− ТЫ РЕХНУЛСЯ?! – заорала я так оглушительно, что он изумленно отпрянул. Я поняла, что может так он придет в себя и продолжила вопить: − Это не ты, понимаешь?! Ты никогда так себя не вел!
− А теперь веду, − отчеканил он холодным тоном, и я подавилась воздухом. У него раздвоение личности?
Хватка на моей талии чуточку ослабла, но я не двинулась, потому что наконец-то начала осознавать, что происходит. Это что-то страшное. У Рэна нет раздвоения, это хуже, намного-намного хуже. И он вовсе не под гипнозом и не околдован.
− Ты хочешь поцеловать меня, − произнесла я. Рэн не смутился, и я тоже. Я была в шоке. В ужасе.
Мне всегда нравился его взгляд. Он был сильным и отчужденным одновременно, и это он заставлял меня чувствовать себя сильнее, чем я есть. Рэн говорил мне кто я, напоминал постоянно, и пусть часто лгал – я знаю это – он все равно пытался помочь.
А я могу убить его за это.
Я почувствовала, как по ногам ползет паника, холодными пальцами пробираясь под одеяло и джинсы. Я хотела вздрогнуть, но не могла пошевелиться. Мы с Рэном застыли, будто две каменные статуи, окутанные сумраком комнаты.
− Это неправда, − произнесла я в тишину.
− Я не веду себя странно, Аура, я… − он не договорил, потому что я отшатнулась и вскинула руку, приказывая замолчать. Я таращилась на него, а Рэн вел себя совершенно спокойно, будто бы только что не рушилась моя жизнь.
Или его жизнь.
Наши жизни.
− Ты что, − я сглотнула, − влюбился в меня?
− Очевидно.
Глава 53
Стоит ли говорить, что после того нелепого, несуразного признания, которое перевернуло мою душу и мысли с ног на голову, жизнь моя лишь усложнилась? Неделю… целую неделю мне приходилось скитаться по дому так, чтобы Рэн меня не заметил, потому что всякий раз, когда он видел меня, у него возникала жизненная необходимость поговорить.
За ужином я быстро набила рот едой и стала глотать не жуя.
− Аура, насчет того, что я сказал, послушай… − начал Рэн, но я вскочила со стула, как ошпаренная, едва не опрокинув графин с водой (Рэн поймал его).
− Я хочу спокойно поесть, если позволишь, – сбивчиво пробормотала я, схватив кружку с водой и бросившись наверх. Я топала по лестнице, несясь в свою комнату на всех парах, а мое сердце отбивало ритм, подстраиваясь под ритм шагов.
Разве Рэн не понимает, что я просто готова умереть от стыда и унижения? И что же он хотел мне сказать? Что не то имел в виду, и мне не следует его избегать?!
В комнате я плюхнулась на постель и посмотрела в потолок. Я должна привести мысли в порядок. Все хорошо. Мне не нужно его избегать. Просто сделаю вид, что ничего не произошло. Да… правильно.
− Аура…
− Что ты делаешь?.. – Я резко села, голова закружилась. Экейн стоял с внешней стороны двери, и я медленно выдохнула. Низ живота, напряженный до предела, расслабился.
− Можно войти?
− Нет! Я не одета!
Дверь открылась.
Я пораженно смотрела, как парень со скептическим выражением показался в проеме.
− Я сказала, я не одета! – возмущенно воскликнула я.
− Не похоже, – беспристрастно ответил он. – Мне кажется, на тебе вся одежда, которая должна быть.
− Я не хотела, чтобы ты входил, – упорствовала я.
− Очень жаль.
Он скрестил руки на груди, сверля меня тем взглядом, словно ждал, что я начну разговор. Но я была слишком удивлена его поведением, чтобы думать еще о чем-то. Рэн понял, что это будет длиться целую вечность, поэтому присел на кровать. Я тут же подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то отгородиться от нежеланного гостя.
− Я так ужасен? – прямо спросил он, вцепившись в меня взглядом, в то время как я могла смотреть на что угодно кроме него. Я ковыряла затяжку на одеяле. Совсем недавно он и я…
− Ты так себя никогда не вел… что с тобой?
− Со мной ничего, − голос Рэна контрастировал с моим. Упрямый и жесткий. − Я просто хочу поинтересоваться, почему ты меня избегаешь. Из-за того, что я сказал?
− А что ты сказал? Я ничего не помню.
− Я могу тебе напомнить. Я вынужден был…
− Вынужден? – перебила я, вперившись в Рэна взглядом. Пальцы вцепились в колени, но я даже не заметила этого. – Не припоминаю, чтобы я тебя вынуждала говорить то, что ты сказал!
− Но вынудила. Ты стала называть себя чудовищем, предъявлять мне претензии и обвинять в том, в чем я невиновен.
