– К субботе? Я не смогу, папа. Я…
– Сможешь.
И она сшила самое уродливое платье, какое только могла придумать. С большим черным фартуком впереди и ярдами лент и кружев. Форменное чудовище. Она послала платье отцу, и он позвонил ей вновь.
– Платье я получил. Между прочим, моя девушка в субботу занята, так что со мной пойдешь ты и наденешь свое платье.
– Нет!
Последовала грозная фраза:
– Ты не хочешь разочаровать меня, не так ли?
И она пошла, надела это ужасное платье, в котором и провела самый унизительный вечер в своей жизни.
– Ибо мы ни с чем пришли в этот мир и, безусловно, ничего не сможем унести из этого мира с собой. Бог дал, Бог и взял! Да будет благословенно имя Божье!
Пегги Стенфорд сидела тихо, как мышка. Ее потрясло великолепие громадной церкви, все эти элегантно одетые люди. В Бостон она попала впервые, для нее этот город ассоциировался с миром Стенфордов, помпезностью и богатством. Этим людям она не годилась и в подметки. Пегги взяла мужа за руку.
* * *
– Вся плоть – это трава, и отсюда вся красота – цветок на лугу… Трава сохнет, цветок увядает, но слово Господа нашего остается вовеки.
Марк думал о шантажирующем письме, которое получила его жена. Тщательно выверенные слова, нейтральный текст. Невозможно определить, кто за ним стоит. Он посмотрел на сидящую рядом Кендолл. Бледную, напряженную. Сколько же она сможет еще выдержать? Он придвинулся к ней.
– …Милосердию Божьему и Его защите вверяем мы тебя. Бог благословит и сохранит тебя. Бог обратит к тебе Свое сияющее лицо, и прольется на тебя Его благодать. Бог примет тебя к Себе, дабы успокоилась душа твоя и пребывала в мире сейчас и во веки веков. Аминь.
После окончания панихиды священник объявил:
– Похороны будут закрытыми… только для родственников.
Тайлер стоял у гроба и думал о лежащем в нем теле. Прошлым вечером из аэропорта он сразу поехал в похоронное бюро до того, как гроб заколотили: он хотел увидеть отца мертвым.
Вуди наблюдал, как гроб выносят из церкви мимо людей, съехавшихся на похороны со всего света, и улыбался: главное – дать людям то, что им хочется.
Служба у могилы на кладбище Маунт-Обурн в Кембридже заняла лишь несколько минут. Под взглядами родственников гроб с телом Гарри Стенфорда опустили в могилу, закидали его землей.
– Вам нет нужды оставаться здесь дольше, чем вы того хотите, – подвел черту священник.
Вуди кивнул:
– И это правильно. – Действие героина сходило на нет, его начало трясти. – Пора выметаться отсюда.
– И куда мы поедем? – спросил Марк.
Тайлер оглядел стоящих у могилы.
– Мы остановимся в Роуз-Хилл. К нашему приезду все готово. Побудем там до оглашения завещания.
Вскоре лимузины уже везли их в поместье Стен-фордов.
В Бостоне строгая социальная иерархия соблюдается неукоснительно. Нувориши живут на авеню Содружества, поднявшиеся по социальной лестнице – на Ньюбюри-стрит. Менее влиятельные семьи, ведущие свой род со времен революции, – на Марлборо-стрит. Бэк-Бей – самый престижный район, но цитаделью богатейших и знатнейших семей Бостона остается Бикон-Хилл. Россыпь викторианских городских домов, особняков, старинных церквей, шикарных магазинов.
Поместье Стенфордов Роуз-Хилл занимало три акра на Бикон-Хилл. Дом, в котором выросли дети, оставил у них неприятные воспоминания. Когда лимузины остановились у парадного входа, пассажиры вылезли из машин и долго смотрели на старые стены.
– Не могу поверить, что отца нет, что он не дожидается нас! – вырвалось у Кендолл.
Вуди усмехнулся:
– Он сейчас слишком занят в аду.
Тайлер глубоко вздохнул:
– Пошли.
Едва они подошли к двери, как та распахнулась и на пороге возник Кларк, дворецкий. В Роуз-Хилл он прослужил больше тридцати лет. Однако и в семьдесят с небольшим он без труда справлялся со своими обязанностями. Дети выросли у него на глазах, он был живым свидетелем всех скандалов.
Кларк просиял, увидев, кто приехал.
– Добрый день!
Кендолл обняла старика.
– Кларк, как хорошо увидеть тебя вновь.
– Давненько вы не заглядывали к нам, мисс Кендолл.
– Теперь миссис Рено. Это мой муж Марк.
– Добрый день, сэр.
– Моя жена много рассказывала о вас.
– Надеюсь, я не предстал в ее рассказах чудовищем, сэр.
– Наоборот, она помнит о вас только хорошее.
– Благодарю вас, сэр. – Кларк повернулся к Тайлеру. – Добрый день, судья Стенфорд.
