И все же я больше не та девушка, которой была прежде. Я убийца.
Я закрыла глаза и веки тут же слиплись от слез. Губы больше не дрожали, я больше ничего не чувствовала. Да, я убила тех людей, но мне все равно. И теперь все изменится. Я знаю это, но мне все равно.
Я услышала шаги и содрогнулась всем телом. Посмотрев на дверь, я испугалась еще сильнее, потому что там стоял Рэн и смотрел прямо на меня безучастным взглядом. Хороший актер, наверняка думает, что я монстр.
Что, если я могла бы все изменить?
Я боялась, что он обвинит меня, и одновременно хотела этого. Мне хотелось, чтобы Рэн сказал то что думает, и своими словами перерезал толстые веревки на моем горле, перекрывшие кислород.
Пусть скажет, что я убила всех, и теперь по моей вине наступит Ад, ведь тогда я смогу сдвинуться с мертвой точки. Пусть скажет, что я глупая идиотка, что вышла из дома, и теперь по моей вине тысячи обычных людей будут страдать.
Но Рэн не говорил этого. Он неспешно приблизился и присел передо мной на корточки. Моя грудь сжалась от страха, когда я встретилась взглядом с темными и пустыми глазами. Сегодня в них не отражались звезды, была лишь бездонная тьма.
− Прости, Аура, это я во всем виноват. – Я выдохнула. – Случившееся в этой комнате произошло по моей вине.
Его слова резали мне сердце, измельчая на кусочки. Я вновь разрыдалась, обнимая Табретт.
− Я не знала… а потом… и я выстрелила… убила всех этих людей….
− Отпусти Табретт, Аура, – попросил Рэн, поднимаясь на ноги. – Ты уже ничего не можешь сделать…
− Я не могу… если отпущу, она умрет… я не хочу…
− Аура, она уже мертва.
Глава 50
− Делаешь неправильный выбор, Аура? – Адам возвышался надо мной будто Вавилонская башня. Я все еще сидела на полу охотничьего домика. Здесь были лишь я и моя сестра. Но потом я обнаружила, что и она исчезла. Все куда-то исчезли.
− Уходи, Адам, − прошептала я. – Я ведь сказала, что никогда не сделаю то, о чем ты говоришь. Вы все говорите.
Адам присел рядом. Его коричневые волосы взлохматились, придавая лицу озорной вид. Вот только глаза Адама не были ни озорными, ни веселыми. Они были мертвыми и пустыми, как я сама.
− Не станешь? – спросил Адам спокойно. Я не отвечала на взгляд, но все равно чувствовала, что он смотрит так, будто видит мое будущее и знает, что я сотворю.
− Да. Я никогда не сделаю то, что мне пророчат.
Повисло молчание, в течение которого Адам продолжал смотреть. Я не чувствовала ничего. Ни зла, ни сожаления, ни даже уверенности в том, что говорю правду. Адам опустился на пол и облокотился спиной о нечто позади нас. Наверное, это стена. Или стол. Или кровать. Больше ничто не имеет значения.
− Аура, эти люди способны на то, о чем ты даже не подозреваешь. И я не знаю, ради чего тебе стараться. Кто решил, что это плохо? Мир прогнил насквозь, его уже не спасти. Тем более тебе. Тебя хотят убить обычные люди, так зачем тебе копаться в этом мусоре, чтобы все исправить ради них? Все, что сейчас происходит – их вина. Они сами угробили свою жизнь, опустились ниже и ниже, так зачем тебе стараться поднять их?
Я с трудом пошевелилась. Повернула голову в сторону Адама, внезапно осознав простую истину: возможно ему и не хочется меня переубеждать. Он просто любит разговаривать со мной. Получает удовольствие просто беседуя.
Я ответила:
− Я делаю это потому, что могу. Но почему ты думаешь о них так плохо?
Он рассмеялся, хотя смех вышел горьким и невеселым.
− А ты почему думаешь хорошо, после того, что пережила? – Он на секунду поджал губы, затем произнес: − Никто не спрашивал меня об этом, но я понимаю, почему ты спросила. Ты не такая, как я. Я хочу думать о тебе даже лучше, чем, возможно, ты есть на самом деле. Пока еще ты не видишь этой грязи у своих ног, но скоро заметишь. Люди не такие, как ты думаешь. Они не хорошие, Аура, понимаешь? Мы разговариваем с тобой, но с другими мне не требовалось бесед. Один лишь взгляд, и я знаю их самые тайные желания. Лишь намекаю, что они могут исполниться все желания до единого, и механизм запущен. Ты понимаешь?