− Из-за тебя я себя так чувствую! Снова. Прямо сейчас ты мне снова напоминаешь о том, что я не нормальный человек. Ты здесь, потому что хочешь одолжить чуточку своего привлекательного света? – с издевкой спросила я. − Он мне не нужен!
Рэн был раздражающе спокоен.
− Но я хочу. Отдать тебе весь свой свет. Полностью себя. Навсегда.
− Чт…
− Потому что люблю тебя, и ты знаешь об этом, − невозмутимо закончил он. Я была способна лишь на то, чтобы открывать и закрывать рот. Соображала я сегодня туго; да и в течение всей этой безумной недели тоже.
А Рэн выглядел самим собой: собранный, благовоспитанный и не терпящий возражений.
− Я не верю тебе, Рэн, − протянула я, подозрительно прищурившись. − Ты говоришь эти вещи по какой-то причине, которая известна лишь одному тебе.
− От твоей веры ничего не изменится, − произнес парень с долей высокомерия в голосе. Я поняла, что задела его, хоть и не намеревалась это делать. В груди заворочалось сомнение.
− Скажи, когда это случилось, − сдалась я, начиная пунцоветь. Всему телу стало жарко, особенно когда Рэн непонимающе нахмурился.
− Когда случилось что?
− Когда тебе начало казаться, что ты в меня влюблен, − строго сказала я.
Хочу поверить и не могу. Слова Рэна. Слова Кэмерона. Они смешались. Один говорил, что не верит в любовь, и всячески отрицал ее существование, второй предупреждал о том, чем все может закончиться плохо.
И даже если бы они оба ошибались, я все равно не могу поверить в случившееся. Рэн никогда не проявлял интереса. Те вещи, которые он делал – заботился, прикасался, ухаживал, − он делал это не по своей воле. Так с какой стати он решил огорошить меня признанием?!
Похоже, я думала слишком громко, потому что лицо Рэна перекосилось. Он опустил руки по швам, растерявшись на несколько секунд, словно решая, сказать мне то, что вертится у него на языке, или нет. В итоге он вздохнул. Совсем по-человечески. Словно он действительно человек и его угнетает та цепочка нелепых, недействительных, по моему мнению, чувств, что внезапно на него обрушилась.
И тут он произнес:
− Когда-нибудь я скажу тебе об этом, Аура. Но не сейчас.
***
Три дня спустя
Мне пришлось извиниться за свое поведение. Несколько раз. Для того чтобы Рэн вышел из своей комнаты. Но он все не выходил, и в моей груди начало образовываться тяжелое, неприятное чувство тревоги: а что, если он ушел?
Что, если его задели мои слова?
Что, если его признания были правдой, и я расстроила его до такой степени, что Рэн решил меня бросить здесь, в этом домике?..
Нет, он бы так не поступил. Рэн хорошо знает меня. Знает, какие мысли и страхи крутились в моей голове во время разговора. Он бы не оставил меня – не после пережитых кошмаров. Рэн не настолько жесток.
Он знает, что мне просто страшно поверить в его слова… знает, что мне нужны доказательства…
Три дня.
Три голодных, безмерно скучных дня наедине с остатками пиццы, печеньем и шоколадом. Три дня, которые я провела, глядя пустым взглядом в учебник, сидя в гостиной и с настороженностью ожидая, когда откроется дверь и войдет Рэн. И желательно с чем-нибудь съестным.
Почему мы не можем ужиться вместе?
Прошлый год прошел прекрасно: мы пережили два громких скандала и десяток мелких ссор, все из которых затеяла я из-за обиды и злости за то, что Рэн запер меня в доме, и которые ничего не значили.
Зачем ему нужно было все усложнять между нами этими глупыми, нелепыми признаниями в любви? Этот человек ровным счетом ничего не знает о любви! Как он может о ней так спокойно рассуждать?!
Моя ярость сменялась печалью, затем снова яростью и вновь печалью…
Мне бы хотелось, чтобы Рэн Экейн был чуточку проще. Чтобы в нем не было столько отрицательных качеств, которые меня привлекают, чтобы он был похож на дурака Томми. Но тогда бы я никогда не стала присматриваться к нему, и никогда бы не осознала, что он мне нравится.
Еще тогда – в моем зеркале – я заметила Рэна. Сначала внешность: рост, цвет волос и глаза. Никогда и ни у кого я не видела таких глаз. Потому что они не были человеческими. Они знали меня наизусть. И мне казалось, что если я буду вглядываться в эти бездонные глаза, тоже смогу лучше узнать их владельца.
Помню, что, когда Рэн заговорил, он показался мне милым, вот только чем больше он болтал, тем сильнее я уверялась, что этот высокомерный самовлюбленный болван мне не нужен.