– Привет, Кларк.
– Рад видеть вас, сэр.
– Спасибо тебе. Ты прекрасно выглядишь.
– И вы тоже, сэр. Я весьма сожалею о случившемся.
– Благодарю за сочувствие. Но ты сможешь позаботиться о нас?
– Да, сэр. Я уверен, что вы все останетесь довольны приемом.
– Мне отвели мою прежнюю комнату?
Кларк улыбнулся:
– Совершенно верно. – Он посмотрел на Вуди. – Рад видеть вас, мистер Вудро. Я хочу…
Вуди схватил Пегги за руку.
– Пошли. Мне надо освежиться.
Остальные наблюдали, как Вуди тащит Пегги на второй этаж.
* * *
Кларк, Тайлер, Кендолл и Марк прошли в огромную гостиную. Взгляд входящего прежде всего останавливался на двух больших шкафах эпохи Людовика XIV. А уж потом замечались стол из золоченого дерева с мраморной столешницей, антикварные кресла и диваны. С высокого потолка свисала бронзовая люстра. Стены украшали потемневшие от времени старинные картины.
Кларк повернулся к Тайлеру.
– Судья Стенфорд, мистер Саймон Фитцджералд просит вас позвонить ему в любое удобное вам время, чтобы договориться о встрече с членами семьи.
– Кто такой Саймон Фитцджералд? – спросил Марк Рено.
– Семейный адвокат, – ответила Кендолл. – Он ведет личные дела отца с незапамятных времен, но мы его никогда не видели.
– Полагаю, он хочет обсудить с нами завещание. – Тайлер оглядел остальных. – Если вы не возражаете, я назначу встречу на завтрашнее утро.
– Очень хорошо, – кивнула Кендолл.
– Шеф-повар готовит обед, – сообщил им Кларк. – Я распоряжусь, чтобы его подали в восемь часов, если вы не возражаете.
– Нас это вполне устраивает, – ответил Тайлер. – Спасибо тебе.
– Ева и Милли покажут вам ваши комнаты.
Тайлер повернулся к сестре и ее мужу.
– Увидимся в восемь.
– С тобой все в порядке? – спросила Пегги мужа, как только они вошли в спальню.
– Естественно! – огрызнулся Вуди. – Оставь меня в покое.
Он стремглав бросился в ванную и захлопнул за собой дверь. Пегги осталась в спальне.
Вуди появился десять минут спустя, улыбаясь во весь рот.
– Привет, крошка.
– Привет.
– Как тебе наш дом?
– Он… такой огромный.
– Просто чудовищный. – Он подошел к кровати, обнял Пегги. – Это моя комната. Стены я увешивал спортивными плакатами. «Медведи», «Кельты», «Красные носки». Я хотел стать спортсменом. Мечтал о славе. В выпускном классе школы я был капитаном футбольной команды. Меня приглашали в шесть колледжей.
– И какой же ты выбрал? Он покачал головой:
– Седьмой. Отец сказал, будто им хочется, чтобы у них учился Стенфорд, и ничего больше. Они, мол, рассчитывают получить от него деньги. И послал меня в технический колледж, в котором не играли в футбол. – Вуди помолчал. – Я мог бы сражаться…
– Что-что? – переспросила Пегги.
Он повернулся к ней.
– Ты не видела фильм «На набережной»?
– Нет.
– Эту фразу произносит Марлон Брандо. А смысл в том, что жизнь наша не удалась.
– Твой отец, видать, был суровым человеком.
Вуди хохотнул.
– Он бы воспринял эти слова как комплимент. Помнится, еще ребенком я свалился с лошади. Я хотел опять залезть на нее и скакать дальше, но отец не разрешил. «Всадником тебе не быть, – заявил он. – Слишком ты неуклюжий». – Вуди посмотрел на жену. – Вот почему я играю в поло по девятому разряду.
К обеденному столу они вышли одновременно, молча расселись. Они были незнакомцами друг для друга, и если что их и связывало, так это тягостные воспоминания детства.
Кендолл огляделась. Французский обеденный стол времен Людовика XV, стулья эпохи Директории. В одном углу французский шкаф. На стенах картины Ватто [33] и Фрагонара [34].
Кендолл повернулась к Тайлеру.
– Я читала о твоем решении по делу Фиорелло. Он заслужил наказание, которое ты ему определил.
– Как это интересно, быть судьей! – воскликнула Пегги.
– Иной раз я готов с вами согласиться.
– Какие вы ведете процессы? – поинтересовался Марк.
– Криминальные. Изнасилования, наркотики, убийства.
Кендолл побледнела, хотела что-то сказать, но Марк схватил ее за руку и крепко сжал, предупреждая, что лучше бы помолчать.
А Тайлер уже смотрел на сестру.
– Ты стала известным модельером.
– Да, – с трудом удалось выдохнуть Кендолл.
– А вы, Марк, чем занимаетесь?