− Да.
− Хорошего человека нельзя заставить, − продолжал Адам. Его голос больше не был равнодушным, он наполнился болью и горечью, будто бы разом накатили дурные воспоминания. – Будь они хорошими, сколько бы раз я не упрашивал, они никогда бы не сделали того, к чему не лежит душа. В этом разница.
− Почему ты говоришь мне это?
Адам не может быть Падшим. Рэн описал их как злых существ, в сердцах которых скрыта Тьма. Я лишь чувствую, что Адам очень одинок.
− Потому что ты похожа на кое-кого, − подтвердил он мои догадки.
− Кто этот человек?
Я никогда не спрашивала Адама о его семье и близких. Когда была маленькая, мы с ним говорили лишь о сказках, а когда стала старше, строили планы как отомстить этому болвану Томми Майколсону. Иногда проводили время за тем, чтобы понять, сумасшедшая ли я; и я ни разу не думала об Адаме как о реальном человеке. Он был просто Адамом, мальчиком, которого я выдумала. Вымышленный друг, который остался рядом со мной даже тогда, когда я стала старше.
− Ее давно нет в живых. И это чертовски скучная история, на которую уйдет все время, которое у нас есть.
− А разве мы спешим? Время есть, ведь это мой сон.
− Ты не хочешь просыпаться? – спросил Адам понимающим тоном.
Я пожала плечами. Наверное, не хочу. Не знаю. Мне просто хочется оставаться здесь, во сне.
Тут спокойно.
− Как ты стал таким? – спросила я.
− Ты действительно хочешь знать? – Адам удивился, и я вновь подумала, что к нему никто никогда не проявлял интерес. Я кивнула, и он произнес:
– Это случилось потому, что я слишком надеялся на людей, на Бога… на всех. А потом понял, что не должен надеяться, что со мной когда-нибудь произойдет что-то хорошее. Этого не случается с такими, как я. – Адам улыбнулся, но это была фальшивая улыбка. – Что ж, − он встал. – Ты должна проснуться, Аура, если хочешь закончить начатое. А если тебе станет трудно, ты знаешь, где меня найти. Я всегда рядом, только позови.
***
Как ни странно, утро наступило. Я увидела цветочные обои и дряхлую деревянную мебель. Почувствовала характерный затхлый запах. Я не дома. И я больше не я. Не та, чтобы была вчера и даже минуту назад, когда спала.
Я даже не могла притвориться, что все случившееся сон – все хуже. Я не хочу думать, что это сон. Не имею права забывать случившееся. Это придаст мне сил для дальнейшей борьбы, потому что я больше ни за что не потеряю близких.
В ванной я встала у прямоугольного зеркала. В глазах пустота, а на лице равнодушие; и я все еще во вчерашней одежде. На груди все еще кровь сестры. Пятно расплылось перед глазами от слез. Я сморгнула их и сорвала с себя футболку. Бросила в мусорное ведро. Затем уставилась на него, рискуя совсем сойти с ума и вернуть назад. Возможно эта футболка – единственное, что у меня останется от сестры. И все же, ее кровь слилась с моей кровью. Я хочу вырвать ее из своих вен. Потому что я хочу, чтобы Табретт была жива; хочу, чтобы чувство стыда и вины исчезло из моей груди.
Ненавижу его. Ненавижу себя.
Дверь ванной распахнулась, и я содрогнулась всем телом. Рэн застыл в дверном проеме, а я у зеркала. Наши взгляды встретились в отражении.
− Что? – спросила я.
Рэн заговорил не сразу. Несколько секунд он смотрел на кровавое пятно на моей груди, словно силился понять откуда оно там взялось, потом произнес, вновь встретившись со мной взглядом:
− Я собираюсь в церковь.
− Я теперь умру? – прямо спросила я, притворяясь смелой. В горле застрял комок. Лицо Рэна смягчилось. Он сделал ко мне шаг, но остановился.
