркинс.
– Это могло бы все объяснить, – согласился Мортон, – Тогда я поеду к Лауре Паркинс!
* * *
В это утро Лаура чувствовала себя лучше. Словно сон, который приснился ей ночью, оказал на нее благотворное влияние.
Глаза мисс Паркинс засияли, когда в камеру вошел Мортон Эшвуд. Она настолько ему доверяла, что одно только его присутствие успокаивало ее.
Лаура затаила дыхание. Наконец она хоть что-то узнает о своей дальнейшей судьбе. Даже если это будут плохие новости, по крайней мере, хоть что-то произойдет.
– Я слышала о вашей потере, сэр! – сказала она. – Примите мои искренние соболезнования!
Мортон сразу вспомнил слова поварихи Мэри. Лаура действительно относилась к тому редкому типу людей, которые просто были хорошими. Он поблагодарил девушку. Он говорил сдержанно, стараясь скрыть радость:
– Я уже выполнил все необходимые формальности. Предлагаю вам как можно быстрее покинуть это негостеприимное место. Вы свободны, мисс Паркинс!
– Свободна? – Лаура была потрясена.
– Я вам позднее все объясню, – пообещал Мортон. – А сейчас давайте уйдем отсюда. Предлагаю для начала вывезти вас из Лондона.
– Куда? – спросила Лаура упавшим голосом. – У меня теперь и дома нет. Раньше я жила у Статенхеймов.
– Предполагаю, что туда вы не рветесь возвращаться.
– О нет, нет, только не это! – вскричала она. – Думаю, я этого не вынесу. Это было так ужасно.
– Если вы не против, я могу отвезти вас в Эшвуд-холл. Там есть уютный старинный дом. Наш старый дворецкий Банч о вас позаботится. Там вы сможете отдохнуть и набраться сил. А дальше видно будет.
По бледному лицу Лауры потекли слезы.
– Это… так мило с вашей стороны, милорд, – прошептала она. – Но я не могу принять ваше великодушное предложение…
– Почему же нет?
– Думаю, это неправильно. Ведь я вам совсем чужая.
– А я думаю, это очень даже правильно, – заверил ее Мортон. – И вы для меня теперь не чужой человек.
Адвокат уверенно крутил руль машины, выбираясь из обеденной сутолоки Сити. Было довольно прохладно, но сияло солнце. Стоял чудесный осенний день.
Лаура вытерла слезы.
– Так глупо с моей стороны плакать, – извинилась она. – Это я от благодарности и от радости. Я всегда себе говорила, что рано или поздно правда откроется и что я не должна сомневаться в торжестве справедливости. Но день проходил за днем, и я начала терять надежду.
– Это объяснимо. Да и ситуация оказалась непростой. Могло быть гораздо хуже, не хочу от вас это скрывать. Нам повезло, что леди Статенхейм сделала несколько грубых ошибок, что облегчило расследование.
– Дудочка… – прошептала Лаура. – Нам помогла Дудочка, верно?
– Леди Эдит была больной, старой женщиной, которая в жизни много чего пережила. Поэтому она была болезненно привязана к своему внуку, – начал он издалека.
– Мы с лордом Перси так надеялись, что когда-нибудь леди Эдит поймет нас и благословит.
– Боюсь, вам бы пришлось долго ждать.
– Перси был уверен в этом, он вообще был оптимистом. Он знал жизнь лишь со светлой стороны. Я его очень любила.
– Тогда вы теперь должны подумать о вашем ребенке, – тихо произнес Мортон. – Слишком много слез сделают его печальным. Пусть он будет таким же счастливым, как и его отец.
– Откуда вы про это знаете? – ошарашенно спросила девушка. – Об этом еще никто не знает. Даже Перси не знал, я ему не успела сказать.
Мортон посмотрел на Лауру и улыбнулся.
– Есть вещи, о которых не стоит много говорить, – загадочно произнес он. – Скажем так, мне сказал об этом наш общий знакомый.
– Дудочка…
Около трех часов дня они добрались до Эшвуд-холла.
– Как красиво! – произнесла восхищенная Лаура. – Этот дом излучает любовь! Здесь можно забыть обо всем плохом.
– Надеюсь, вы так и сделаете, – серьезно ответил Мортон.
– Я постараюсь, – пообещала она.
Несколько мгновений они стояли рядом и, жмурясь, смотрели на солнце. Оба думали о Дудочке.
– My Pony lies over the ocean, – начал напевать Мортон.
– My Pony lies over the sea, – закончила строчку Лаура.
«Весной, – подумала она, – когда все расцветает, здесь, наверное, райское место».
«Весной, – подумал Мортон, – мы поселимся с Лаурой в этом доме». Теперь он знал, что испытывал не простую, мимолетную симпатию к этой девушке. Это была любовь!
